Стальная маска. Книга 2

Шли молча под палящим солнцем, шлёпая тростниковыми сандалиями по обжигающему кожу песку.

***

Деревня, в которую прибыли герои, не имела официального названия, но все именовали её «Оплотом страждущего». Там толпилась кучка собирателей — жителей Шуримы, собирающих всякий хлам в песочных дюнах. Домов здесь было мало, а те, что были, видом напоминали широкие склады. И то было верным, ибо это были и не дома вовсе, а вольеры для пескоплавов — наездных животных, мордой и телом напоминающих крокодилов. Эти удивительные создания могли передвигаться под знойным солнцем целый день, за собой волоча тяжкий груз. Именно это и требовалось группе Витуса.

Глава этого поселения, по совместительству — развозчик пескоплавов, отказал им предоставить какую-либо помощь, ссылаясь на бандитов, поджидающих в дюнах. «Призраки поджидают в песках, а после как напрыгнут!» — верещал, активно жестикулируя, один из собирателей весь в синяках и ссадинах.

Николай пообещал искоренить их, но ему мало кто верил, учитывая его внешний вид и придурковатую улыбку. Тогда в дело пошла дипломатия Патриция, благодаря которой удалось прийти к взаимному согласию, но, следует заметить, без уступков с их стороны. Хозяин пескоплавов согласился предоставить им транспорт, но с условием, что на нём поедут и собиратели, а герои станут для них эскортом, который сопроводит их до Солнечного диска. Руки были пожаты, договор закреплён, и вскоре герои и группа собирателей двинулись в путь.

***

Витус располагался на первой телеге вместе с Патрицием и Анутой, Винуен и Никола сидели во второй, идущей следом. Они продвигались вперёд благодаря пескоплавам, которые реагировали на особые команды. Это были не слова, а скорее набор звуков и слогов, используемых для руководства животными.

В дороге ученик рассказал своему наставнику про Бездну и ткань Икатии, бахлясь своим новым плащом. Тот не разделял энтузиазма молодого человека и крайне скептически относился к цели их поездки. «Сначала довезём собирателей, а потом двинем в сторону Бездны», — таковы были слова Витуса, но у Патриция были очень дурные предчувствия на этот счёт. Вместе они о многом поговорили: вспомнили родной Болхейм, посмеялись с Николая и обсудили важные темы, касающиеся шуримской стали. В пути ели фрукты, пили купленное вино и даже пели.

Однажды Витусу удалось увидеть дормена — огромное существо, на котором живут кочующие племена. Оно высилось на двенадцать метров и имело мощные лапы и тяжёлые рога. Члены общины возводят на его спине здания, где пребывают большую часть времени. Когда нужно сбить сосущих тварей, этакую мошкару, жители свешиваются со спины на стременах и убирают нежелательных гостей; также осуществляется мойка животных и их медицинское обслуживание. Это зрелище поистине невероятное, особенно на фоне заходящего солнца.

Первая ночь выдалась неспокойной: Витусу всё время казалось, что за ними следят. Его инстинкты не подвели, и вскоре Патриций дал холостой залп по группе бандитов; они преследовали их, скользя по песку, используя некое подобие лыж. Стычки удалось избежать, но теперь становилось понятно, почему собиратели так опасаются встречи с «призраками песков». Кажется, их пути не было конца, но однажды пришлось сделать остановку. Витус заметил на горизонте одинокий шпиль и не смог побороть в себе любопытство.

***

— Перед вашими глазами руины одного из самых древних городов Шуримы. Место, где рождаются легенды, а из чрева скрытых в песках улиц появляются боги. Быть может, именно здесь был рождён Раммус. Слава Раммусу! — менторским тоном рассказывал один из собирателей.

— Или это просто храм паломников, — говорил его товарищ по ремеслу.

— А может и так. Кто же эти храмы разберёт, все на одно лицо!

