Стальная маска. Книга 2

— Ну, дурёха, зачем садится в лодку, если не умеешь плавать… Ч-чёрт, что же делать…

Витус разорвал сарафан, порвал рубаху девушки и, приложив ладони к сердцу, стал надавливать. Если верить множественным лекарским трактатам, таким способом возможно заставить сердце работать. Одна мысль о смерти Дулси пугала героя до дрожи в пятках. Она не должна умереть! Только не она, только не так глупо!

В отчаянном порыве Витус пожелал использовать свою кровь, но рассудил, что это будет слишком радикальным решением. Оставался ещё один способ: искусственное дыхание. Если и это не поможет…

— Так… Как там было в учебниках…

Стоило губам сойтись, руки Дулси обхватили шею героя и притянули к себе. Теперь они оба оказались на земле: глаза в глаза. Он целовал её до боли в лёгких, прижимал, словно пытаясь скрыть от всего мира. Как же Витус рад! Ох, как счастлив этому чудесному спасению. Но через несколько секунд, судя по заливному смеху девицы, его успехи были существенно занижены.

— Ах-ха-ха, Витус, ты и правда решил, что я не умею плавать? — она всё так же прижимала его голову, позволяя кротко целовать свою шею. — Ты такой решительный, такой… Балбес. Зачем рвать одежду-то? Или ты хотел… Ой, Витус, ты точно балбес!

Смех, слёзы, счастье…

***

Они сидели на причале под разогревающиеся лучи пробуждающегося солнца; глядели на перевёрнутую лодку, застывшую на середине озера. Ну и злой же будет староста, ибо это судно одно на село. Но об этом чета влюблённых не думала. Оба витали в облаках, утопая в тех молодых грёзах, которые словно язву вырезает возраст.

— Надо же, мы проговорили всю ночь, — Витус бережно прижал сонную девушку; та промурлыкала, утопая в клочьях шерсти.

— А днём за травами идти. Эх…

— Зато эта ночь навсегда останется в нашей памяти.

— В сердцах. Любить нужно сердцем.

— Любить… Возможно ли полюбить отцеубийцу, предателя бросившего брата на тридцать семь лет, воина, не сумевшего защитить наставника и, что самое главное, вечного охотника, проклятого на тысячи лет жизни? Знаешь, иногда мне кажется, что между мамой и Олусом всё могло быть по другому. Мы все вместе жили бы в одном доме, ходили на охоту, посещали ярмарки и светские вечера. Она стала бы носить платья цвета морской волны, готовить ужин и больше никогда не притрагиваться к своему луку. Дядюшка Волк остался бы с нами, квартируя в подвале. У нас очень большой подвал, намного больше, чем ваша лачуга. Наверное, тогда не стало бы Гэвиуса, но… Дулси? Уснула. Пора возвращаться, ни то твой отец оторвёт мне голову.

***

Они вернулись в лачугу в середине шестого утра. "Господин разбойник" спал, а вот старик всю ночь провёл в беспокойстве. Он понимал, что Витус отнюдь не дурной малый и более того заслуживает доверия, но отцовское сердце волновалось за дочь. Желая не быть обузой для Дулси, но в то же время не становится тираном, пожилой лекарь проводил ночь перед камином.

Когда скрипнула дверь, послышались шаги, старик тут же побежал ко входу. Застав Витуса с Дулси на руках, он сдержал гневный порыв и приложив палец к губам, указал на комнату девушки. Герой хотел как-то оправдаться, объяснить, что ничего непозволительного не было, но, осознавая, в каком положении находится, лишь кивнул.

Витус прошёл в комнату хозяев, мягко опустил тело Дулси на кровать. Он застыл, смотря на её растрепанные волосы, на безмятежно спящее лицо. Хотелось снова и снова целовать эти щёчки, покрасневший носик, и не менее желал герой прикоснутся к подушечкам губ. Пересилив себя, он укрыл девушку одеялом и уже хотел уходить, но внезапно её рука дёрнулась, и пальцы поймали запястье.

— Возможно, — с уверенной улыбкой сказала она. — Это возможно. На причале ты спросил… Я даю ответ: возможно.

После сказанных слов Дулси перевернулась на бок, как бы имея в виду "я устала". Герой тотчас покинул комнату хозяев. До подъёма оставалось ещё три часа, но сердце рвалось от переизбытка эмоций; он не мог сидеть на месте и пустился на прогулку.

Подчас хороший променад не только разыгрывает аппетит, но и помогает всё обдумать. Витус точно решил, что воспользуется этим мимолётным мгновение счастья и останется до тех пор, пока Дулси пожелает его видеть. Овид недовольно рычал, нарекая эту идею (как и большинство затей брата) пустой тратой времени. Но решение было принято: он остаётся. Остаётся, чтобы жить, а не проживать отмеренный ему срок. К чёрту все эти ответы, поиски и игры в героя. Отныне перед Гальего открывается новая дорога…