Меч, павший в глубины отчаяния

Второе дыхание. Правда во лжи

Холод. Он отовсюду просачивался через стены замка. Страх. Он все никак не отпускал, лишь оставлял за собой неведение. Боль. Неутолимые страдания.

Белые стены, темный пол. Небольшое, но до чего изящное окно сияло. Ветер колыхал мрачные занавески, что покачивались от одного лишь дуновения. Он щекотал их, и, как Эдо фурин⌜⁴³⌟ на ветру, что излучал приятные звуки, те хохотали вместе с ним.

По правую стену от окна висел нарисованный портрет. До чего прекрасная особь была изображена на нем. Властный взгляд, изящная осанка, благородные черты лица. В ней все выдавало императрицу Ранзильема, но женщина выглядела более зрело. Её лик выражал мудрость, совершенствующаяся годами.

На изящном выгравированном кресле сидела Кенко. Её задумчивый взгляд, выглядывающий из-под полуприкрытых век, говорил о многом. Императрица раздумывала о разном, но большую часть мыслей у неё заняло произошедшее днем ранее.

На вальяжной кровати, раскинувшейся неподалеку от кресла, лежала девушка. Её белоснежные локоны рассыпались на фоне сумрачной ночи, что приходилась пеленой для павшей зари. Очи, укрытые белоснежными реснями походили на затрушенные пушистым снегом улочки, коим одаряла метель. По безжизненному личику разлился красный румянец, повествующей о ранней агонии, но покинула ли та её — не ведомо никому, лишь капелькам, стекающим из-под холодного компресса по худощавым щечкам прямиком на лилейный ⌜⁴⁴⌟ нагадзюбан⌜⁴⁵⌟. Даже спав она поражала, даже умирая она выглядела столь непоколебимой.

В закоулках замка, что дотоле обладали некой таинственностью и неясностью, расположилась временная обитель странников и, на сей раз, готового к сражениям меча. Те сидели на мягонькой софе, повесив нос, не проронив и словечка да раздумывая обо всем. Таки им удалось возвернуть ту самую недостающую деталь, но цена оказалась слишком велика.

***

Одним днем ранее.

— Ох, — протянув огласил Юцуна, — ну в самом-то деле. После такого длительного путешествия, мы наконец приблизились к желанному хигину, а он заморожен? Серьезно?

Дух взглянул на парня и мотнул главой.

— Ни в коем случаем, сэр, — промолвил тот, приближаясь к одной из оболочек для душ. — Это не изморозь и не лед. Так выглядит хигин, что не носился долгое время и пережил тяжкие времена.

— Впервые вижу подобное явление, — раздумывая над услышанным отрек Нозоми.

Больше не боясь контактировать с чужеземцами, мертвая душа кивнула и произнесла:

— Одно из самых редких явлений среди оболочек, — беспрерывно глядя на хигин молвил он, — боюсь представить, что произошло с владельцем меча, если защитный покров так износился.

Юцуна задумался над словами духа и выказал первое пришедшее на ум:

— Это из-за особенности нанаши?

— Нет, — возразил мечник, — она не использовала облаченный в хигин меч, тем паче, что тот сам по себе не является кровным ей.

— А как же душа, связанная с владельцем напрямую?

Слова спутника заставили усомниться Нозоми в подлинности собственных слов, но тот быстро одумался.

— Вряд ли в этом дело.

Хотя странник и отрицал такую мысль, на деле же принялся копать вглубь истины. Сколь не казалось ему возмутительным подобное предположение, было в нем-таки что-то не дающее покоя, какая-то упущенная деталь. «Душа и обладатель — связаны, — раздумывал тот, — но может ли та переместиться из одного орудия в другое? И, если так, почему тому же нанесен ущерб?»

Пока странник засел в долгих раздумьях, затерявшись в собственных мыслях, вспыльчивый мечник не терял время зря и выказал:

— Слушай, — обратился тот к спутнику, — а с чего ты вообще решил, что меч нанаши не родной ей? Знаешь владельца этого клинка что ли?

