Стальная маска. Книга 2

Обыденность

С последних событий прошло пол года. За это время жизнь Витуса круто изменилась. Он получил серьёзную финансовую поддержку от брата; благодаря ей герой купил титул старосты в селении и построил усадьбу рядом с хиленькой лачугой травника. Мужчина был знатный транжира, растачительстуя направо и налево. Впрочем, именно это и помогло ему снискать благосклонность всего Чжунь.

Но недостаточно было иметь большую сумму, следовало её сохранить, а ещё лучше приумножить. После нескольких мозговых штурмов герой принял решение продавать свою кровь под видом чудодейственного снадобья. Он так и сказал старику, мол, врождённая аномалия. Тот не задавал вопросов. Ещё бы, ведь больные шли на поправку с удивительной скоростью, а он сам то и дело получал подарки от пациентов. Отныне жизнь пожилого лекаря протекала донельзя приятно.

Его дочь так же жила счастливо. Пять месяцев назад они с Витусом связали свои узы, закрепив новоявленные отношения крепким замком. В Ионии существует место, названное "Мостом влюбленных". Если читатель отправится туда, сможет лицезреть тысячи замков прикрепленных к перилам, а внизу серебряный от сверкающих ключиков ручей. На одном из них написано:Витус. Дулси, и дата начала счастливый времён.

Мы называем эти времена счастливыми, отталкиваясь от мнения героя. Рассказывая о своей жизни, он то и дело упоминал Дулси, словно без неё не могло обойтись ни дня. Впрочем, это справедливо, ведь сама девушка ни на каплю не охладела к мужчине. Они вместе ходили на пикники, гуляли по лесам, всё так же работали с ранеными и находили время побыть вдвоём. В такие моменты чета молчала, ведь влюблённым не нужны слова, чтобы понять друг друга. Однажды Витус сказал: Наверняка войну устраивают холостяки, ведь будь их сердца наполнены любовью к своей женщине, ни на что другое у них не осталось бы времени. Что ж, вполне возможно.

Нами было сказано про усадьбу Гальего. Это здание высилось над ничтожными лачугами местных, имело несколько широких окон и балкон с узорчатыми балюстрадами. Над ним располагался чудный сад, коим руководил "господин разбойник", нанятый на роль садовода за хорошие советы. Каждый, кто был вхож внутрь (то есть, каждый прохожий) имел возможность получить медицинскую помощь на первом этаже, отведённым под мед. часть. На втором же находился кабинет Витуса, где он с утра до вечера мастерит, как говорит Дулси: шпуньки всякие; там же находится спальня возлюбленных и гостиная, принимающая семейство на обеды.

Именно в ней мы и повстречали Витуса вновь.

***

Он сидел за столом, марая листы своими мыслями. На одном герой дорабатывал схему магнитной перчатки; её прототип уже был изготовлен, но всё ещё нуждался в доработках. На другом же строчил письмо брату, отчитываясь о тратах. Со спины незаметно, точно снежинка, появилась Дулси. Девушка нежно положила ладони на плечи возлюбленного, опёрлась подбородком о его плечо, поглядела на бумагу.

— Ничего не понятно, — резюмировала молодуха. — Мой отец тебя звал, говорит, приехал этот… Ну, тот… Который "толстосум".

— Господин Чебулино. Да, но что-то он запоздал. Обещал вчера явиться.

— Ой, а я сынка его видела. Добрый малыш.

— Только инвалид… Но это поправимо.

Витус пожелал встать, но девушка опёрлась ладонями на плечи, кокетливо взмахнув волосами.

— Он опоздал, так пусть теперь ждёт, — Дулси потешно захлопала губами, приближаясь к возлюбленному. — А я ждать не буду. В конце концов, жена я или кто.

— Любимая. Любимая жена. Но сейчас, — мужчина настойчиво поднялся. — Речь идёт о человеческой жизни.

Он оставил поцелуй на её челе, а после покинул гостиную, спускаясь на первый этаж. Гостей принимал старик.

***

— О, господин лекарь, понимаете, мы объехали всю Ионию, понимаете, были в Демасии, поймите же, что и в Ноксусе никто не сумел нам помочь. Кейл милосердная, позволь этому достопочтенному господину понять, что ничто не в силах помочь моему мальчику, моему любимому Альберу.

