Копье и Лавр

Глава 7. Закон гостеприимства

Тамриз с наслаждением подставила лицо морскому бризу и мягким лучам рассвета. Пышные платья и золотые украшения давно были задвинуты подальше в трюм. Легкий доспех из кожи удобно облегал тело.

Перед принцессой лежала Орифия.

Рассказы Дарафалла не могли вытеснить вскормленное годами предубеждение против варваров. При мысли о городе Ладды воображение все равно рисовало скопление деревянных лачуг и грязных улиц, где среди нужды и дикости высятся безвкусно выстроенные храмы ложных богов.

Теперь же Тамриз видела перед собой город строгих форм и белого камня. После бурой глины и желтых песков Камарганда белизна строений и улиц едва не слепила. Внимательный взор Тамриз издали различил правильные геометрические формы, в которые складывался город. Каждый квартал, каждая площадь, пристань и храм занимали свое место в соответствии со строгим замыслом, плодом ума широкого и смелого. Те, кто заложил этот город, были мудры. Не так, как семь мужей, заложившие Камарганд в юные дни мира, но все же мудры своей, чуждой мудростью. Этого Тамриз не могла не признать.

«Когда город падет, надо взять домой нескольких мужей строительства. Их мастерство славно послужит империи», — подумала девушка.

А вот и знаменитый флот Орифии. Неподалеку от гавани, ряд за рядом, стояли на якоре свирепые триремы. Не такие массивные и оснащенные, как суда империи, но более быстрые и маневренные. Вдоль берега сновали рыбацкие лодки, и белокожие мужи и женщины тянули из воды тяжелые сети. Несколько крупных торговых судов обогнали посольский корабль Хеменидов и вошли в гавань.

Они проплыли мимо двух сторожевых башен, выстроенных прямо на морских скалах. Дозорные подали на берег сигнал огнем. Тамриз подумала, что алые паруса Хеменидов наверняка еще памятны в этих краях, и прием ее ждет поначалу холодный. Но принцесса ничуть не боялась. С нею были ее воля, ее ум и наставления верного слуги. Иной помощи ей, дочери величайшего из людей, и не требовалось.

Когда она сошла на пристань, ее уже ждали.

***

— Верно ли я понял тебя, гостья? — нахмурился Фрасимах Аттал. — Ты желаешь учиться в Стратегиконе?

На террасе в доме архонта накрыли легкий стол: виноградные листья с мясом молодого барашка и спелые сливы. Принцесса Хеменид удобно устроилась на трапезном ложе. Накидка из черного шелка прикрывала легкий походный доспех.

Вначале Аттал предложил вести беседу на языке империи — когда-то он учил его по долгу службы. Но гостья любезно настояла на ладдийской речи и даже приняла обращение на «ты». Стоило признать, на чужом языке говорила она неплохо, хоть в плавном бархатном говоре и слышался шорох песков Востока.

— Ты понял верно, почтенный Аттал, — улыбнулась Тамриз. — Искусство орифийских женщин в войне и смерти заинтриговало меня. Я хочу перенять мудрость твоего народа.

— Позволь сказать от сердца, о благородная, но это необычная просьба. Учитывая нашу общую историю.

Капитан Ио негромко хмыкнула. Командир Фаланги отказалась сесть за стол и стояла у ограды террасы, скрестив руки на груди.

— Ладда и Хемениды живут в мире уже три поколения. Обмен опытом и искусством укрепит нашу дружбу. Одно мое слово, и богатства империи потекут в вашу гавань подобно реке.

— Положим. Но в чем твой интерес, о принцесса?

— У моей империи много врагов. Нашим мужам войны пригодятся знания, что я привезу отсюда.

— Много врагов, — фыркнула Ио. — Так бывает, когда топчешь чужую свободу и отнимаешь дочерей от родных, чтобы они ублажали тиранов!

— Капитан! — в голосе Аттала грянул гнев.

— Скажи, что я вру, Фрасимах, или не кричи понапрасну. Ну как, принцесса, говорю я неправду?

