Закон дороги

Даррен подхватил с пола упавший плед, укутал Тайри от шеи до пяток, усадил в кресло и сам пристроился рядом, на массивном подлокотнике.

— Ты обещала не копать! — строго произнес он, — хочешь, отнесу тебя вниз? Там наши затеяли какое-то безобразие на кухне, нюхом чую. С другой стороны, что еще они могут затеять под руководством твоего дракона…

В дверь деликатно постучали. Лоцман издал тяжкий вздох, больше похожий на стон, и пошел открывать. На пороге стоял поднос с корзинкой печенья, двумя чашками и исходящим ароматным паром глиняным чайником — и больше никого не было.

— Вот, — обернулся он к своей леди, демонстрируя свежеиспеченный ужин, — о нас уже позаботились. Печенье, если не ошибаюсь, твое любимое.

Тайри поднялась, чтобы пододвинуть ближе к креслам легкий столик, и ее взгляд упал на лежавший на нем лист плотной бумаги. Она так и застыла с ним в руках. Даррен водрузил поднос на подвернувшуюся тумбочку и заглянул целительнице через плечо.

— Они были такими талантливыми, Дар… Всевышний поцеловал их при рождении. Мальчику едва исполнилось шестнадцать. Какой был бы художник! Он писал не внешность, а душу. Да и пейзажи дышали у него необыкновенной жизнью, каждый рисунок, каждый эскиз… Сколько всего он мог бы создать! — сказала, наконец, Тайри, но в ее голосе уже не было опасного надлома.

— Это его последний эскиз?

— Да. Ему было лучше, и он рисовал. А я так радовалась, что мальчик выздоравливает, и что проклятая болезнь не тронула его дара.

С карандашного эскиза смотрела Тайри: задумчивая, но не печальная, с едва заметной улыбкой на губах. Художник уловил скрытую силу волшебницы, и глубоко спрятанную усталость, и даже то нереализованное, пока безымянное, чему еще только суждено сбыться. Он поймал ее любимую позу — леди сидела, положив подбородок на сцепленные «в замок» пальцы, а в волосах красовался диковинный цветок.

— Он нарисовал цветок севарги, — проговорил маг, когда к нему вернулся дар речи, — ты знаешь, что он хотел этим сказать?

Тайри лишь пожала плечами, тяжело вздохнув.

— Мне рассказывали, что этот цветок растет в горах, единственный из всех здешних цветет осенью, до самых сильных холодов. И он не приживается, если так можно сказать, «в неволе» — ни в садах, ни в горшках. Севарга — древний символ, означающий свободу и свободолюбие. Тебя тоже нельзя ни подчинить, ни заточить…

— Зато можно легко придумать что-то другое.

— Тай-ри! — Даррен погрозил пальцем, — эта тема под запретом! Тебе чай налить?

— Спасибо, но… мне сейчас даже любимое печенье не хочется. Упала бы и заснула.

— Так и сделай! Помни, я буду рядом, — Лоцман с сожалением отступил к двери, — и… можно я заберу эскиз?

— Конечно, Дар. Спокойной ночи, и не волнуйся за меня.

Зеленоглазый еще раз печально вздохнул и шагнул за дверь. Дом спал, кругом было темно и очень тихо. Спать не хотелось, а вот заняться магическим поиском мерзавца, чуть не убившего, пусть и косвенно, Тайри, можно было с комфортом. Никто не помешает и не потревожит. Если этот колдун настолько уверенно себя чувствует, что, не стесняясь, бьет в болевые точки, он может потерять бдительность и раскрыться. Нужно этим воспользоваться, иначе… иначе они все могут и не пережить очередной удар. Лоцман не стал зажигать свечи, достаточно было слабого сияния кристалла, обостряющего чутье. Он уселся за стол, сосредоточился — и мир вокруг исчез.

