Приз для варвара (Тифани и Салюх)

Часть 10

Салюх

Сейчас, говорю я своему кхаю. Признай её сейчас. Резонируй. Мы возьмём её, как свою и зачнём в ней ребёнка.

Но мой проклятый кхай нем, предатель. Он же должен хотеть то же самое, что и я. Я чувствую необходимость назвать Ти-фа-ни своей так же, как мне нужен воздух, чтобы дышать или вода, чтобы пить. Она моя и я хочу, чтобы весь мир знал об этом. Я хочу видеть, как округляется её живот от того, что внутри растёт мой ребёнок. Хочу, чтобы она проводила в моих мехах каждую ночь всей остальной нашей жизни, обвивая меня своими маленькими, холодными человеческими ножками, как она это делает прямо сейчас.

Это всё, чего я когда-либо хотел. Тем не менее, мой кхай не согласен со мной. На какой-то краткий, яркий момент я ненавижу его. Ненавижу то, что он не признаёт её моей парой и не резонирует. Мои руки обвиваются вокруг неё и я заставляю себя глубоко дышать. Я должен успокоиться. Ти-фа-ни станет моей со временем. Если не прямо сейчас, то скоро. Просто, нужно дождаться, когда её кхай запоёт ко мне или мой к ней. Это случится.

Неохотно поднимаюсь я с её мехов. Наступает утро и нужно проскользнуть из её пещеры в мою прежде, чем кто-нибудь нас увидит. Она не хочет лишних вопросов, а я не хочу доставлять ей неприятности. Настанет день, когда я с гордостью объявлю всему племени, что она моя, и если мои кишки сворачиваются в узел от того, что я должен тайком от неё уходить, что ж, я проглочу это ради неё.

Я завязываю шнурки своих штанов, но мой член снова наливается тяжестью, как только мои мысли возвращаются к прошедшей ночи, к тому, как Ти-фа-ни скользила языком по всему мне, к тому, как её рот ощущался на моей коже. Время с ней превзошло все мои ожидания. Я знаю, что обычно происходит в мехах — я наблюдал за тем, как другие берут своих женщин. В таких переполненных пещерах невозможно совсем уединиться. Но, кажется, люди потрясают своими выдумками, вот почему многие спаренные мужчины ходят с широкими улыбками на лицах. С нетерпением жду новых открытий с Ти-фа-ни.

Я всё еще весь в мыслях о ней, когда отодвигаю полог, дающий уединение пещере, и выхожу в главную пещеру. Может быть, поэтому я и не сразу заметил Хассена, который находится возле центрального кострища, пока он не отбросил своё копье и не кинулся ко мне рывком.

— Предатель! — Прорычал он и опрокинул меня на пол. — Она принадлежит мне!

Волна эмоций нахлынула на меня от его слов. Я отлично понимаю его гнев. Ведь для него я действовал за его спиной и украл женщину, которую он обхаживает. Однако, мои собственные собственнические мысли также овладевают мною, отодвигая все иные мысли.

Ти-фа-ни моя. Никто, кроме меня, не будет прикасаться к ней. Никто, кроме меня, не будет пить сладкий сок её влагалища. Всё в ней принадлежит мне. Она моя женщина.

Тело Хассена наваливается на моё, он захватывает один из моих рогов, гнёт его вниз, заставляя меня уступить. Никогда. Я сильнее, чем он, и свободной рукой я отталкиваю его и он падает к моим ногам.

— У тебя нет прав на неё.

Он рычит на меня и опускает голову, направляя свои рога на меня. Это признак агрессии.

— Она будет моей, а ты пытаешься украсть её прямо у меня из-под носа!

— Она не твоя. — Выкрикнул я и бросился вперёд, мои рога упёрлись в него. Мы столкнулись, ноги наши упираются в каменный пол. Руки переплелись и мы боремся, каждый пытается одержать верх. Но я никогда не сдамся. Ти-фа-ни моя и я не могу ему проиграть.

Своей ногой он делает подсечку и я падаю на колени. Миг, и он снова кинулся на меня, мы катимся по земле, пока я не занял позицию сверху. Своим телом я сел ему на грудь, моя рука схватила и удерживает прядь его волос, а он рычит на меня.

