(не) Муз (ж) для Тальки

Глава 14

– Любезный Риффсла, Аля до истерики боится крыс и пауков. Может, как бы, как-то, что ли, помягче? – было видно, что бедолаге несколько не по себе от того, через что придётся пройти его непутёвой жёнушке.

– Отстань, Дюк, нельзя быть таким суфле! Привести её в нормальное состояние любящей и заботливой супруги возможно лишь через сильнейший шок.

– Риф, надеюсь, ты никогда не женишься! Мне жаль ту несчастную, которая примет твоё предложение себе на горе!

– Не преувеличивай, дружище. К тому же, у меня уже есть на примете замечательная девушка. За время нашего общения у неё даже вредности ощутимо поубавилось! – я лучился от самодовольства как заботливо начищенный медный тазик и раздулся от гордости чуть ли не вдвое против обычных размеров.

– Бедная Таля, – горестно простонал мой приятель, хватаясь руками за голову. – Риф, надеюсь, ты не будешь с ней слишком жесток? Всё-таки она не такая законченная стерва, как моя дражайшая половина.

– Не дрейфь, амиго. Мы вернём тебе твою милую жёнушку, если у тебя кишка не тонка провернуть воспитательный процесс по Музу Риффсле!

Из полутёмного угла выглянула Валиска.

– А вот и вы, фройляйн, – поприветствовал я нашу домовушку, поудобнее устраиваясь в кресле.

Та зарумянилась и неловко попыталась сделать книксен, но домотканый сарафан не позволил ей показать, насколько она воспитанная девушка – она запуталась в подоле и с пронзительным визгом рухнула на пол.

Обнаружив, что начинается безбашенное веселье, откуда-то материализовалась Сфинкс и с радостным мурлыканием набросилась на Валиску. Коготки у молодой кошечки были острые. Поэтому в полотне засели намертво.

– Слезь с меня, пакость усатая! – прошипела домовая и попыталась её лягнуть.

Наша малышка в долгу не осталась, вцепившись в кокетливый поршень, и повисла на нём, как хорошо проваренная сарделька. Ещё и угрожающе рычала при этом.

– Ах ты, лапоть ушастый! Отцепись, кому говорю! – глаза домовушки метали громы и молнии, став почти чёрными от праведного гнева.

– Вот видите, уважаемый коллега, к чему приводит некоторых молодых особ неумеренное возлежание за пиршественным столом и излишнее миндальничание старших. Особенно губительно глупое сюсюканье, в которое впадают при виде неё Алька с Талькой. Котёночек, лапушка, пусечка, няшечка… Тьфу, гадость какая! Наша девочка уже больше походит на порядком заплывший жиром свиной окорок. Вот стоило оставить малышку на какие-то две недели под крылышком твоей жены… – и я толкнул приятеля локтем в бок и многозначительно подмигнул ему левым глазом. – Вот, для примера, посмотри, какой ты стал? Ведь меньше месяца после свадьбы прошло. Тьфу! Вместо Мармадьюка Велеречивого – подкаблучник Дюк. А что с тобой через пару-тройку лет будет?! Надеюсь, дочерей у вас не будет, а то я сойду с ума. Вы же, как пить дать, сделаете из нас с моей Авторшей крёстных. Учитывая, что влияние на неё возрастёт, то получим табун отвязных стерв без стыда и совести.

Я плавным движение поднялся с кресла и подошёл к прыгающей на одной ноге Валиске, безуспешно пытающейся стряхнуть с ноги «ту самую хвостатую заразу». Никак иначе она нашу кошку не называла.

Домовушка бросила на меня умоляющий взгляд. Перекинул хвост замшевой прилипалы через плечо и деловито потащил в сторону спальни.

– Куда прикажете править бечеву, барыня? – тоном бурлацкого старшины из Коломны осведомился я и, не дожидаясь ответа, потопал к своему креслу, игнорируя недовольное шипение возмутительницы спокойствия.