Даррен очнулся от резкой боли в затылке. Не стоило так рисковать, наверное… Которая сегодня попытка, устало думал он, массируя затекшую шею, седьмая? Или уже девятая? Все плыло перед глазами. Им овладела такая слабость, что казалось, устаешь даже от того, что дышишь. Он ощущал чужой презрительный взгляд и мерзкую самодовольную усмешку: мол, трепыхайся-трепыхайся там потихонечку, только гляди, не надорвись. Противник, скорее всего, видит каждый его шаг, играет и водит по темным лабиринтам своего колдовства. Колдун абсолютно уверен, что его никогда не достать, ему доставляет удовольствие сам процесс игры. Вот на этой-то самоуверенности и нужно его ловить. Ловить!!! Лоцман застонал, расправляя плечи. Всех его знаний может не хватить, чтобы распутать клубок черной порчи. Возможно, он смог бы вместе с Тайри… Но избавить Город от чародея всяко лучше и безопаснее. Есть принцип, работающий всегда и везде: нет колдуна, нет и его чар. Как же растормошить негодяя? Раскрыться самому, устроить на показ какую-нибудь бурю? Глупо, он только посмеется. Значит, надо попытаться мыслить, как Темный. Что бы сделал на его месте он, Лоцман? Попытался непременно закрепить успех, следовательно, срочно нацелился бы на новые жертвы. Кого еще в последнее время Тайри выделяла из общей массы и лечила особенно внимательно? Кто из ее юных пациентов может привлечь внимание колдуна? Тот молоденький менестрель из таверны «Три якоря». Во-первых, он из тех, кого Хранительница считает «зрячими», видящими не только глазами, но и душой. А во-вторых, этот мальчик тоже удивительно хорошо сопротивляется болезни, и его дар никуда не исчез. И, в-третьих, визит к нему назначен на утро. А теперь мы посмотрим, не тянутся ли к нашему пациенту жадные черные щупальца…

Есть! Вот след, яркий и отчетливый, его ни с чем не перепутать. Если же пойти по нему в обратную сторону, можно отыскать и самого колдуна. Да, зазнался ты, голубчик! Надеюсь, моя метка продержится до того момента, когда мы увидимся лицом к лицу, удовлетворенно подумал Даррен, закрепляя нехитрым приемом магический огонек, видимый только тому, кто его “прицепил” к противнику. Вот и пригодилась старая ученическая забава, — ее я увижу откуда угодно и узнаю тебя, где бы ты ни был. А теперь — спать, особенно, если Всевышний отвел на схватку только завтрашний день.

**** **** ****

Ранним утром Орданн отправился во дворец с твердым намерением найти диадему королевы Мираны и разрешить загадку талисмана — если, конечно, ньятти не ошибался. Как он сказал? Победа над болезнью сидит в золотом шаре, а шар держат в руке короли? Что он имел в виду? Не державу ли? Он всегда удивлялся, зачем нужно держать в руке этот большой и, наверное, достаточно тяжелый золотой шар. Отголосок древности. Дань обычаям. «Ты как будто держишь в руке своей целый мир» — говорил Бриан. Юноша видел державу только на парадном портрете короля: тот едва удерживал в ладони золотой шар со знаком милости Всевышнего наверху и алмазным ободком. Очевидно, он находится там же, где и корона — в сокровищнице, и также бесполезен. Надо было спросить Древлянина, что еще может представлять собой шар в руках у королей, запоздало подумал найденыш, уже спускаясь по лестнице в глубокое подземелье. Хотя… Старик рассердился бы и сказал, что его ученик не должен слушать первого встречного. Байкам о королевском талисмане столько же веков, сколько и россказням о секирах. Стоп! Секиры-то как раз настоящие, значит и талисман существует! Просто кому-то было выгодно, чтобы все эти вещи ушли в область малодостоверных слухов и легенд. Что-то подобное сделали и с событиями восьмисотлетней давности.