В небольшом помещении расположились трое. Старик за столом, напротив него тучный усатый мужчина с покрасневшим лицом, а рядом с ним мальчик, сидящий в коляске. Его отец всё не унимался:

— Мы обещали прибыть вчера, но, понимаете, нашу шнуху занесло не в те воды, и мы были вынуждены… Ну, понимаете, как это говорят моряки… Понимаете, потерялись.

— Я понял вас, любезный, понял всё.

— И вот, мне говорят, я отдам свою жизнь, если это правда, что вы располагаете чудодейственным зельем, способным и мёртвого поднять с могилы. Понимаете, мы тут же покинули город, сразу сели на шнуху и на всех парусах отправились сюда. Понимаете. И вот, мы прибыли, ну, опоздали… Понимаете, нам очень нужно чудодейственное зелье.

— Любезные, успокойтесь. Вот, возьмите мой платок и вытрите пот. Вы вбежали сюда, словно при смерти, но на деле всё не так ужасно.

— Не так ужасно! Понимаешь ли, Альбер, этот достопочтенный господин издевается над нами. Или, нет! Он хочет сказать… О, Кейл, молю тебя, дай мне чудо!

— Прошу, встаньте с колен, — дверь тихо затворилась; вошёл Витус. — Господин Чебулино, я полагаю?

— Да, да, это я! — закричал мужчина, метаясь то к старику, то к Гальего. — Вы же не продали… То есть, понимаете, мы же договорились… Ну, чтобы…

— Мастер, — обратился Витус к травнику, — Будьте добры, один флакон.

Старик достал изо стола небольшой флакончик, наполненный серебряной жидкостью. Герой взял его, откупорил с видом знатока и попросил мальчика выпить несколько капель. Его отец всё ещё с красным лицом стоял на коленях подле коляски. Не прошло много времени: пациент выявил желание встать.

— Встать?! Он просит встать! Встать… Как же встать, как же это понимать, — тараторил возбуждённый посетитель. — Давай, Альбер, попробуй подняться, я помогу тебе.

Мальчик поднялся на ноги, неуверенно сделал один шаг, следом второй и, отпустив руку родителя, прошёл к двери; там же и рухнул. Его снова усадили в кресло, и после потока слов отца Витус разъяснил:

— Для снятия паралича одного флакона будет недостаточно. Мы уже всё обговорили в письме, и вот, — Гальего протянул ящичек с флаконами, — Ваша партия. Разбавляйте с водой, а ещё лучше сиропом. Да, да, я понимаю вас и принимаю благодарности и этот ничего не значащий мешок золота. Конечно, мы останемся с вами до конца и вытащим Альбера из пасти холеры. Удачи, приходите ещё. Да, закройте дверь. Благодарю.

— Ох уж эти посетители, — заметил старик, стоило гостям оказаться за порогом.

— Мне жалко их. Они тратят пятьдесят тысяч динаров за одну склянку, — герой удрученно опустил звенящий мешочек на стол. — Я хочу помочь всем, но это так трудно…

— Полно. Витус, всем помочь невозможно — это аксиома.

— Да, но когда лекарство безгранично… Впрочем, не стоит об этом думать. Пусть это останется красивым слухом для богатых, иначе наше маленькое предприятие может кончится.

— Я нем, как рыба, — ответил старик.

Зато другие болтливы.

***

— Тифон, а чего это мы за этим жупелем пошли?

— Ну так он сказал, мол, налью вам, братцы, того-этого и закусить дам.

— Ох, не знаю, Тифон, як-то он мне не нравится. Ну, погляди на него, ну, ты глянь. Плащ нацепил в такую жару, ещё и тёмный, ну точно бабай. Ладони, лицо, ноги — всё скрывает. Как такому можно доверять?

Ответ на этот вопрос закадычные друзья нашли, стоило незнакомцу проставить им медовой настойки и тарелку крылышек. Они расположились за столом таверны в Тууле, там же повстречав "жупеля". Сначала хлопцы держались боязливо, даже презрительно, но после третьей рюмки их язык заметно ослабел.