Группа остановилась у небольшого здания, видом оно напоминало гробницу. Возвышающаяся арка, укрытая горсткой песка, уводила своих гостей вниз, в тёмное лоно неизвестности. «Мы ведь туда не пойдём?» — спрашивал Патриций. Ответ Витуса был очевиден. Он и ещё несколько собирателей намеревались спуститься вглубь и отыскать там если не сокровища, то, как минимум, впечатления.

Факелы были зажжены, смельчаки готовы, и вот, через неполные две минуты, они преодолели, как оказалось, короткую лестницу. С каждой секундой эхо шагов усиливалось, а холод накидывал на спустившихся прохладное одеяло. Пожалуй, только ради этого можно было рискнуть и поддаться любопытству. Внутри было просторно, стояло несколько статуй людей с головами животных; в руках у них были посохи с круглым навершием, направленные на главный вход. Посередине гробницы находился обелиск, а рядом с ним прямо-таки светился ярким светом больших размеров камень.

Витус взобрался на пьедестал, поднял необычный камень и, не долго думая, сунул в отверстие. Что ж, привычка бездумно совать породила на свет множество дурного: например, демасийцев, как сказал бы Патриций. В одночасье помещение наполнилось ярким слепящим свечением, а после из посохов статуй полетели несколько шаров. Бах. Бах. Бах! Они разрезали яркими острыми пятнами тёмную ткань мрака. Послышались крики — это собиратели запаниковали, бросились на пол, а один из них получил серьёзное ранение.

Юноша кинулся к статуям. Его кожа отражала снаряды; они рикошетили от неё, точно мяч брошенный об стену. Взобрался. Сломал посох. Ударил по морде. Повторил. И так до тех пор, пока опасность не миновала.

— Всё кончено, — оповестил Витус, подбегая к раненому собирателю.

Мужчина харкал кровью, крепко прижимая ладони к боку. Герой приказал поднести к нему факел, зафиксировать руки пострадавшего, и, когда указания были исполнены, его взору предстала ужасная картина. Этот необычный шар не просто нанёс собирателю увечья, он лишил его куска плоти, как если бы его укусил один из пескоплавов.

«Острым когтем она разрезала свою плоть и насытила почившего дракона своей кровью».

Витус привык использовать все знания, полученные от каких бы то ни было источников. Он в одинаковой мере доверял трактату Эдуарда Сантанджело, как и медицинскому гримуару Филипа Эбейхаузена. И пусть легенды Шуримы — это всего лишь вымыслы, но ведь в каждой сказке скрывается доля правды.

Быстрым движением когтя юноша распорол свою ладонь и заставил пострадавшего выпить собственную кровь. Он прекратил дёргаться, его физиономия замерла в последнем вздохе. Витус дотронулся до сердца, приложил ухо к груди мужчины. «Дышит», — констатировал факт юноша, приказывая перебинтовать рану и уносить пострадавшего. Героя охватило волнение, он чувствовал затылком удивлённые взгляды собирателей, но ничего не сказал. Поднялся, поправил плащ и неспешно покинул гробницу. Больше здесь делать нечего.

***

Вечером путники развели костёр, собрались у огня и стали поджаривать снедь. По ночам в пустыне было холодно, она будто бы издевалась над героями. Никола в своём шендите заметно дрожал и стучал зубами. Патриций то и дело ходил туда-сюда, обсуждая случившееся с собирателями. Он нарекал Витуса азом медицины прямиком из ионинского монастыря. Эта ложь была способна пустить пыль в глаза и, быть может, обезопасить юношу от каких бы то ни было расспросов.

Но там, где толпа сдаётся, один одерживает вверх. Николай подсел к юноше, погладил Ануту, потешно жующую яблоко, и как бы невзначай начал диалог о случившимся.

— Травник из Ионии, мастер медицинского цеха, значит? Я-то думал, ты сын барона, исследователь и учёный.