Лестница закончилась маленькой площадкой перед массивной каменной дверью. Орданн не увидел никаких рычагов, замков и прочих механических хитростей. Вход запирало несложное заклинание, которое он с легкостью распутал — ему уже встречались такие здесь, во дворце. Каменная плита с тяжелым скрипом уползла в стену, открывая не слишком длинный коридор, ярко освещенный магическими светильниками. По обеим его сторонам тянулись двери: некоторые закрыты, на каких-то висели огромные замысловатые замки, а две или три снабжены серьезными заклинаниями, к которым и подступаться не стоило, не зная ключа. Внимание найденыша привлекла узкая деревянная дверь рядом со входом: ни затворы, ни волшебство ее не защищали. Орданну почему-то подумалось, что эта дверь очень похожа на ту, первую, в Оружейной… В маленьком помещении с низкими потолками, на столиках, обитых сукном и бархатом, под хрустальными колпаками находилось все, что интересовало сейчас найденыша. На королевскую корону — обруч белого золота, с красующимися вместо зубцов, ограненными в «каре», сапфирами и алмазами, юноша едва взглянул. Да, куча драгоценных камней невиданной чистоты, и только. А вот это действительно интересно: рядом лежала та самая диадема. Серебряные кружева и несколько вишневых капель сияющих живым светом рубинов. Он попробовал посмотреть на удивительную реликвию «третьим глазом», понять, что же в ней особенного, но не увидел ничего кроме слабого красноватого сияния. Наверное, мне не понять, — мысленно усмехнулся найденыш, — женская магия… А как красиво эта вещица будет смотреться в волосах моей Одри! Орданн отчетливо представил себе тронный зал дворца, толпу придворных и прекрасную колдунью в великолепном платье багрового шелка и с этой диадемой в парадной прическе. Размечтался! — оборвал он сам себя, — еще не король, а туда же! Не о приемах и балах думать нужно, а об эпидемии.

Найденыш осторожно поднял и отставил в сторону хрустальный колпак, взял в руки массивный золотой шар державы. Тот оказался неожиданно легким, точно полым внутри. Орданн провел пальцами по усыпанному бриллиантами «поясу», повертел шар так и эдак, несильно надавил сверху, и он раскрылся, точно раковина. Внутри, в выложенной бархатом выемке оказался прозрачный бледно-розовый кристалл. Руки ювелира явно никогда не касались его — грани были не слишком правильные, а ребра очень острые. Юноша аккуратно вернул державу в первозданный вид, решив разобраться с таинственным кристаллом при ярком свете кабинетных светильников. С минуту он задумчиво смотрел на серебряную диадему, потом нашел какую-то достаточно вместительную пустую шкатулку, спрятал в нее оба предмета и спокойно отправился наверх, в свои апартаменты.

При первом же рассмотрении магическим зрением розовый камень показался коконом из сплетенных воедино Сил, скрепленных совершенно незнакомым заклинанием из давно запрещенной магии. Орданн только читал о таком колдовстве — оно обладало исключительной силой, но требовало для себя что-либо предметное: кость древнего животного, коготь дракона, плавник левиафана или попросту кровь жертвы, как правило, человеческой. «Магический глаз» различал на плотном овальном коконе некие следы, более всего похожие на отметины от снятых скреп. Оставался только один пылающий багровым тонкий обруч, что удерживал заключенную внутри сущность. Очевидно, пленник кристалла не раз помогал своим хозяевам, и, в конце концов, его ждала свобода. Камень никак не хотел выниматься из своего гнездышка. Пальцы найденыша раз за разом соскальзывали по граням, а при последней попытке извлечь артефакт Орданн глубоко порезал палец о бритвенно-острое ребро. Он отдернул руку, от резкого движения капля крови сорвалась с пальца, растеклась по бледно-розовой поверхности камня и тут же будто впиталась в нее. Талисман стал более темным и слегка засветился в том месте, где его коснулась кровь. У найденыша зазвенело в ушах, все окружающее на какое-то время стало расплывчатым и нереальным. И тут же возникло ощущение присутствия кого-то огромного, очень сильного, непонятного, но и не враждебного. “Если ты разбудишь душу камня…” Но разве возможно это сделать? Юноша почему-то вспомнил, как в детстве его приходила будить матушка. Она открывала настежь окно, и влажный соленый ветер с моря врывался в комнату, принося с собой шум прибоя и крики чаек. Вот от этих-то криков он и просыпался. Помнится, ему всегда хотелось спросить: эти наглые птицы специально так развопились, чтобы не дать юному принцу досмотреть лучший в мире сон?