— Эта катана не подходит ей, — воспротивил странник, — возможно, ты не замечал, но владение мечом нанаши находится на высоком уровне, невзирая на утерянную память и некие умения. Однако, движения рук и сами перехваты даются с трудом. Даже по самой манере видно, что она владела саблей с индивидуальной цукой, да и по длине та явно превосходила сию.

Юцуна слушал путника до самого конца, пытаясь вдуматься в каждое выказанное словечко, но все, что выдала его головушка, это так званую «карикатуру».

— Понятно, — ошарашенно отрек тот, — кажется, у неё действительно был другой меч. Теперь я в этом не сомневаюсь.

— Просто признай, что ничего не понял.

— Не буду я ничего признавать!

Глядя на оживленную беседу путников, мертвая душа попыталась втиснуться в неё.

— Кхм, — протянул тот, — раз уж вы пришли сюда в поиске хигина, а теперь отыскали, то почему бы не возобновить его?

— Показывайте, — отрек Нозоми.

Дух кивнул, взял катану из рук странника и преподнес ту так, чтобы сохранилось горизонтальное положение. Легким медленным шагом он приближался к светящейся оболочки, протягивая меч все ближе и ближе. Хигин пробивался через лед, словно птенчик, вырывающийся из скорлупы наружу. И вот, поднеся катану вплотную к оболочке, та заискрила и рассыпалась на мелкие частички, питая орудие.

Мечники вдумчиво глядели на подобное происшествие, приравнивая его к чему-то невероятному и, коим-то образом, настораживающим.

Стоило мечу потухнуть, как изнутри вырвался маленький комочек счастья. Это был Сакацуй, носитель имени и верный защитник меча нанаши. Белоснежный котенок являлся точной копией своей владычицы: те же изумрудные глаза, тот же бесподобный окрас и тот неповторимый проницательный взгляд.

Поднявшись на коротенькие лапки, тот весь взъерошился и, мотнув главой, словно сбрасывая павшие пылинки, глянул на мечников. Его шустрый взгляд прошелся по каждому с явным любопытством, но, когда дело дошло до старшего, зрачки котенка значительно расширились, словно перед ним стоял не блуждающий мечник, а аппетитненькая пташка. Тому была в радость сия встреча.

Нозоми одарил душу приятной улыбкой и, легко проходясь по нежной шерстке, промолвил:

— Ну здравствуй, Сакацуй. Рад нашей встречи.

Котенок вмиг приободрился, потоптался на месте, и, едва не упав, прыгнул на своих коротких лапках прямиком к Нозоми. Со стороны подобное зрелище грело душу, покуда маленькая душа не затряслась от внезапно нахлынувшего страха.

Мечник внимательно осмотрел напуганного товарища, как тот же накатившийся страх заполонил его душу. Сакацуй немедля вернулся в родной сосуд, дожидаясь реакции спутников.

— У меня плохое предчувствие. Нам стоит выдвигаться, — несколько встревоженным голосом произнес он.

— А? Да что не так-то, Нозоми?

— Просто прислушайся ко мне.

Странник повернулся лицом к духу и, совершив низкий, наполненный уважением и искренностью поклон, немедля удалился. Парнишка последовал примеру своего наставника, хотя наспех это выглядело весьма нелепо, отблагодарил господина и ринулся за старшим.

Быстрый шаг переменился почти что на бег. Кругом стояла пугающая тишина, и лишь постукивания гэта о твердый пол нарушали её покои.

Они бежали по темным коридорам, как вдруг, выскочив в центральный зал увидели одну лишь пустоту. Ни нанаши, ни самопровозглашенной императрицы уже не было.

— Они что, пошли любезно выпить чаю? — нахмурив брови да с некой иронией промолвил Нозоми. — Как ты, черт побери, нанаши, договариваешься?

Юцуна прытко осмотрел весь зал, как тут же его внимание привлекла запачканная лестница на верхний этаж.

