Приз для варвара (Тифани и Салюх)

Часть 17

Тифани

В течение следующих четырёх дней мы почти не вылезали из наших мехов. Мы ели, пили, смывали пот со своих тел несколькими горстями снега, а потом вновь падали в нашу постель, где вели себя, словно подростки. Очень, очень озабоченные подростки.

И мне это нравилось. Наслаждаюсь каждой минутой, проведённой с Салюхом. Он ненасытен в постели и к тому же оригинален. Его не смущают мои кудряшки в интимзоне, и для него нет ничего слишком странного и неприемлемого, так что, мы испробовали все позиции, которые смогла придумать я, и ещё одну или две, которые предложил он. Что ещё? Он без ума от моей девочки. Я таки проснулась пару раз от того, что он хозяйничал языком между моих ног, твёрдо решив начать день с моего оргазма.

Разве я могу жаловаться на это?

Резонанс стал немаловажным фактором нашей ненасытности — наши тела не переставая мурлыкали друг другу и я подозреваю, что мы будем вести себя, как сексуально озабоченные придурки до тех пор, пока он не сделает меня беременной. Я уже могу назвать некоторые перемены в нашем сексе — в тот момент, когда я слышу, как он мурлычет, я моментально промокаю. И не имеет значения, что мы только что занимались любовью, в этот момент мои трусики намокают. Ну, в смысле, если бы у меня были трусики, то они бы намокали. Что касается Салюха? Теперь он выстреливает не "пустой" спермой. Теперь, когда он кончает, его сперма молочного цвета и густая, не жидкая, как раньше. И я догадываюсь, что это потому, что там теперь много сперматозоидов, которые делают всё возможное, чтобы добраться к моей матке. Но я приветствую это. Я уже начала мечтать о детях, у которых будут рога Салюха и мои непослушные кудряшки. Это было бы здорово — когда-нибудь состряпать нашего ребёнка.

В те моменты, когда наш резонанс немного притихает и мы уже не спариваемся, как сумасшедшие, мы всё равно не слишком много внимания уделяем окружающему пространству. Мне вовсе не интересна начинка корабля, как по мне, это всё скучные, поломанные вещи. Я не такая, как Харлоу, которая всё время чинит и изучает, изобретает. Я больше склонна к ремесленничеству. И я вижу, что Салюх тоже не интересуется вещами, которые можно найти на этом корабле, поэтому мы в основном находимся возле нашего костра.

Примерно через неделю наши запасы топлива подошли к концу, равно как и еда. Мы провели ещё день или два под одеялом без огня, прежде чем Салюх решил, что ему пора выйти наружу и совершить небольшую охоту. Я предложила сопровождать его, но он отказался. Моя нога пошла на поправку, опухоль уже не такая сильная и он хочет, чтобы я ещё немного побыла в покое. Так что я провела в одиночестве целый день, устроившись возле погасшего кострища, закутавшись в шкуры и дремля. День тянулся очень долго, и без моей пары было чертовски одиноко.

Когда Салюх вернулся с промёрзлой тушей двисти и мешком, полным топлива для огня, я бросилась к нему и покрывала его всего своими поцелуями, трогала и гладила его, пока он не забыл про еду и огонь и не занялся со мной любовью. А уже после мы поели, развели огонь и вновь прижались обнажённые друг к другу в мехах. Мои пальцы переплелись с его большими и он продолжал целовать моё плечо, без сомнений готовый к новому раунду.

Произнесённые им слова, удивили меня:

— Ты скучаешь по дому? Твоему другому дому, где ты жила до того, как попала сюда?

Я посмотрела на него.

— Почему ты спрашиваешь?

Он прижался ещё одним поцелуем к моему плечу и слегка лизнул мою кожу.

— Потому что я представляю тебя в таком месте, как это. — Он обвёл рукой пространство корабля. — И это заставляет меня задаваться вопросом, сможешь ли ты когда-нибудь быть счастливой, живя в пещере.

Я улыбнулась и притянула его руку к своей груди, чтобы он мог играть с моим соском.

— Мой дом вовсе не был похож на это.