Видя, что её игнорируют, Сфинкс не нашла ничего лучше, как вонзить когти всех четырёх лап мне в спину. Благо, шерсть у меня густая и пушистая. Поэтому сильно навредить она мне не смогла.

Сбросил увесистую ношу возле кресла на пол. Укоризненно покачал головой и вернулся к остальным. Больше обращать на бандитку внимания в мои планы не входило.

Тут раздался условный сигнал: тишину комнаты прорезало звонкое лошадиное ржание. Такое громкое, что мне невольно подумалось: «Ёк-макарёк, не разбудить бы Тальку, она ж нам всю операцию сорвёт с перепугу!» Слава Богу, наша Авторша так и не соизволила проснуться.

Наша мобильная группа тут же рванула к переходу между квартирами. Сильно побледневший Дюк умудрился обогнать нас на несколько шагов. Было видно, что он корит самого себя за излишнюю жестокость.

– Надо было придумать что-то другое! А вдруг ничего не выйдет, и она завтра выставит мои чемоданы за дверь? – простонал он, хватаясь руками за гудящую от головной боли голову.

– Спокойствие, только спокойствие! Сейчас мы вас настигнем! – прошипел я со зверской рожей и запрыгнул на спинку кресла в доме у скандальной дамочки.

Наконец раздался пронзительный женский визг, временами вибрирующий на грани слышимости от почти животного ужаса. Через миг каблучки стукнули о какую-то поверхность. Я аккуратно приотворил дверь и с любопытством просунул в неё свою ушастую голову.

Ради такой картины можно было пожертвовать многим. В дальнем конце комнаты на комоде стояла бледная как мел Алевтина в одном нижнем белье и на высоченных шпильках. Ажурные резинки чулок неприлично выглядывали из-под шёлковых шортиков. Грудь вздымалась и опадала, как океанская волна, затянутая в кружевной корсет со шнуровкой.

На полу недалеко от неё, заложив лапки за спину, красовался Ромуальд во всей своей крысиной красе. Дорогое чёрное платье из бархата, в котором жена Дюка ходила на премьеру, было изрешечено аккуратными дырочками от зубов вредного грызуна. На его морде сиял почти детский восторг.

Я прекрасно понимал, что толкнуло его на такой поступок. Сюсюканье Алевтины кого угодно могло взбесить. Единственным живым существом, которое добровольно согласилось терпеть эту аццкую пытку, был дражайший Дюк. Впрочем, его милая жёнушка не оценила по достоинству жертвы влюблённого Муза, за что и поплатилась.

– Алечка, всё в порядке? – донёсся у меня из-за плеча обеспокоенный голос моего друга-подкаблучника.

Обернувшись, я нетерпеливо бросил своему растерявшему остатки мозгов приятелю:

– Дюк! Тут голых тётек показывают совершенно бесплатно, а ты мне нудишь над ухом, – и, сделав морду ящиком, снова засунул её в приоткрытую дверь.

Рядом со мной из стены высунулась любопытная мордашка Валиски. Домовушка тихонько ойкнула и, отчаянно покраснев, запричитала:

– Батюшки Светы! Барыня, да прикройтесь же хоть вон шторкой! Срам-то какой! При собственном муже телешиться перед чужими! – и маленьким домовитым метеором понеслась к впавшей в ступор Алевтине.

Сорвав с окна штору в гламурный цветочек, девушка быстро замотала в неё провинившуюся дамочку и заставила пересесть в кресло. Ромуальд же счёл за лучшее под шумок быстренько смыться. Я и Дюк бросились ей помогать.

Но тут случай нас опередил. Мне под лапы попал оборванный карниз. Правая коленка предательски захрустела. Жгучая боль обожгла как калёным железом, в правую конечность точно вкручивали огненные болты. Не удержавшись, плюхнулся на ковёр, увлекая за собой и приятеля.

Чую, вредная Валиска тоже навернулась. Я попытался встать и рухнул на пол:

– Дюк! Вызови скорую! – хрипло вырвалось из моей пасти перед тем, как потерял сознание.

