Меч, павший в глубины отчаяния

Танцовщица в доспехах. Старый новый друг

Где заканчивается тьма, там поблескивает свет. Будучи маленькими лучиками солнца, те пробиваются наружу, проникая в каждый уголок сей захудалой пещеры. Вот только на этот раз, в конце тоннеля нет и малейшего намека на свечение. Сколько не блуждай во тьме, аки затерянная душа, сему мраку нет предела.

Беспросветно идя вперед, не зная, куда ведет дорога, странники все ждали Божий свет, что искоренит их беспокойство. Но, кажется, что им уготован свой путь, ведь даже в такой ситуации, судьба поглумилась над теми да погасила оставшиеся свечи. Теперь надежды, как казалось, и вовсе нет. Оставив канделябр на влажной земле, они заметили маленьких существ, что сияли во всю. Их свет был ослепительно прекрасным, а короткие вспышки притягивали все внимания. За одним синхронным светлячком проявлялся другой, затем третий, но каждый из них загорался, аки в такт.

Вздымаясь вверх да повествуя о том, что отныне маленькие светильца заменят мечникам как факела, так и путеводителей, они медленно, но с каким изяществом сопровождали тех в далекие дали. Светляки воссоздавали различные узоры, кои затухали и проявлялись вновь, покуда не рассыпались в покровах ночи, выведя своих путников наружу. Перед теми раскинулась едва оснащенная сценка, в которой запрятались музыки, а впереди стояли толпы народа, что в предвкушении дожидались выступления неясной особи.

Поглядев по сторонам, путники заметили поодаль раскинутых товарищей, что покидали одно и тоже место на разных расстояниях.

В первую же очередь, Нозоми направился к нанаши, что старалась узреть-что, теряясь средь иных зрителей. Аккуратно схватив девушку за руку, тот обратился:

— Как ты, безымянная?

Повернув голову, странница увидела своего товарища и тут же расплылась в нежной улыбке.

— Ты пришел, Нозоми. Со мной все хорошо.

Облегченно вздохнув и отпустив длань, он посмотрел вдаль, прямиком на раскинувшуюся перед ними сцену. Всматриваясь в лицо путника, молодица вопросила:

— Нозоми, знаешь ли ты, что это за место?

— Этo…

— Вы совсем о нас позабыли, так? — перебив, выказал Юцуна, идущий нога в ногу с императрицей, на коей не было лица.

— Отнюдь нет, мы ждали вас, — обращалась нанаши, переведя взгляд на Кенко. — Что сотряслось, милая Кенко?

— О, рада вас видеть, — медлительно обращалась та. — Я все хотела вопросить, встречали ли вы вначале своего так называемого приключения духов?

— Конечно, я даже подумал, что они одни из твоих прихвостней, — воодушевленно выказал Юцуна.

— Что ты, ни разу, — взбудоражено отрицала девушка.

— Предположим, что так, — продолжал Нозоми, — тебя беспокоит их сопровождение?

— Не совсем, но… На моих глазах девочка, её звали Ибицу, она… — с некой горечью проговаривала, — превратилась в шуцуриан. Было ли также и с вашими путеводителями?

— Верно, однако я никогда не слышала о ней. Не поведаешь ли, кто она?

— Совсем маленькая девочка, которая хотела, чтобы я стала её сестрой. Своим характером она немного походила на Юцуну, только более сломанного.

— На меня? — шокировано вопрошал парнишка. — Я встретил женщину с разорванным ртом, причем такую заносчивую, что, глядя на неё, в голове всплывала лишь фраза «и смех и грех». Думал, она просто ушла, но, когда ты сказала про шуцуриан, я вспомнил его, рассыпавшегося подле меня.

— К слову, касаемо фразы твой разум тебе не солгал. В реке Шиаванами взаправду была утопленница с разрезанными устами, выходящая из знатного рода.

— Выходит, что особи, коих мы повстречали во время небольшого приключения, ранее существовали? — вопрошала онна-бугэйся.

