Ангельское предательство

Голос дрожал. Слезы окропляли щеки. Маленькие сжатые кулачки ударились о мужскую грудь, желая вбить в него желание жить дальше, даже если ей придется уйти.

— Почему? — надрывающим голосом, всхлипывая, почти истерично спросила она, поднимая на него взгляд. — Почему всё вновь сложилось именно так?

— Хватит! — раздался вдруг железный голос Дженнифер.

— …хватит… — нервно повторила она уже тише, словно воздуха не хватает.

Джен сделала шаг вперед. В этот момент её ладонь была вложена в руку Эбнера, что стоял рядом. Кажется, она хотела в обычной своей манере продолжить холодно командовать, но когда её взгляд встретился с заплаканным, растерянным лицом дочери, сифта не выдержала и содрогнулась.

— Я… — она растерялась от понимания, что и сама готова была заплакать от осознания ситуации, — … я была плохой матерью. Вернее я даже не была ею, однако…

С губ Дженнифер слетел нервный всхлип, и она прикрыла тут же глаза свободной ладонью, скрывая ото всех свою минутную слабость. Сразу после вперед выступил Эбнер. Он аккуратно приобнял сифту, давая ей уткнуться в своё плечо. На лице серокожего дьявола сохранялась спокойная, умиротворенная улыбка.

— Твоя мать хочет сказать, Ева, — тихо начал он, — что мы с ней должны стать теми, кто сделает это. Не ты.

— Эбнер… — пораженно прошептал Сатана, глядя на друга, как на сумасшедшего.

— Не надо, Эрхард. Я делаю это не для твоей семьи и, если честно, даже не для мира смертных. — Эбнер вновь перевел нежный взгляд на дочь. — Мы и правда стали для тебя отвратительными родителями. Дав тебе шанс появиться на свет, мы заставили тебя отвечать за наши грехи. И пусть нам было запрещено быть рядом, мы должны были сделать хоть что-то, чтобы изменить это. Знаешь, Ева, пусть ты почти не знаешь меня, и когда мы встретились, я причинил тебе лишь больше боли, я всегда искренне верил, что твоё появление на свет — это лучшее, что я сделал за свою жизнь. Я так искренне хотел бы вернуть всё назад. Хотел бы узнать тебя и стать для тебя настоящим отцом. Уверен, твоя мать желает этого не меньше. Но раз у нас нет такой возможности, мы можем хотя бы подарить тебе право на счастье. Настоящее.

Эбнер медленно перевел взгляд на Райнхарда, что продолжал сжимать Еву в объятиях, боясь отпустить.

— Я знаю, насколько он важен для тебя. Та боль, которую я видел в твоих глазах, когда так грязно обманул тебя, стала невыносимым грузом на моей душе. Вы оба не сможете жить дальше, если сегодня один из вас умрет.

— И раз мы можем не только спасти тебя, но и дать тебе возможность любить того, кто не был навязан тебе нашими ошибками… — тихо произнесла Дженнифер, наконец, вновь смотря на дочь мокрыми от слез глазами, — … мы должны это сделать. Ведь, несмотря на то, какой отвратительной матерью я была, я всё же…

Она не выдержала, и очередной всхлип пал с губ этой уверенной в себе львицы, которая могла позволить себе плакать лишь в одном случае — смотря на горе своего дитя.

— … я всё же всегда так искренне и сильно любила тебя, котёнок. Пусть даже ты давно выросла смелой, решительной кошкой, которой не нужна столь навязчивая мать, что не умеет идти на компромиссы.

— Мама… — дрожащим шепотом отозвалась Ева, пока слезы продолжали стекать по её бледным щекам, — …папа.

Она сделала шаг вперед, и Райнхард нехотя выпустил этого птенчика, что, наконец, мог потянуться к свету столь искренней родительской любви. Взмахивая своими горящими крыльями, она в один спешный рывок оказалась подле них и, упав в объятия тех, кто, наконец, готов был подарить своему ребенку настоящую свободную жизнь, разрыдалась как самое нежное и ранимое дитя.

— Спасибо! — навзрыд почти кричала Ева, чувствуя, как Джен и Эбнер тепло обнимают её. — … спасибо!