Моргемона

Гидре хотелось прорасти в землю и скрыться под ней. Ей было так жутко смотреть в глаза, в которых не было ни зрачков, ни радужки — лишь чёрно-синие провалы. Но она чувствовала направление их взгляда. Лхам посмотрел на неё, потом на покорно закрывшую лицо руками Аврору.

Потом снова на неё.

Он приподнял руку, увенчанную не ногтями, а острыми когтями. Пальцы были изогнуты в обратную сторону, скорее как у котов, чем как у людей. Один их вид вызывал тошноту.

Лхам повёл носом и вновь посмотрел на подпалённые листья. Это был умилённый, изучающий взгляд. Но промедление было недолгим.

Белые губы растянулись, чуть скаля ряды острых, как у рыбы, зубов.

И тут раздался тихий стрекочущий мявк. Лесница поднялась на четыре лапы и потянулась к жуткому савайму, привлекая к себе его иномирный взгляд. Она ничуть не боялась Мелиноя.

Тот задумчиво посмотрел на неё, но вновь впился взглядом в Гидру. Он не собирался отпускать свою добычу. И потянул к ней свою вывернутую руку, будто приглашая её саму потянуться вперёд, в его когти.

Но его движение потонуло в целом хоре мявков и мяуканья. Из мангрового леса, из поросли лилигрисов, из кустов плюмерии выбегали коты и один за другим издавали каждый по своему звуку, высоко поднимая хвосты.

Мелиной распахнул глаза шире и изумлённо осмотрелся. Гидра не смела даже двинуться. Опушка заполнилась городскими котами.

Лхам улыбнулся одними глазами. И убрал руку.

«Боги милосердные, я сейчас действительно умру», — думала Гидра. Сердце пропускало удары так регулярно, что у неё уже плыло перед глазами. Но она видела, как заскользили ткани, поднимаясь вслед за саваймом. Как он встал над своими жертвами и сделал шаг назад.

И исчез. Лишь следы запечатлелись на нежных цветках.

— Боже, — Гидра выдохнула и заплакала от страха, не в силах перестать смотреть на ораву городских котов.

Лесница обернулась к ней, моргнула и села. И, облизнув лапу, стала умывать свою мордочку. Как ни в чём не бывало.

И остальные коты тут же перестали быть единой мистической силой. Одни зашипели друг на друга, иные стали разбегаться, а третьи лениво повалились на мягкую траву.

— В-ваше Диатринство? — прошептала Аврора. — Почему вы плачете? Уже можно открывать глаза?

Сэр Леммарт сделал это и без дозволения. Он с полнейшим недоумением смотрел на то, как пушистая толпа бродит вокруг. Коты наступали на его белый плащ и сидели рядом, будто не замечая рыцаря.

«Это самый страшный день в моей жизни», — лихорадочно подумала Гидра и опустила взгляд на сожжённые ритуальные листья. Ей до сих пор казалось, что случившееся привиделось ей. Но следы жуткого существа остались на цветах нарочно, словно запрещая ей забывать пережитый ужас.

«Он существует. И он готов нести смерть по велению. Цветы, что приносят несчастья, на самом деле служат орудием в чьих-то руках. И если руки эти принадлежат диатрис Монифе, то, клянусь кровью дракона в моих жилах, эта женщина может противостоять Тавру».