— Зависит от того, кто припал на твое сопровождение.

— Ноппэрапон. Тот поделился весьма печальной историей из жизни, однако я и не задумывалась над тем, что подобная ситуация могла произойти в одном из городов сей империи.

— Их истории взаправду слишком уж ожесточенные, тяжело принять подобное за чистую монету, — продолжала Кенко, — но кого встретил ты, Нозоми?

Немного призадумавшись, нехотя, странник ответил:

— Юрэй Онрё.

Тогда же, Кенко ошарашенно взглянула на путника да не менее пораженно вопросила:

— Как ты…выжил?

— Не сошлись характерами, потому отказала мне в сопровождении. Нанаши, — вновь-таки обратился путник, протягивая катану девушке, — Сакацуй был у неё.

— Благодарю, но что сей клинок делал у мстительного духа?

— Не могу дать ответ на твой вопрос, покуда сам не знаю.

Странница призадумалась. «Исходя из слов Кенко, дух, коего она повстречала, походил на Юцуну, но более испорченного. В свою очередь тот встретил женщину, высокомерную по своей натуре. Может ли быть так, что путеводители олицетворяют темные закоулки души ближнего? — раздумывала та. — Вот только почему я встретила Ноппэрапона, а Нозоми — Онрё? Неужели он испытывает столь истязаемое отчаяние? Но даже если так, почему моя темная сторона воплощает жажду возмездия? Что случилось с моей душой ранее, кой это — её история, и точно ли она обо мне?» Тогда же, молодица возжелала спросить, однако не успела она и сказать пару фраз, как её прервали:

— Нозоми, а ты…

— Вижу, вы делитесь впечатлениями от подарка наставницы. И как, понравилось? — вопрошала Мичико.

— Кавасаки Мичико, ответь, — обратился старший из «Генезиса», — твою наставницу взаправду зовут Шинкоку?

Девушка незатейливо улыбнулась, опосля чего выказала:

— Позвольте мне просто удалиться, чтобы вы смогли вдоволь насладиться её выступлением.

— И куда ты денешься?

— Я пойду на тот склон, — указав на невысокую гору, — хочу узреть истинный танец наставницы во всей красе. Виды оттуда — просто восхитительные, советую и вам как-нибудь посетить!

Простодушная майко оглядывала сцену и только собиралась откланяться, как почувствовала пристальный взгляд нанаши.

— Ты о чем-то хочешь спросить меня, безымянная странница?

— Верно, но сначала ответь, свидимся ли мы после представления?

— Конечно! Мы с наставницей будем ожидать в тясицу ⌜⁶⁰⌟. Вас проведут.

— Не нужно, — вмешался Нозоми, — я знаю дорогу.

Нелепо вздохнув, девушка вновь посмотрела на онну-бугэйсю. Уловив этот немногословный взгляд, та вымолвила:

— Когда встретимся вновь, я обо всем расспрошу тебя.

— Ладно, — легко выказала девушка, махая рукой, — тогда до скорой вам всем. Внимательно наблюдайте за выступлением, но, если танец наставницы пленит ваш разум и тело — я не ручаюсь. Потому будьте готовы, остались считанные минуты.

Странники попрощались с девицей, а она же в свою очередь с неистовой скоростью удалилась.

— Шинкоку… — едва слышно повторяла мечница.

— Знаешь её?

— Нет, однако имя весьма интересное.

Едва усмехнувшись, Нозоми выказал:

— Давай же посмотрим на то, как себя проявит «серьезная таю⌜⁶¹⌟».

— Таю? — заинтриговано вопросила та.

Мечник озадачено посмотрел на странницу.

— А, я имел ввиду гейшу. Едва-что смыслю в актерском искусстве и танцах.

— Выходит, и у твоего древа знаний есть недостатки, — с насмешкой, но без злого умысла выказала странница.

— Нет идеальных умов, как не ищи.

