Канон

26. Про арки и рояли

Моя новая знакомая оказалась просто кладезем бесценных сведений вроде сплетен и слухов, гуляющих в Хогвартсе. Учитывая ещё и то, что те были единственным достоверным источником информации, то оказалось, что Джессика Уоткинс находится практически в курсе всего и вся. Чтобы произвести на меня неизгладимое впечатление, хватило и того, что по сведениям ранее совершенно неизвестной мне семиклассницы с Рейвенкло я каждый вечер занимался чем-то в спортзале с Крабом и Гойлом, а потом запирался в Комнате-по-вызову со всеми своими одноклассницами.

— С двадцатью, Гарри! — смеясь, выговаривала мне Джессика. — Что же такого можно делать сразу с двадцатью?!

— То же, что и с одной, — огрызался я, вызывая у неё новый взрыв хохота. — Но попотеть придётся в двадцать раз больше!

Впрочем, в том, что это были исключительно дружеские посиделки, она в общем-то не сомневалась и до того, как я ей всё объяснил, но всё равно сама мысль о таком скоплении девушек в компании одного меня приводила её в неописуемый восторг.

Когда мы с ней встретились в первый раз, то по пути в Хогсмид я довольно долго молчал, не зная, как ей дать понять, что, может, она зря рассчитывает на бурный роман, поскольку сам я ничего такого даже близко в виду не имел. К счастью, она оказалась достаточно прозорливой, чтобы понять мои терзания.

— Не переживай, — сказала она, лукаво глядя на меня из-под ресниц. — Я вовсе не собиралась навязываться тебе в качестве очередной подружки!

Так и сказала. Это должно было означать, что мне с самого начала ничего не светило, что бы я там себе ни думал о своих талантах коварного похитителя девичьих сердец. Да и по части “похитителя” она меня тоже успокоила, сказав, что столько внимания получаю исключительно оттого, что я вообще один из немногих приличных парней в школе, кто хоть какое-то внимание на девушек обращает. Когда я не понял, что она имеет в виду, говоря о “приличных”, она привела мне пример того же Викэма.

— Понимаешь, что я имею в виду? — спросила она. — А бедняга Роже, хоть и неплохой, в общем-то, человек, но так старается выглядеть прожжённым ловеласом, так старается!.. При этом будучи настолько неимоверным занудой, что я в компании с ним чуть челюсть не вывихнула, аристократично зевая.

Так мы и провели пару часов в “Трёх мётлах”, болтая ни о чём. В какой-то момент я спросил Джессику, чем она собирается заниматься по окончании школы.

— Ты ведь знаешь, кто такая сваха? — откликнулась она.

— Честно говоря, спроси ты меня год назад, то я ответил бы тебе отрицательно, — заметил я. — Как оказалось, в некоторых вопросах жизни волшебников я полный профан!

Кстати, учитывая, что по изначальному плану Дамблдора я не должен был дожить до окончания школы, моя неосведомлённость в матримониальных традициях не кажется столь уж странной. Вот уж точно пример того знания, которое мне по его разумению не должно было пригодиться, учитывая уготовленную мне судьбу жертвенного барана. Ирония же ситуации состоит в том, что Дамби даже не догадывается, что настоящим бараном является он, и жить ему осталось не больше года. Ха-ха-ха! Но об этом — тс-с, никому!

— Значит, ты должен быть в курсе того, как трудно попасть на такое место, — продолжила она. — Совсем недавно освободилась вакансия, поскольку предыдущая сваха вдруг без памяти влюбилась в какого-то донжуана… — я невольно хихикнул, представив лицо Сириуса, когда я ему перескажу этот разговор. — Министерство объявило конкурс на замещение должности. Мало того, что требования поистине уникальные…

— А что там за требования? — поинтересовался я.

— Во-первых, не состоять в браке, конечно, — рассмеялась она. — Закончить школу с отличием по абсолютно всем предметам, да и внешние данные…

— Тут ты вне конкуренции, — сказал я, нисколько не покривив душой.