— Стоп!

Я еле расслышал голос Аэхако, т. к. кровь стучит у меня в ушах. Кажется, пещера наполняется звуками, несмотря на ранний час. Слышны крики и гневные возгласы, не сразу доносящиеся до моего слуха из-за бешено стучащего сердца.

Грубая рука захватывает один из моих рогов и опрокидывает меня на спину. Аэхако наваливается на меня сверху.

— Прекратите это!

Я отбросил его руку и медленно встал на ноги. В пещере уже полно людей, большинство из них только проснулись. Ти-фа-ни стоит в стороне и в ужасе и замешательстве смотрит на нашу схватку с Хассеном. Рядом тихо говорят Таушен и Ваза, а на их лицах также отразился гнев. Бек выглядит так, словно и он тоже готов кинуться в бой, присоединившись к Хассену, чтобы завалить меня.

Это… неправильно. Не я это начал, но я не должен продолжать.

— Что с вами происходит? — Кричит Аэхако, уставившись на Хассена и на меня. — Вы сцепились, как два поссорившихся ребёнка.

Я посмотрел на Ти-фа-ни. Теперь она в окружении пары Аэхако, Киры, и Джози. Все три женщины стоят с шокированным выражением на лицах, и я не удивлён. Не так уж часто самцы племени дерутся между собой. Но мне не стыдно. Я буду бороться за свою женщину.

Хассен тоже поднимается на ноги, с ненавистью глядя на меня. Он вытер кровь, выступившую из уголка рта, я и сам шокирован, увидев её. Я даже и не помнил, как ударил его.

— Я начал бой.

— По какой причине? — Аэхако встал между нами, словно опасаясь, что мы снова кинемся друг на друга.

— Потому что я увидел, как он выходил из мехов Тиф-а-ни! — Ноздри Хассена гневно раздуваются, а кулаки сжимаются для удара. — Он хочет украсть её, пока мы соревнуемся.

Рядом раздаётся низкий и гневный горловой рык Бека.

Аэхако сделал жест в направлении него и предупредительно покачал головой.

— Даже не думай об этом. — Снова посмотрел на меня и в его, обычно смеющихся глазах, виден упрёк. — Это правда?

Я выпрямился.

— Она моя женщина.

Раздаётся сердитое рычание.

Брови Аэхако ушли вверх.

— Ты почувствовал резонанс?

— Ещё нет.

Он послал мне взгляд, полный раздражения.

— Значит, вы оба выбрали друг друга сердцем и соревнования должны завершиться?

Я промолчал. Я не озвучивал свои мысли Ти-фа-ни и мне стыдно, что приходится делать это так.

— Ну? — Аэхако смотрит на людей сквозь меня. — Ты претендуешь на женщину, выбранную только сердцем, учитывая, что ни один из вас ещё не чувствует резонанса к другому?

Моё тело напряглось, я хочу услышать, как она произнесёт эти слова. Я хочу, чтобы она предъявила на меня право, как на принадлежащего ей. Я хочу, чтобы все увидели, что она настроена на меня так же, как и я на неё. Что между нами действительно есть связь.

Но Ти-фа-ни застыла на месте. Она дрожит и кутается в меховую накидку. Обычно тёмное, её лицо бледнеет, а нервный взгляд перепрыгивает с одного разгневанного мужчины на другого.

Она не смотрит на меня и моё сердце разрывается. Она не станет заявлять меня своим сегодня.

Аэхако хлопнул меня по плечу.

— Я принимаю это как твой ответ, мой друг. Любые твои претензии на неё — это только твоё мнение. Если хочешь быть её избранником, тебе придётся присоединиться к соревнующимся или же мы объявим твои претензии закрытыми.

Мои челюсти сжались, но я заставил себя кивнуть.

— Значит, я участвую.

— Ба! — Говорит Хассен. Он вскинул руки вверх, и мех упал с его плеч. — Это безумие! Мы не должны начинать всё заново, продолжим с текущего момента.

— Он прав, — сказал Аэхако, и обвёл суровым взглядом людей. — Мы не знакомы с вашими правилами, но, безусловно, в какой-то момент соревнования должны подойти к концу?