Тамриз пристально взглянула на Ио. Правдивая, смелая женщина. Но как она смеет перебивать своего господина — непостижимо!

— Детям плодородных пажитей легко винить в жестокости народ, которому выпало жить в суровой и скудной пустыне. Но мудро ли, о капитан, судить коршуна за то, что он не щиплет траву подобно лошади? — примирительно улыбнулась Тамриз.

— Складно сказано, — Ио усмехнулась. — Но и лошадь не обязана пускать коршуна в загон к жеребятам. Пока мое слово что-то значит, я не дам Хемениду войти в Стратегикон.

Архонт Фрасимах сцепил руки и прижал к губам серебряный перстень на безымянном пальце. Этот визит тревожил его. Принцесса уверенно выдвигала требования. Едва добившись аудиенции архонта, она отпустила домой свой корабль с экипажем, явно убежденная в успехе задуманного.

Опытному политику виделось в происходящем что-то грозное и опасное для любимого полиса. Не было только уверенности, что будет опаснее: пойти гостье навстречу или же отказать?

Но Фрасимах Аттал не был малодушен. Решение он принял прежде, чем капля влаги скатилась со спелой сливы.

— Сожалею, о благородная, но я обязан чтить законы моего полиса. Капитан Ио — свободный гражданин с правами, что не мной определены. И она вправе сама решать, кого принимать в Стратегикон.

Тамриз надкусила сладкую сливу, чтобы скрыть улыбку. Беседа напоминала ей игру в тавлеи с достойным противником. И благодаря Дарафаллу у нее был в запасе ход, который побьет их царя.

— Ты верно сказал о законах, достойный Аттал. Взываю к закону священной гестии! — Тамриз повысила голос и отчеканила последнее слово.

Как поставить фигуру на победную клетку.

На террасе повисла мертвая тишина. Архонт Аттал и капитан Ио застыли, застигнутые врасплох. Гестия — священный обычай гостеприимства, известный только между ладдийцами. Никто не обсуждал его с чужаками и не открывал иноземцам. Откуда же он известен принцессе из жестокой пустыни?

Фрасимах нашел в себе силы прервать молчание.

— Закон гестии давно уже отжил свое, и не упразднен лишь затем…

— О, не лукавь со мною, честный Аттал! — воскликнула Тамриз. — Мне прекрасно известно, что закон гестии свят в глазах ваших богов. Всякий гость имеет право на одну просьбу. Отказав мне, ты оскорбишь бессмертных и навлечешь беду на свой полис.

— И ты говоришь о лукавстве! — гневно вскричала Ио. — Ты же не веришь ни в наших богов, ни в наши обычаи!

— Положим. Но в них веришь ты, и, полагаю, верит почтенный Аттал.

Тамриз откинулась на ложе и аккуратно взяла пальцами еще кусочек сливы.

Архонт и капитан переглянулись. Многое было сказано в тот миг, хоть ни один не произнес ни слова.

— Стратегикон не может принять никого без испытания, — процедила Ио. — Всякий волен дерзнуть, но не всякий достоин войти.

— Да будет так, — сказал Фрасимах.

На сердце у него было тяжело.

— Я исполню твою просьбу, принцесса, согласно святому обычаю гестии. Если ты пройдешь испытание кровью, капитан примет тебя в Стратегиконе.

***

— Хеменид? — переспросила Ариста. — Хеменид будет учиться с нами?

— Если кто-то этому не помешает, — мрачно кивнула Ио. — И этим кем-то будешь ты.

Капитан вернулась из города злая и разгоряченная. Ариста едва успела услышать, что с ней прибыла некая странная гостья, как в дормиторий вбежала Ифина: капитан хочет видеть Аристу Гракх! И вот девушка стояла в покоях капитана и принимала нежданный приказ.

— Я? Но что я могу?

— Ей назначено испытание кровью. Пусти кровь этой чернявой засранке, и она уберется в свою пустыню.