— Нет?

— Неа. Я выросла на ферме. У нас были куры, коровы и даже небольшой сад. Это всё требовало большой заботы и я много работала.

— А приятель у тебя был? Семья?

— У меня была тётка, старшая сестра моей матери, — я подробно ему объясняю, т. к. в их языке нет слова, передающего понятие "тётя". — Оба моих родителя были военными и погибли где-то за границей. Мой отец погиб при столкновении транспортных средств, а мать от "дружественного" огня.

Раньше я думала, что была невезучим ребёнком, т. к. потеряла обоих родителей в одной войне.

— Моя тётя была старше моей матери примерно на пятнадцать лет, но мне больше некуда было идти, поэтому она взяла меня к себе. Вообще-то я хотела сама себя обеспечивать, для этого нужно было работать, но она сказала, что я могу это делать и там. Каждое утро я просыпалась и кормила цыплят, собирала яйца, затем шла в сарай, набирала сено и кормила скот, доила, выводила на пастбище, а уже затем шла в школу. Приходя домой, я продолжала заниматься бытовыми хлопотами, убирала вокруг дома и, наконец, ложилась спать. После окончания средней школы я пошла на курсы по косметологии, но вскоре мне пришлось от них отказаться, потому что они дорого стоили. — Моя тётя не давала мне "живых" денег в качестве помощи, а в перерывах между работой на ферме и школой у меня не хватало времени, чтобы найти ещё какую-нибудь работу. — Это было… временами тяжело.

— Именно поэтому ты всегда работаешь? Потому что чувствуешь, что должна?

Я уставилась на огонь, удивлённая его словами.

— Я никогда не думала об этом в таком ключе, но думаю, ты прав. Мои родители любили меня, но моя тётя не знала, что со мною делать. Она дала мне понять, что если я хочу остаться, то мне нужно отрабатывать своё место. — Я никогда не чувствовала тётину любовь, просто чувствовала, что она выполняет обязательства по отношению к своему роду или, может, я даже больше чувствовала себя батраком, от которого она не имела права избавиться. Добавьте сюда ещё и то, что я болела диабетом, прежде чем меня исцелил мой кхай, так что я ощущала себя нескончаемой проблемой для неё. Я никогда не воспринимала её своей семьёй. Но мне пригодились все эти навыки на ледяной планете, где я постоянно нахожу себе занятие по обработке кож и сельскому хозяйству, пытаюсь придумать дополнительные способы, чтобы показать, что я могу сама о себе заботиться. В некотором роде это обусловлено тем фактом, что я просто не могу сидеть без дела, но в некотором роде тем, что это обеспечивало мне относительную безопасность.

Ух.

Он куснул моё плечо, а затем поцеловал его и двинулся дорожкой поцелуев к моей шее.

— А сейчас? Теперь ты станешь толстой и ленивой и будешь принимать пищу, которую тебе принесёт твоя пара?

Я рассмеялась.

— Сомневаюсь. Скорее, я продолжу заниматься своими занятиями, а когда ты будешь приходить домой, я буду заниматься тобой в наших мехах.

Он легонько шлёпнул меня по попке.

— Ты уже своё отработала, моя пара.

Моё хихиканье разнеслось по Пещере Старейшин.

Салюх

Я очищал свои зубы небольшой палочкой и наблюдал, как моя пара сидит возле огня, свернувшись калачиком, и шьёт. Снаружи сейчас день, снег не идёт вот уже двое суток, и это значит, что я должен выйти и собрать ещё топливо для костра, а также поохотиться. Но как ни странно, мне совсем не хотелось уходить. Моя грудь издавала довольное мурчание, каждый раз как я смотрел на свою женщину, — это мой кхай напевал песнь счастья.

Моя пара. У меня перехватывает дыхание, когда я смотрю на неё и понимаю, что она моя. Я смотрел, как голова Ти-фа-ни наклоняется ближе к огню, как она проталкивает сквозь шкуру костяную кость, а затем тянет длинный шнур своими тонкими пальчиками. Её коричневая кожа отсвечивает оранжевым отблеском в свете огня и ореол волос также блестит. Она словила мой взгляд и на её губах появилась улыбка.