— О, ещё один раунд, — заикаясь, произносит Джози. — Один большой раунд и после него будет выбран победитель.

— Это и решит всё. — Кивнул мне Аэхако. — И никаких больше драк, понял?

Я понял. Теперь я должен применить всю свою силу и навыки, чтобы быть лучшим, т. к. все они теперь будут дышать мне в затылок.

Тифани

Весь день я пряталась в своей пещере.

Мне не стыдно за то, что было между мною и Салюхом. Мне хорошо, когда я вспоминаю об этом. Но мне стыдно, что мы попались. И я не могу винить остальных за то, что они смотрели на меня со злобой и упрёком. Я заставила их преодолевать препятствия — в конкурсах Джози — чтобы выиграть себя, как приз, а сама в это время пустила другого парня в свою постель? Конечно, они взбесились. Ша-кхаи не такие, как люди и я подозреваю, что дело не в том, что я не впустила в свою постель Хассена или кого-то другого, на это они бы закрыли глаза. Дело в том, что это был Салюх, который даже не соревновался за меня, и именно от этого они пришли в бешенство.

Больше нет безопасности рядом с Салюхом.

Я не объявила его своим. Как же я могла это сделать, если резонанс сведёт на нет любые отношения? Никаких видимых причин тому, что я до сих пор не срезонировала к кому-либо, нет, а значит, это только вопрос времени. Как же я могла признать его, а потом от него отказаться?

Но это не единственная причина моего молчания. Я смотрела на лица своих женихов — Хассена, Бека, Вазы и Таушена — и видела их гнев. Это испугало меня. Я вновь вернулась в то ужасное психическое состояние страха и не смогла сориентироваться. Всё, о чём я тогда могла думать, это борьба Салюха и Хассена и то, как отвергнутые мужчины будут относиться ко мне после того, как они закончат соревнования. Они возненавидят меня… или ещё хуже. Хотя, я же не видела тут никакого насилия относительно женщин? Я видела, как здесь впервые стали завязываться отношения женщина-ша-кхай, но я не хочу стать первой из тех, кого возьмут насильно. Эти люди, ша-кхаи, очень жёсткие и властные. Так близко подойти к цели и тут увидеть, что кто-то другой забирает её из-под носа? Это может вывести из равновесия любого.

Так что, я тут прячусь как трус, и ненавижу себя за это. Мне бы хотелось быть более смелой. Я хотела бы этого больше всего на свете. Но каждый раз, как я сегодня думаю о том, чтобы выйти из пещеры и заговорить с кем-нибудь, моё тело замирает в ужасе, я не могу даже нормально дышать.

Так что, я и не разговариваю.

Хоть Джози меня не упрекает. Она отличный друг. Это она сходила к центральному кострищу и взяла для меня завтрак, потому что я была слишком напугана, чтобы сделать это самой. Но во второй половине дня она вместе с Аэхако ушла, чтобы перейти к следующему соревнованию, т. к. он хочет сам увидеть, как это всё пройдёт — и определить того, кто выиграет меня, — чтобы сохранить в племени спокойствие.

Я вздремнула в своих мехах, но и это лишь добавило мне грусти, т. к. они до сих пор хранят лёгкий запах тёплой, пряной кожи Салюха и я думаю: что, если я всё испортила? Он сказал, что будет бороться за меня с другими, но будет ли он расстроен, если проиграет? И не взбесятся ли другие, если он победит? И что буду делать я, если он не победит? Ведь у остальных уже есть какое-то количество семян, раздаваемых Джози в качестве баллов. От этого самоедства всё внутри меня сворачивается узлом и мне становится только хуже.

— Тук-тук, — говорит Кира, прерывая мои уничижительные мысли. — Можно войти?

Я села на свои меха и поправила одежду.

— Конечно, заходи.

Она нырнула в мою пещеру мгновение спустя, с ребёнком на руках.

— Я вижу, Фарли следит за Чомпи всё время.

— Снова. Да. — И это ещё одна вещь, из-за которой я чувствую себя виноватой, хотя и не в такой большой степени, т. к. Фарли получает огромное удовольствие, заботясь о маленьком двисти.