Странники с улыбкой принимали каждое вымолвленное слова, пока их беседу не прервало звучание кото. Все пространство заполнилось легким трепетным ароматом, навевающий приятные воспоминания. «Началось!» — подумали странники и устремили свой взор на сцену.

Бережно перебирая струны кото, что издавали до ужаса приятное звучание, на темной сцене появились маленькие огоньки, что осветили бесподобную госпожу. Статная осанка и хрупкое телосложение, элегантная да изысканная внешность — она выглядела воистину великолепно. Сцена была не так близка, как хотелось бы, но даже так можно заметить обсидиановые глаза, в которые тяжело не влюбиться. Простые и тотчас изящные украшения да сусохики ⌜⁶²⌟ белых тонов, что немного разбавлялось красными оттенками, повествовали о приходе зимы. Она лишь стояла, но уже приковывала к себе взгляды зрителей.

Скрывая свое лицо роскошным веером, гейша сначала тянулась в одну сторону, опосля того, как изящным, едва заметным жестом перебирала тот в иную руку, — тянулась в противоположную. Она убрала веер, легонько затрусила им да покружилась. Вернувшись, танцовщица потянулась обеими руками к небу, словно взывая ко звездам, но те, не слушая её, вынудили сдаться. Повернувшись лицом к сцене, она изящно вертела веер, словно ветер, колыхавший листву, не бросая и взгляда на зрителей. Тогда же можно было узреть все благородство и красоту барышни, а ещё… Этот танец был наполнен тоской. Тоской, что окутала все сердце и пленила душу. Той, что заставила предать свои истинные желания. Женщина скрывала свою душу ото всех, но собственные чувства ей были больше, чем просто известны. С каждый взмахом и падением веера, тайное становилась явью.

Гейша была изящным лебедем, что не сумел скрыться от любопытных глаз. Она кружилась нежно, неторопливо, взывая всех узреть свою красу. Но чем ближе была кульминация сего выступления, тем сильнее раскрывалась душа танцовщицы. К звучанию кото присоединились иные инструменты, что полностью передавали всю динамичность выступления. Именно в эти моменты гейша оживала и обретала покой. И вот, сцена стала принадлежать лишь ей. Взмыв веер вверх, она резко распахнула тот, а из него посыпались снежинки. Теперь это не просто танец гейши — это тан её души. Он показывал все: желания, чувства, несбыточные мечты и истинную сущность девы.

Когда танцовщица аккуратно перебрасывала из руки в руку сей чарующий веер, кой осыпал её снежинками, как в зимнюю ночь укрывались минки хладным пледом, то походила на юки-онну — волшебную снежную деву, что двигалась так неторопливо, наслаждаясь каждым выпадом, всяким прикованным взглядом. Однако, стоило ей преобразить свое прекрасное орудие в убийственную катану, а притягательное да элегантное кимоно на самурайские доспехи — и она казалось нагой. В столь же изысканном взмахе меча раскрывалась вся её таинственная сущность, благородная красота и отчаянная душа, затерявшаяся на жизненном пути. Было в этом нечто вульгарное, быть может, опасное, но от этого холода исходило лишь обжигающее полыхание всей искренности, чувственности танца, каждого изгиба и каждого перевоплощения.

Устав бежать от самой себя, женщина разделила мечту и жизнь, что оказались в её руках, а после, сомкнув веер да изящно пав на колени, выкинула тот в беспроглядную тьму. Поглаживая лезвие клинка, словно перебирая струны кото, набравшись духу, та молниеносно вонзила в себя меч, что был ей семьей, наставником и другом. Кровь растекалась по сцене, слезы капали на лилейное полотно, но лицо выражало облегчение. Так умирал грациозный лебедь, что не сумел упрятаться от своей судьбы. Но даже погибая, она прятала меч руками, чтобы никто не смог украсть её мечту. Вонзенная катана рассыпалась на маленькие частицы, что улетали в неясный путь, а утомленное тело пало, лишившись собственного «я».

Тан был метаморфозой, и более не походил ни на один из тех, что гейша показывала ранее.