Меч, павший в глубины отчаяния

— На сей раз я соглашусь с тобой и твоим непрошеным мнением, — в тотчас направив меч на странную гостью, промолвила девушка, — давай посмотрим, что произойдет быстрее: ты сойдешь с ума, находясь в сем подобии ада, или от моей сильнейшей, на данный момент, способности.

— Столь интригующие слова да какое сладкое предвкушение.

— Вижу, ты совсем страха не ведаешь. Готова пожертвовать собой, чтобы спасти один единственный хигин? Меня разочаровывает сия мысль.

Девушка улыбнулась, но её томный голос преобразился на серьезный, став тверже:

— Я не пожертвую собой. В этом не будет эдакого смысла. Я буду сражаться на последнем издыхании, пока мое сердце не остановится, а в легкие не поступит и грамма воздуха. Пока ноги от изнеможения не потянут к земле, пока у меня есть две руки. И нет, это не жертва. Это отчаянное сражение, в котором я не намереваюсь проигрывать до самой смерти.

Кенко удивленно вскинула свои тонкие брови и глядела прямиком на молодицу:

— Каким же образом ты планируешь выстоять против меня? При тебе нет ни меча, ни защиты, так какую идею выдаст твоя пустая головушка?

— У меня все ещё сила воли и тяга к жизни, не так ли? Засим и предпочту опереться на собственные чувства.

Императрица потерла свой лоб, словно утомившись от столь нелепых разговоров. Кенко изрядно вымоталась слушать бродяжку, но по какой-то неведомой причине её сердце настигло беспокойство. «До чего мне осточертела эта болтунья. Покончу с ней одним ударом и всего-то», — громогласно пронеслась сия мысль в голове у девушки.

Своим властным тоном, императрица весьма грубо отрекла:

— Ты, кажется, чего-то недопоняла, — произнесла та, вздымая острую, аки пронзающую небеса, катану, — впрочем, лучше все наглядно показать, дабы усмирить твой пыл.

На эти слова нанаши не стала отвечать, лишь слегка напряглась, чтобы в подходящий момент ловко увернуться или выстоять на ногах. Вариантов не много, однако что-то таки стоит предпринять. Страх, сопутствующий странницу по дороге в Ранзильем, с каждым движением рук Кенко отступал, но расслабляться не стоило.

— Запомни слова, что прозвучат сейчас в твоих ушах.

Сверкающий меч глядел сверху вниз на девушку ровно также, как и его обладательница. Они не видели в ней равных себе.

Длань Кенко сжала рукоять катаны мертвой хваткой, таким образом концентрируя собственную силу да направляя в нужное русло. На одно лишь мгновение императрица прикрыла глаза, делая глубокий вдох, как её опасный, полный решимости взгляд и всевластный голос прогремели:

— Мертвые души: крик пустоши!

На сей раз, ослепляющей вспышки не было. Вместо этого, на какое-то мгновение воцарилась полная тишина. Нанаши глядела на сверкающий меч, что все сильнее тлел на фоне белых стен. Это темное свечение завораживало и пленило узревшего подобное происшествие. Стоило ей было повернуть голову, как изо всех сторон начали пропадать пляшущие мертвецы. Те глядели своими красными глазами, опухшими от громких слез, на катану, и тут же погибали. Меч Кенко срывал всю плоть с мертвецов, покуда останки душ не рассыпались в прах. Нанаши осознала, что это и есть тот самый шуцуриан, коим покрыта земля Ранзильема.

Высушенная душа бесследно исчезала, но меньше тех не становилась. Сила Кенко выборочно иссушала их. Девица переняла свой взор на катану императрицы, что фактически воссоздал огромный молот из плоти мертвецов, и тут же осознала, что раскрыла страшную тайну. Её глаза преисполнились неутолимым страхом.