Витус не нашёл что ответить, удручённо опуская голову. Ему было стыдно за свой поступок, хотя он в полной мере осознавал, что его действия спасли человеческую жизнь и позволили пострадавшему встать на ноги. Да, это было чудом из чудес, но, поглотив кровь героя, мужчина, пусть и с трудом, но уже мог передвигаться. Ему всё ещё было невероятно дурно, а товарищам по цеху приходилось менять бинты каждые три часа. Кровотечение бьло продолжительным, но со временем остановилось — рана зарубцевалась. «Раммус нам благоволит!» — кричали собиратели, вознося молитвы.

— Как ты познакомился с Патрицием? — задал вопрос Витус, направляя тему диалога в иное русло.

— Тебе версию для маленьких или правдишную? — с усмешкой отвечал Никола.

— Расскажи всё как есть.

— Это случилось, когда мы были новобранцами ноксианской армии. Оба были преданными фанатами генерала Фольгеса — ужасного типа, настоящей машины для убийств. Мы хотели стать героями, следовали пути сильнейших, осознавая истину: кто сильнее — тот и прав. Меня и Патриция отправили под командование Неона, тот ещё тип, мерзкий до тошноты. Вместе с ним мы высаживались на берега Ионии и штурмовали Пласидиум.

— Пласидиум в Навори?

— Ну, как штурмовали… Пытались, по крайней мере. Эти чокнутые храмовники вбили нам мозги как следует… М-да, много тогда полегло, а мы с Патрицием выжили и унесли знамя с поля боя. Поэтому, собственно, нас повысили и посвятили в офицеры. Два года, четыре, десять… Мы проходили с ним через огонь и воду, дождь и снег, подчас преодолевая немыслимые трудности и подвергая себя тяжёлым испытаниям.

— Представляю солдатскую долю. Тяжко, наверное.

Никола не ответил, лишь тяжело вздохнул, играя с пальцами левой руки. Он грелся у костра, глядел на звёзды, но, кажется, не собирался продолжать диалог. Вскоре повторно вздохнул, будто бы на что-то решился.

— Армия меняет людей: она садит в людских сердцах семя ненависти и взращивает его по мере сил. Патриций ненавидит меня за трусость, а я презираю его за жестокость. Не поверишь, Витус, но когда-то твой наставник был хилым мальчишкой в круглых окулярах, над которым то и дело издевались сослуживцы. Кажется, он копил злобу все эти годы, а когда в его руках появилась власть, он стал измываться над заключёнными. Он всегда любил науку, химию, эзотерику, и все полученные за долгие годы знания твой наставник использовал в камерах пыток. Порою его «эксперименты» выходили за рамки дозволеного. Те, кто попадал к нему на допрос, живыми не возвращались, а их останки хоронили в деревянных коробках. Я считал, что Патриций — истинный патриот и готов на всё ради победы Ноксуса, но однажды мне довелось присутствовать во время допроса. Этот человек наслаждался своей ролью палача, ему нравилось ощущать себя выше жертвы, и он растягивал её мучения только ради забавы. Стальные крюки, гвозди, хирургические инструменты — всё это было в частом обиходе нашего общего друга. Однажды мы поймали лазутчика — пастушку, ещё совсем малышку, едва ли ей стукнуло десять. Патриций не делал исключений для ребёнка, и ты даже в самых страшных кошмарах не представишь, каким мукам подверг её этот изувер. Уж не знаю, каких демонов он кормит, но спорю — они всегда сыты.

Снова пауза. Никола сглотнул, вздохнул, протёр вспотевшее лицо.

— Как только война с Демасией закончилась и был подписан мирный договор, я затерялся в чужих землях и официально был признан погибшим. Тогда мне хотелось свободы, и первым делом я пошёл на знакомый хуторок, спаленный пару лет тому назад при первом вторжении нашей армии. Нашёл там деваху, полез к ней, и меня огрели чем-то тяжёлым. После привязали камень к ногам и пустили на дно реки. Меня спас старик — священник, доживающий своё. На протяжении года я помогал ему разносить милостыню, кормить бедных и работать при храме. Мы помогали всем тем, кто пострадал от ноксианской армии, и тогда я понял, что вся эта война не имела смысла. Я раскаялся.