— Глянь, — обратился тот к мечнику, указав на кровавые следы вдоль ступеней, — кажется, они там.

Узрев алые пятная на фоне лилового окраса, мечники стремительно взобрались по лестнице прямиком наверх. Осмотревшись по сторонам, они узрели уйму дверей, ведущих в безызвестность. Среди десятков дверей лишь одна вела по верному пути. Некоторые из них были открыты, потому путники начали с них — не ошиблись.

Ворвавшись в одну из комнат, Нозоми нашел пропавшую спутницу вместе с императрицей.

Прямиком перед его взором была нанаши. Истощенная, бледная, словно чистый лист бумаги, что украшали лишь несколько амарантовых ⌜⁴⁶⌟ разводов от нахлынувшей агонии. Повсюду валялись бинты, а рядом лежал острый ножик. Стояло и ведро воды.

Кенко облачала безжизненное тело в аккуратный нагадзюбан. Сняв острую заколочку, она бережно укладывала девушку на чистую постель, поправляя каждый загнувшийся кончик, расправляя каждую складку. Управившись с одним — принялась за другое. Рассыпав локоны по всей кровати, императрица переменила мокрую тряпочку да положила прямиком на лоб мечнице. Такая забота вызывала недоразумение и изумление в одном лице.

Нозоми стоял в дверном проеме, все глядя на сию картину. «Сама ранила, сама лечит», — пытаясь понять ход мыслей противницы подумал тот.

Через минуту прибежал и вспыльчивый парнишка. Вот он то уж точно не оставит подобное просто так.

— Эй, ты, императричка, — с язвлением молвил Юцуна, — немедля отойди от нашей главы!

Продолжая глазеть на раненую девицу, она сделала вид, что не услышала столь явной агрессии в свою сторону, лишь невольно подумала: «Глава…»

Чем дольше парень смотрел на столь безразличное отношение, тем больше его это изводило.

— Императричка, я, вообще-то, к тебе обращаюсь. Убери свои грязные руки от этой самоуверенной девицы, иначе мы с наставником прикончим тебя! — прогремел мечник, совершая несколько шагов навстречу Кенко.

— Стой, — едва слышно промолвила та.

— Думаешь, послушаюсь тебя, а?

— Остановись, — схватив за руку мальчонку отрек Нозоми, — ты не дал ей сказать и слова.

— Зачем нам слушать убийцу?!

— «Грехи других судить Вы так усердно рветесь, начните со своих и до чужих не доберетесь» ⌜⁴⁷⌟, - промолвила Кенко ступая к мечникам.

Императрица подошла достаточно близко, чтобы говорить с глазу на глаз, но и сохраняла небольшую дистанцию. В её сумрачных очах отображалась неведомая печаль и стыд перед странниками.

— Громкое высказывание, — обратился к девушке странник, — как же его расценивать?

— Эти слова мне когда-то сказала моя матушка, — отведя взгляд на портрет продолжила она, — я не хотела вас задеть, но и мне неприятен столь жестокий упрек.

— Но ты ведь убийца! Посмотри на то, что сотворила с нанаши.

— В порыве гнева я совершила необдуманный поступок, за что от всей души прошу простить меня, хоть и желать такого не смею, — с небывалой искренностью в глазах и на устах, преклонив голову произнесла Кенко.

— Тебе стоит говорить это не нам, а этой барышне, — промолвил Нозоми, переведя взгляд на нанаши.

— Боюсь, мои слова будут пустым звоном для неё. Одними речами столь грязный проступок не перекрыть.

— Она простит тебя. Если увидит истину в твоих словах, то поступит именно так и никак иначе.

— Не знаю, насколько добродушным должен быть человек, чтобы простить что-то столь отвратительное по отношению к себе.

— Не обязательно быть добродушным, чтобы быть рассудительным. Впрочем, увидишь все своими глазами, если нанаши очнется.

— А если нет?

— Почему бы тебе, — вновь кинув взгляд на Кенко продолжил мечник, — просто не думать о лучшем исходе?