— Что?

Я покачал головой.

— Просто любуюсь своей парой и её занятыми пальчиками.

Её улыбка стала ещё шире.

— Твоей паре не пришлось бы быть сейчас такой занятой, если бы ночью ты был осторожнее с мехами.

Я ухмыльнулся, вспомнив прошлую ночь. В своём рвении обласкать свою пару ртом я разорвал меховые шкуры… дважды.

— Твой мужчина просто был голоден до своей женщины.

— Мой мужчина не просто голоден, он ненасытен, — поддразнила она. Её слова укоряют, но её взгляд говорит мне, что сейчас она тоже думает о сексе. Её грудь начала быстрее подниматься и опускаться и я услышал мурлыканье её кхая, — она возбудилась опять. Ах, ощущать резонанс с парой, — наибольшее из всех удовольствий.

Я бросил палку, которой чистил зубы, в огонь. Я отправлюсь на охоту позже. А сейчас тут напротив есть одна очень привлекательная женщина, которая просто умоляет о том, чтобы кто-то занялся местечком у неё между ног.

— Ау-у-у-у, — услышали мы высокий женский голос, доносящийся откуда-то издали. — Есть тут кто-нибудь?

Голова Ти-фа-ни дёрнулась.

— О, мой Бог! Джози! — Она вскочила на ноги.

Все мысли о постельных играх забыты и я последовал за своей половинкой, которая уже мчалась ко входу в Пещеру Старейшин. Я уже проделал туннель в этом снегу несколько дней назад и он до сих пор не обвалился. Слышен скрип шагов и моя пара радостно и сильно хлопает в ладошки, завидев укутанную в меха фигуру, ковыляющую на снегоступах в помещение, сквозь весь этот снег.

— Джози! — Ти-фа-ни обнимает девушку долго и радостно. — Ты в порядке! Я так рада!

Затем она развернулась к следующему вошедшему и ещё громче завизжала от счастья. — Лиз! Харлоу! Вы все здесь! Где же ваши малыши?

Та, которую зовут Лиз, стянула капюшон, обтряхивая ярко-рыжие волосы.

— Они остались в пещере. Стейси будет играть с ними и заботиться о них сегодня днём, а ночью мы вернёмся. Или днём. Ну, или когда-нибудь. — Она посмотрела на меня и ухмыльнулась. — Прости, что оторвали тебя от этого сладкого, как мед мужчины.

Моя Ти-фа-ни стрельнула на меня глазками и залилась румянцем.

— Оу, прекратите.

Любопытно. Я отодвинулся и позволил женщинам обниматься с моей парой. Все они оживлённо болтали, отряхивая и снимая свои меха, а затем Ти-фа-ни взяла их в руки и понесла к огню, чтобы они просохли. Она уже больше не хромала — прошло ведь уже две недели, и её лодыжка восстановилась. Сейчас она просто сияет от счастья, снова и снова протягивая руку, чтобы коснуться Джози, и на её лице читается облегчение от того, что она увидела свою подругу. Женщины расположились у огня, болтая о какой-то двухместной машине и о том, что Хар-лоу хочет вновь взглянуть на неё, а также о ребёнке Лиз, который только недавно начал ползать, о том, как Джози провела две недели в главной пещере, о том, что были вырезаны и расчищены ещё несколько помещений и какие они получились замечательные и просторные, и что Ти-фа-ни обязательно должна их увидеть!

После двух недель относительного спокойствия это так странно, когда вокруг много голосов о чём-то оживлённо говорят. Я ощутил укол сожаления от того, что моё время с Ти-фа-ни здесь подходит к концу, но теперь, когда мы вернёмся в пещеру, мы уже будем жить вместе. Эта мысль немного сгладила сожаление и я поцеловал свою женщину в голову, проходя к огню, чтобы подкинуть в него ещё топливо.

Повисла тишина.

— О, что-то новенькое, — застенчиво подала голос Лиз. — Кто-то за это время истёр сапоги.