Цикл "Аратта". Книги 1-7

* * *

Пойманного мальчишку притащили уже в темноте.

– Прямо из-за стола добыли, – усмехнулся накх, выталкивая навстречу Шираму ошалевшего Хельми. – Песню допел, вышел во двор проветриться – да и не вернулся. Дружки его небось до сих пор ищут…

– Что за дружки? – нахмурился Ширам.

– С ним за столом какие-то мальцы сидели, вроде местные…

– Надо бы и их взять.

– Там остались мои люди, – поклонился накх. – Следят за ними.

– Хорошо…

Ширам повернулся к Хельми и принялся рассматривать его. Тот стоял, тараща глаза и крепко прижимая к себе короб с гуслями.

– Вроде мне твое лицо знакомо, – прищурился Ширам. – Ты ингри?

Хельми только сильнее вжал голову в плечи. До того он накхов не видел и сперва вообще не понял, кто эти темнолицые и куда его волокут. Но тут он наконец сообразил, с кем разговаривает, и ему стало еще страшнее. Царская охота! Зловещий воин, что всегда был при царевиче! Убийца Великого Зверя… Злейший враг божественного Учая!

И этот-то враг смотрит на него, словно змей на лягушку, и от его взгляда кишки смерзаются в ледяной комок.

– Как твое имя? – тихим, ровным голосом спросил Ширам.

– Люди зовут меня Хельми из рода Хирвы, славный воевода…

– Это ведь ты пел песню на торжище?

– Пел, – подтвердил Хельми.

– Песня про Айну… Красивая песня. Кто сочинил?

– Я и сочинил.

– Самородок, значит… Неграненый самоцвет…

Ширам встал с лавки. Хельми попятился.

– Можешь сочинить еще такую песню? – внезапно спросил накх.

– Я… Г-государь в-воевода…

– Давай. Я слушаю.

– Я… так не могу, – растерявшись, пролепетал Хельми. – Мне нужно, чтобы… сперва что-то увидеть или услышать… а потом уж про это спеть…

– Как про девушку Айну, которую арьи замучили? Ты сам это видел?

– Нет, хвала богам! – испуганно отозвался Хельми.

– Где-то услышал? Тебе рассказали?

Хельми кивнул.

– Кто?

– Люди…

– Какие люди? Где? Кто там был?

– Дривы, – пролепетал Хельми. – Обычные… А где? Не помню, в избе сидели…

– В Мравце? – подсказал Ширам. – Или в Ладьве? Ты ведь из Ладьвы пришел, не так ли?

Хельми вытер вспотевший лоб:

– Ну там, в Ладьве…

Ширам забрал из ослабевших рук подростка короб, достал оттуда гусли и принялся вертеть.

– Ингри не играют на гуслях. Где ты их взял?

– Сам сделал.

– Нет, каков самородок! – усмехнулся Ширам. – Сам песню сочинил, сам гусли сделал! Кто тебе показал, как ладить гусли?

Хельми покраснел и буркнул:

– Не помню. У дривов подсмотрел…

– Кто-то показал тебе, как сделать гусли, научил заплачке про Айну и отправил сюда, петь на торжище, в Мравец… Вот он, наш настоящий самоцвет неграненый… И кто же это? Кто он, твой наставник?

Хельми мрачно смотрел в пол.

– Ты хороший певец. Боги улыбаются, слушая твое пение. – Ширам положил руку на плечо подростка, и тот задрожал. – Но ты хоть понимаешь, что творишь, когда поешь подобные песни?

– Да… Не хочу, чтобы невинных обижали…

– А понимаешь, что испытывают люди, когда слушают тебя?

– Жалость к Айну…

– Ненависть. Ты пробуждаешь в людях ненависть.

– Вы, арьи, моего отца убили! – стуча зубами, проговорил Хельми. – Я пою правду. Надо, чтобы люди знали, какие вы…

– Твой отец, верно, был одним из тех, кто подло напал на царскую охоту? Тех, кого подбил на злодеяние Учай?

– Арьи – зло…

Ширам взял мальчишку за подбородок, вытащил кинжал и, едва касаясь кожи, провел острием под нижней челюстью.

– Хорошо поешь, – тихо проговорил он. – Такой красивый голос. Жаль, больше не будет песен. Тяжело петь без языка…

Хельми покачнулся. Изба поплыла перед глазами.

– Я сам песню сочинял, – пробормотал он. – Сам, один…

Ноги у подростка подкосились, и он упал без чувств на пол.

– Обмочился, – заметил один из накхов, подходя к мальчишке. – Куда его?

– Отпустить, – бросил Ширам. – Выдайте новые портки. Гусли отдайте. И пусть идет.

Предводитель накхов прошелся туда-сюда по избе.

– Проследить за ним. У певца тут дружки – те самые, с которыми он пришел в Мравец. Он сейчас к ним на постоялый двор побежит. Узнать, кто таковы. Сторожить, чтобы ночью не удрали. Если лягут спать – просто наблюдайте. А завтра поглядим…

Ширам проводил взглядом накхов, уносивших мальчишку, сел на лавку и задумался. На душе было скверно. Вроде все правильно сделал, как надлежало. Но чутье подсказывало, что беды только начинаются…