Мечница хотела-было поделиться с императрицей сим секретом, но та, полностью увлеченная в процесс создания орудия убийства, не внимала нанаши. Тогда, рванув что есть силы, она молниеносно приблизилась к Кенко и повалила тут на ступени. Не успела императрица и моргнуть, как оказалась прижата к ступеням.

— Что ты творишь! — громогласно промолвила она, глядя обезумевшими глазами на нанаши и пытаясь выбраться из-под навалившейся девицы.

Онна-бугэйся не ослабляла хватку и немного встряхивая девушку, промолвила ошарашенным голосом:

— Кенко, прошу, выслушай меня! Это очень…важно…

Не успев проговорить последние слова, голос нанаши просел из-за сильной боли. Пронзающее лезвие Санмарин впилось ей прямиком в меж ребер, едва касаясь костей. Она шустро выбила катану из рук Кенко, все сильнее скручиваясь от нанесенного урона.

Девушка прижалась пальцами правой руки прямиком к глубокому шраму, в тот час как левая удерживала руки неугомонной императрицы. Из-под окровавленной руки истекала алая кровь, что пачкала белоснежную лестницу. Со стороны картина походила на белоснежный снег, кой украшали капли крови убитого зверья.

— Отцепись от меня, ты, ненормальная! — все сильнее вырываясь из рук мечницы гремел голос императрицы.

Девушке становилось все хуже: она уперлась лицом в хаори и закашляла кровью. Пытаясь выдавить из себя хоть пару слов, та промолвила:

— Ты…не больна…

Не расслышав слов мечницы, Кенко отрекла:

— Что ты несешь?! Отцепись от меня!

— Ты не имеешь… психических расстройств… Здорова…ты… Не больна…

Кенко поняла. Отдаленно, не дословно, но поняла саму суть. Её ошарашенный взгляд требовал разъяснений, которых, из-за своей проделки, навряд ли услышит.

Встревоженным, но уже чуть менее агрессивно настроенным голосом она обратилась к нанаши:

— О чем ты говоришь, я ничего не понимаю! — промолвила императрица, встряхивая мечницу, дабы та не отключилась.

В глазах девушки все плыло. С минуты на минуту её тело могло пасть ниц перед столь невыносимой болью. Нанаши держалась из последних сил, но все же выудила последние слова для императрицы.

— Я слышала…твои, — вновь закашляв кровью, промолвила томным голосом, — слова… Ты не больна…просто твоя…сила…она слишком…

Агония захватила душу девушки и не стала отпускать. Холодный пот стекал по её и без того бледному лицу. Хрупкое тело мечницы свалилось прямиком на Кенко.

Повисла пугающая тишина, императрица сходила в ней с ума. Пальцы её рук дрожали, пытаясь вцепиться в павшее тело странницы, что мертвым грузом лежало на ней. От паники сердце неистово билось, от страха очи глядели хоть куда. Учащалось дыхание, а ужас так и не отступал.

Кенко трусила девицу из раза в раз. Била по лицу, чтобы та проснулась. Она хотела знать ответ. Хотела знать, что онна-бугэйся жива.

Своим встревоженным тоном, императрица молвила:

— Объясни, прошу, объясни свои слова! Очнись, не умирай, скажи, что же ты поняла, — почти что навзрыд кричал её голос.

Кровь из раны девушки изливалась все сильнее и сильнее. Как только императрица приподняла её, чтобы разглядеть кровоточащую рану, — ужаснулась. Огромное кровянистое пятно растекалось по всему одеяния, почти что просачиваясь наружу.

В мгновение ока, она сняла шарф с шеи мечницы и перевязала как можно туже рану, параллельно пытаясь взять на руки павшую странницу и отнести в свои покои. Холодное тело было таким легким, невесомым, словно вместо взрослой девушки лежал утомленный ребенок.

Страх и боль. Стыд. Они заполонили душу Кенко, испытуемой неистовое отчаяние. Императрица поднялась по окровавленной лестнице и быстро скрылась за поворотом.