— Спасибо, — кивнула она. Мне всё-таки удалось её немного смутить — а то я думал, что её вообще ничем пробить нельзя. — У нас в выпуске двадцать две девушки со всех четырёх факультетов, из них у семи будут высшие балы, и из них пятеро очень недурно выглядят.

— Ну, так то — недурно, а то — ты! — решил я ещё немного полюбоваться на её пунцовые щёки, но она лишь погрозила в ответ пальцем.

— Не увлекайся, — строго попросила она, и я кивнул в ответ. — Кроме нас пятерых, есть ещё двенадцать девушек, уже закончивших Хогвартс и не успевших выйти замуж… Так что борьба предстоит нешуточная.

Отчего-то при слове “борьба” мне представились извивающиеся на ковре фигуристые красотки, которые в одних купальниках пытаются уложить друг друга на лопатки. Джессика пощёлкала пальцами у меня перед носом, и я помотал головой, прогоняя наваждение.

— Ты меня извини, что я тебя вырываю из твоего воображаемого, но несомненно прекрасного мира, — сказала она, — но мы тут с тобой как бы на свидании.

— Да ну, ты всё равно вне конкуренции, — махнул я рукой. — И дело не только во внешности.

— Да? — спросила она. — Хм. Конечно, было бы здорово, если бы в комиссии был ты, а не стайка колдуний полуторасотлетней выдержки…

Я снова на минуту “уплыл”, представляя себе самые жаркие этапы состязании, и то, как участницы конкурса по окончании целуют жюри… в моём лице, конечно.

— Слушай, — спросил я, — а почему тебе это так важно? Помимо статуса профессии, конечно? Это же фактически означает, что никакой личной жизни у тебя не будет, может, даже никогда!

— Лучше никакой, чем такая… — нахмурилась она, глядя в окно.

— Обещали во младенчестве за какого-нибудь старого хрыча? — понимающе ухмыльнулся я.

— Ну да, — кивнула она. — Мой отец с ним дружил в молодости…

— Практически прыщавый юнец, — покачал я головой. — Как я тебя понимаю! А дед твой ни с кем не дружил?

— Да ну тебя! — возмутилась она.

— Зря ты так, — попенял я ей. — Если совсем старый, так он же совсем безвредный был бы…

— Ты, очевидно, не в курсе выбора зелий специально для таких случаев, — усмехнулась она. — Я тоже надеялась — может, с женишком какое-нибудь недомогание случится…

Мне в голову пришла мысль, и я не замедлил её озвучить.

— Скажи мне, тебе бы помогло, если бы предыдущая сваха поделилась с тобой некоторыми секретами, способными повлиять бы на мнение комиссии? — спросил я.

Она просто спокойно смотрела на меня, и я отчего-то понял, что только у Жаклин Боулинг кусты просто кишат роялями, а в настоящей жизни таких совпадений не бывает. Именно это предложение и было причиной нашего “свидания”. Она меня увидела с Чо, и встроенный рейвенкловский арифмометр моментально рассчитал, зачем я могу ей пригодиться, и по какой траектории можно произвести наиболее выгодное сближение с целью, тем более что в тот момент из меня можно было верёвки вить, лишь бы дать мне повод сбежать от этой плаксы. И конечно она, будучи в курсе всех сплетен, совершенно точно знает, кем именно приходится мне “донжуан”, окрутивший предыдущую сваху.

— Ты для этого со мной и познакомилась? — догадался я. — Только не ври.

— Нет, познакомилась я с тобой потому, что мне было ужасно скучно с Роже, — вздохнула она. — Но вот с тобой в Хогсмид я пошла… Осуждаешь?

— Моё самолюбие уязвлено, а самомнение попрано, — ухмыльнулся я. — Но — нет, не осуждаю. Чего с безнадёги не придумаешь…

— Да ладно, что тебе-то кручиниться? — улыбнулась она. — Такой цветник вокруг себя собрал!

