Стальная маска. Книга 2

Наблюдатель крадучись двинулся к бойне.

***

Он припал на колени, невидящим взором глядя на Патриция. Его тело было изуродовано тварями, рот застыл в немом крике. Землю вокруг заполняли сотни жукоподобных тел, порванных в клочья. Витус не мог двинуться, пытался осознать произошедшее. Его наставник, человек, с которым он был неразлучен столько лет, мёртв. Сознание отказывалось верить в подобное, но истина была неопровержима.

— Патриций… — шёпотом произнёс юноша, беря ладонь почившего героя. — Патриций, ты меня слышишь?

Ветер пронизывал до мурашек.

— Сейчас, погоди, Патриций, я сейчас…

Лихорадочными движениями когтя Витус распорол себе вену. Юноша раскрыл погибшему рот, стал вливать серебряную жидкость, но желаемого эффекта это не возымело. Тогда герой попробовал разрезать ладонь, палец, шею, щёку, торс… Он наносил себе увечья, кровь хлестала ручьём, но всё было тщетно. Патриций погиб.

— Ты не можешь оставить меня, нет, не можешь. Патриций! Патриций, очнись! — навзрыд рыдая, Витус схватил наставника за шкирку. — Патриций, ты мне нужен, Патриций! Ты говорил мне, что будешь со мной до конца! Патриций!

Воздух пронзил истошный вопль; юноша прижался к телу наставника, задыхаясь от собственных слёз. Он потерял своего товарища, друга, человека, заменившего ему отца, и всё ради своей прихоти, этого бессмысленного путешествия. Подумав об этом лишь на мгновение, Витус со свойственной молодым людям решимостью поклялся во что бы то ни стало перевернуть мир с ног на голову. Сделать так, чтобы жертвы, возложенные на алтарь его стремлений, не были напрасными.

«Ты не думаешь о других, Витус. В глубине души ты эгоист. Представь: ты погиб и каждый из твоих близких получает оповещения. Где труп? Да где-то валяется, кто ж его знает. Хоронят пустой гроб, на могильной плите высечена надпись: «Навсегда в наших сердцах»…

— Навсегда в моём сердце… — герой вытер слёзы отчаяния. — Если бы я тебе всё сказал, если бы послушал тебя, Патриций… Ты прав, я эгоист, который ни о ком не думает. Быть может, будет лучше, если про меня все забудут, потеряют из вида. Мы разделяли горе и счастье и теперь разделим одну могилу. О, Патриций, Винуен, отец, знайте, что скоро я присоединюсь к вашему пиру. Мы будем рассказывать о своих подвигах, а чтобы было, о чём рассказать, я отправлюсь в Бездну. Пусть Моргана дарует мне силы, ибо свет Кейл уже не осветит мою запятнанную душу.

Перед собой Витус увидел маленькое, пухлое, с вытянутыми конечностями существо. «Душа», — тут же понял герой. Стоило ему дотронуться до неё, и она растворилась, словно мираж.

— Патриций, ты не погиб, погибла лишь твоя оболочка, — эти мысли заставили проясниться скривившуюся физиономию. — Ты слаб, но это ничего, ведь я буду рядом. Мы будем вместе, Патриций, как все эти годы. Я не брошу тебя одного, как и ты не бросил меня. Твоя смерть будет отомщена, будь уверен.

Ветер свистел, гром кричал, а тучи плакали. Витус поднялся с колен, возвёл очи горе. Громыхнувшая молния осветила застывшие слёзы.

***

Наблюдатель был разочарован. Он думал, что встретил достойного противника, который станет отличным экземпляром для его исследований. Что ж, видимо, выводы были поспешны.

Он видел, как Витус стенает у трупа, режет себя и кричит на всю округу. Пылающая ярость сменилась отчаянием, гнев потушила безысходность. Сейчас это был ничтожный противник и скудная пища. Хищник продолжил наблюдение. Затаился, глядел, как юноша поднимает труп, переносит его к подножью скалы и укрывает десятками камней. Вскоре жертва воткнула в землю меч и обернулась.

Наблюдатель почуял опасность.

***

— Ну, видишь? — голос Овида пульсациями отдавался в сознании героя.

— Нет, — Витус лениво повернул голову. — Если кто-нибудь явится, я их убью.

Юноша продолжил нагружать камни на труп Патриция, и так до тех пор, пока он не скрылся под булыжниками. Перед тем, как хоронить наставника, герой забрал пистоль — единственную память. Он стоял неподвижно, наблюдая за волнами прибоя, ощущая прикосновения дождя на своих плечах. Вся одежда была порвана в клочья, раны на теле уже зарубцевались. Овид всё донимал:

— Витус, я чую очень аппетитную душу.

— Патриций, я не смел считать тебя своим отцом, ведь это слишком многое для меня. Я был ужасно неблагодарным учеником, и мне нет оправдания.

— Он прячется, надо же, какая умная дичь.

— Каждый день ты приходил в нашу усадьбу, тайком проносил книги. Я помню, как мы рисовали чертежи. Ты говорил, что у меня чудесно выходит, но ты нагло лгал. А помнишь, мы придумали, как надуть барона на деньги? На них мы купили половину кузни, и стали мастерить приборы. Это было…

— Витус, твой дохлый учитель тебя не слышит, какой толк в этой браваде?

— …И когда ты уехал на пол года, мне стало неспокойно. Я будто потерял почву под ногами, остался один. Но зато, когда ты приехал, подкараулил меня на рынке… Никогда ещё я не был так счастлив. Ты всегда приходил на помощь, никогда не отказывал в просьбе. Даже когда я пропал, ты был первым, кто бросился мне на выручку.

— Витус!

Овид прорвался сквозь заслон, против воли заставил героя обернуться. Хищник и жертва встретились лицом к лицу; их разделял пустырь в десять ярдов. Не отрывая взгляда от врага, Витус медленно натянул маску. Предстоящий бой обещал быть захватывающим.

***

Противники описывали круг, как бы оценивая друг друга. Прибывший уродец представлял собой громадное левитирующее око в окружении троицы щупалец. Столько же было камней, вкраплённых в нечто, видом напоминающее шлем, на самом деле было неким защитным наростом. В каждом движении твари читалась осторожность; он, словно зверь, выжидал удачного момента.

В воздухе витала жажда крови.

Витус впервые за долгое время по-настоящему ощутил опасность. Страх, зародившийся в сердце юноши, паразитировал на всё тело: ноги подкашивались, в висках стучало, дыхание перехватывало. Он мог свалиться без чувств, если бы Овид не поддерживал тело в состоянии готовности.

В этот момент герой ощутил на своём плече эфемерное прикосновение. Обернулся, бросив взгляд на могилу наставника. Угрюмый вид нагромождённых на труп камней сумел вдохнуть в Витуса уверенность. Он обещал отомстить за Патриция, и прибывший уродец станет первой жертвой.

Громыхнуло. В свете молнии хищник и жертва сошлись в бою.