— Витус Гальего? Тумба, Тумба, Тумба, это же тот, ну, этот, ну, который водный дух и дамский угодник.

— Он это, он, точно вам говорю. Уважаемый, мы же с ним почти что родственники. Друзья, ну просто не разлей вода. И на рыбалку ходили, и в озере купались, и на свадьбу он нас приглашал. Да, Тифон?

— Верно, и когда с кралей своей ходил по грибы, и за ягодами отправлялся, и рыбу выбирал на рынке, да по берегу гулял. Мы с ним были. Он нам кричал всё: А ну, пшли отсюда, псы безмо… Ну, или что-то такое. Друг он нам, друг. А вам, милейший, чего это надобно от него?

— Тумба, чего ты пристал к человеку? Вон, жри колбасу да помалкивай. Любезный, вы его не слушайте, вы слушайте меня. Про семью рассказать? Ну так живёт он с этой… Дубли, Субли, Кубли… Как-то её так зовут… И стариком, значит, травником местным. Дед справедливый, но злой. Нас прогонял. Как махнёт палкой, да крикнет: А ну пшли отсюда, псы безмо… Ну, или что-то такое. Как уходите? Уже? Так у нас ещё пол бутылки, милейший. Господин, эй, а вы куда, собственно, ушли…?

— Тифон. Тифон, он, это, пропал.

— Пропал. Прямо на глазах пропал. Раз и нету.

— Зато бутылка осталась…

***

После разговора со стариком Витус намеревался провести время с Дулси, но "господин разбойник" (настоящее имя которого для нас тайна) передал записку.

— Велено пе'едать, — докладывал садовник, — Лично в 'уки.

На бумаге корявым почерком было написано: Нет ничего важнее семьи. ЯМы ждём тебя в перелеске рядом с усадьбой. Витус догадывался, от кого могло поступить странное послание. Одна мысль об этом заставляла сердце мужчины трепетать. Не может быть, — бормотал герой, покидая жилище и скрываясь в зарослях кустарника.

Стоило ему пройти десяток метров, послышались до боли знакомые голоса. А после их хозяева предстали перед взором Гальего. Киндред. Овечка держала лук, поигрывая тетивой, точно та была арфой; рядом безмятежно лежал Волк. Они нашли его, пришли за ним или же ради него. Какая разница! Ведь матушка явилась, а значит… Что бы это могло значить, Витус не знал, а оттого беспокоился. Он сам не понимал, почему к привычной нежности добавляется страх. Ступил на поляну, выдавая своё присутствие.

— Кто это такое?! — взревел Волк, скаля клыки. — Овечка, убей этого мужчину, пока мы дожидаемся нашего сосунка.

— И правда. Витус, ты так изменился, — она подошла к нему, откладывая лук, вовлекая в свои объятья. — Ты возмужал, вырос, стал крепче и сильнее. Я горжусь тобой.

Материнские объятья пробудили нечто доселе спящее внутри героя. Он прижимался к женщине с особой теплотой, зарывался в её шерсть, одной из ладоней гладя макушку дядюшки Волка. Воссоединение выдалось особенно тёплым. Так радуется моряк дальнего плаванья, вновь вступая на сушу; такие эмоции испытывает пилигрим, добравшийся до цели, или алхимик, вопреки трудностям создавший зелье.

Витус рассказал о случившимся, поведал о своих поражениях и победах. Высказал радость этой встречи и сожаление о долгой разлуке. Киндред глядели на него с уважением во взгляде, как на себе подобного. Они долгое время провели, беседуя, не замечая, как солнце склонилось за горизонт. Внезапно Овечка произнесла:

— Витус, ты знаешь, как я люблю тебя…

— Мы, — перебил Волк.

— …Мы любим тебя. Нам не дано познать людские сердца, и это разнит нас, — женщина замялась, словно обдумывала нечто, — Но, всё-таки, мы очень похожи. Ты, я, Волк и Ворон — на наши плечи возложена тяжёлая доля. Это обязанность, которую требуется исполнять.

— Никакой пощады, — добавил Волк, получив презрительный взгляд от соратницы. — Ррр, разве что самую малость…