Ариста выглянула в окно. Чужестранка с Востока терпеливо ждала на поле для учебных боев. Смуглая, высокая, ноги стройные и длинные, руки изящные и в то же время крепкие. Волосы черней ворон послушной волной спадают ниже плеч. Смуглянка стояла спокойно и неподвижно, заложив руки за спину, не обращая внимания на палящее солнце. Даже не взглянула на таз с водой, стоящий рядом с полем для умывания и освежения бойцов.

Не великая нужна была мудрость, чтобы угадать в этой девушке богатство и высокое происхождение. Эти волосы не знали грязи улиц — только аромат благовоний и усердные руки служанок. Это тело не ведало работы — только благородную атлетику.

«Как она красива», — подумала Ариста. Ей стало завидно: какой прекрасной может стать дева, воспитанная в достатке и роскоши! Ведь и она могла быть такой, если бы не…

Вслух же Ариста сказала:

— Повинуюсь приказу, капитан. Но почему я?

— Трусишь? — зло спросила Ио.

— Ничуть. Но та же Окаста справится не хуже.

Капитан заглянула прямо в глаза подопечной.

— Во-первых, считай это расплатой за твое малодушие на агоре.

Ариста потупила взгляд. С казни виталофага прошло уже две недели, но капитан не забыла. Никто не наказывал Аристу за промедление. Но молчаливое неодобрение и тяжелый взгляд Ио были в эти две недели не меньшим укором за трусость, чем пять полуденных караулов.

— Я не боюсь отдать свою кровь, капитан, — тихо сказал Ариста. — А вторая причина?

— Скажем так, — на лице Ио появилась мрачная улыбка, — я по опыту знаю: ты не гнушаешься идти к победе… необычным путем. Да будет так и сегодня.

***

Тамриз с интересом оглядела девицу, что вышла к ней на учебное поле. Ладная, жилистая, с настороженным взглядом серых глаз. Русые волосы непослушно раскинулись по плечам. Кожа не загорелая даже, а неравномерно опаленная долгим пребыванием на солнце. Тело, явно привыкшее к черной работе. Бывшая крестьянка или прислужница.

«Она, пожалуй, красива», — подумала Тамриз. Если, конечно, ее расчесать и отмыть. Тогда ее не стыдно было бы взять на службу и в императорский дворец.

— Не ты ли мое испытание? — улыбнулась принцесса, приметив меч на поясе варварки.

Русая девушка молча кивнула. Позади нее, на каменной галерее, Тамриз разглядела ту сердитую женщину, «капитана», и с десяток девиц в белых туниках. Пришли посмотреть на бой с чужестранкой.

Тамриз вынула скимитар из ножен на спине.

— Ты, кажется, мало ешь. Постараюсь не пустить тебе крови сверх меры.

Темные, как у тигрицы, глаза принцессы с холодной насмешкой уперлись в серые, цвета осеннего неба, глаза незнакомки.

Варварка не ответила, только вытащила из ножен прямой широкий меч.

Двор Стратегикона на один удар сердца погрузился в полную тишину.

С мокрого полотенца сорвалась капля воды. С еле слышным плеском упала она в таз для умывания.

Тишину разорвал клокочущий боевой клич и звон стальных клинков.

***

«Чернявая засранка» была хороша. Очень хороша.

При обучении рукопашному бою наставницы Стратегикона учили их полагаться на точность, дисциплину и расчет. Выпады, удары и блоки, порядок их чередования диктовались строгими законами геометрии. Бой становился как бы теоремой, где на каждый прием и атаку противника надлежало найти — мгновенно, по памяти — сообразный контрприем и ответную атаку.

В манере боя чужестранки тоже ощущалась выучка, но совсем иная. То была выучка самоучки, долго упражнявшейся наедине и без поддержки наставников. Самообладание и точность отметались, давая волю силе и агрессии. Скимитар в ее руке плясал как коготь рыси, как жало скорпиона, неистовый и жаждущий крови. Каждый замах — лязг челюстей, каждый выпад — бросок змеи, каждое парирование — свирепый оскал. Будто сражаешься с хищником, который хочет разорвать тебя на куски и сожрать.