— Не утешай, — слабым голосом произнёс я, приложив руку ко лбу. — Не знаю уж, переживу ли такое оскорбление моих лучших чувств! — я выпрямился и посмотрел ей в глаза: — Только не темни больше со мной, хорошо? Я и так бы тебе помог, даже если бы не приняла моё приглашение угостить тебя карамельной шипучкой.

— А я бы и так приняла твоё приглашение угостить меня, даже если бы ты мне не помог, — заявила она, не переставая улыбаться. — Как я тебе уже сказала, с тобой интересно, и я люблю карамельную шипучку.

Теперь мы с ней встречались раз в неделю, чтобы просто поболтать — я с благодарностью выслушивал последние новости Хогвартса, а Джессике рассказывал, что со мной приключилось нового.

В середине мая Панси всё-таки бросила Нотта. А может, всё было наоборот — он набрался всё-таки смелости и сам её бросил. Нет, конечно, “бросил” в отношении Нотта и Панси — это, пожалуй, из области ненаучной фантастики. Скорее всего, заключил с ней какую-то сделку взамен на то, что ему не придётся больше, как собачке, бегать за нею и носить сумку с учебниками. Потом неделю я не понимал, что происходит, пока не встретил её в компании пресловутого Мэйтлэнда Благэрда, который по-хозяйски прижимал её к себе, обняв за плечи. Панси выглядела притихшей и, как мне казалось, немного испуганной — мне показалось, она сама поняла, что на этот раз откусила несколько больше, чем в состоянии проглотить. Дафна в ответ на мой вопрос, что такое случилось с Панси, побледнела до синевы и отказалась обсуждать происходящее, куда-то убежав под надуманным предлогом.

— Тебе нужно что-то делать, — заявила мне Джессика, “совершенно случайно” выловившая меня в коридоре, отводя в неприметный закуток. — Благэрд абсолютно точно знает, что ему нужно от его новой девушки, и это “что-то” — отнюдь не романтические прогулки при луне. Он настоящий хищник, и добычу он обгладывает до костей, оставляя после себя дорожку разбитых сердец и изломанных судеб.

Это всё я и так прекрасно понимал — совсем недавно Виолетта с седьмого курса Гриффиндора, которая была до одурения счастлива, когда тот наконец обратил на неё свой скучающий взор, наложила на себя какое-то редкое и убойное проклятье после того, как Благэрд затащил её в постель и затем помахал ей ручкой. Мадам Помфри, бессильно опустив руки, сразу отправила её в Мунго, где Виолетту поместили к больным без надежды на выздоровление. У родителей Виолетты не было ни связей, ни средств, а Дамблдору не нужна была шумиха от скандала, и дело быстро замяли, заткнув, насколько я понял, рот родителям посредством кучки золота.

— Ты же мне говорил, что между вами всё кончено? — с тревогой спросила Джессика, наблюдая, как я машинально тру ладонью по центру груди, где у меня внезапно заныло при мысли о том, что Панси действительно может попасть в беду.

— Видать, не всё, — попытался я улыбнуться, но мышцы лица словно свело судорогой.

По окончании зельеварения я сразу направился вслед за Панси, чтобы обсудить с ней эту тему. После зимних каникул мы с ней вообще мало общались — словно сторонились друг друга, не желая очередного выяснения отношений на повышенных тонах. Ещё мне казалось, что при виде меня на неё накатывает какая-то необъяснимая ярость. Вот и сейчас она неслась впереди в поисках какого-нибудь укромного угла, где она могла бы не стесняясь в выражениях высказать мне что-нибудь нелицеприятное, и я чувствовал, как она закипает, практически подпрыгивая от злости на каждом шаге.

— Что. Тебе. Надо, — зло прошипела она, когда наконец нашла достаточно тёмный угол, остановилась и резко развернулась, больно ткнув мне в грудь пальцем. Я даже опешил от такого напора, а она продолжила наступать: — Мы с тобой всё выяснили. Что? Тебе?! Надо?!!