Мой приятель, позабыв о всём, бросился к телефону и стал названивать знакомому ветеринару, к которому в своё время возил Сфинкс, когда она слопала Алькину новую помаду.

– Анатолий Гаврилович, беда у нас. Кота подруги моей жены карнизом чуть пришибло. Выручайте, голубчик. Не везёт нам с этим племенем, шкодники попадаются.

Я показал Дюку кулак и снова вырубился. Меня осторожно положили на диван. Альку Валиска уволокла в спальню приводить себя в порядок, а хозяин дома стал ожидать приезда старого знакомого.

Высокий, начинающий седеть мужчина приехал на вызов минут через тридцать. К тому времени Дюк позвонил Тале, и моя Авторша примчалась ко мне, вызвав такси.

– Успокойтесь, милочка, это всего лишь ушиб, – ветеринар достал ручку и рецепт, выписал обезболивающую мазь и велел соблюдать постельный режим. – Вот инструкция по массажу и рекомендации, как его делать. Ваш питомец основательно ушиб лапы, если вы не подсуетитесь, он может навсегда лишиться возможности ходить.

Из комнаты вышла Алевтина, которая бросилась мужу на шею и, рыдая, стала умолять извести огромную крысу, которая завелась в их доме.

– Радость моя, больше эта гадость тут не появится! Обещаю тебе. Пойди выпей успокоительного, а я пока отвезу Рифа и Талю домой.

Алька, согласно кивнув головой, всхлипнула и отправилась в спальню.

Моя Авторша сразу же захлопотала, устраивая в своей спальне удобный лежак для пострадавшего меня. Массаж, хотя она и старалась делать его как можно аккуратнее, пронзил мои лапы точно раскалёнными добела иглами. Кошачья сущность возобладала, и я полоснул когтями по руке, которая причиняла мне дискомфорт. Дамочка взвыла и умчалась обрабатывать пять глубоких царапин в ванную, не забыв укутать меня в тёплую шаль, чтобы мазь подействовала быстрее.

Валиска придирчиво осмотрела меня и уложила по своему разумению. Было видно, что она чувствовала себя виноватой в том, что произошло:

– Рифушко! Тебе очень больно? – в её голубых глазах стояли слёзы.

Ромуальд, выскользнувший из тёмного угла, покаянно ткнулся мне в плечо носом и печально вздохнул. Естественно, находясь в глубоком обмороке, я никак не отреагировал на наших новых друзей.

– Валиска, займись чем-нибудь! – строго сказал домовушке Дюк. – Приготовь обед пока что! Кто же штору вместе с карнизом отрывает, юная леди? Я тут связался с департаментом, мы тебя ушлём на курсы Повышения Квалификации для домовых. Что-то не видел у тебя свидетельства об окончании чего-то ещё, кроме Колледжа по Домоводству и Бытовой Магии. Пока Риффсла хворает, успеешь окончить курс. Там время иначе течёт, чем тут. Иди, собирай вещи.

К слову сказать, Таля забросила творчество на долгие две недели, выхаживая меня. Ветеринар по просьбе Дюка приходил через день и остался доволен моей Авторшей, которая строго следовала всем рекомендациям и не нарушила ни разу схемы, по которой мне следовало давать лекарства и делать процедуры. К сожалению, в таком состоянии правили бал кошачьи, а не Музовые инстинкты. Поэтому руки у бедной дамочки были сильно искусаны и разодраны в кровь. Впрочем, она на меня не обижалась, понимая, насколько в плохом состоянии я сейчас нахожусь.

Это уже потом, когда мои лапы вернули былую подвижность и перестали ныть, Дюк рассказал, на какие жертвы пошла Таля, чтобы вернуть жертве Валискиного произвола утраченное здоровье. Один тот факт, что массаж пришлось повторять днём через каждый час, растрогал меня до слёз. Я мысленно дал себе слово порадовать свою любимую авторшу чем-то необычным. Потом свернулся калачиком и с чистой совестью задремал.

На то, чтобы поправиться, понадобился целый месяц. Бледная и похудевшая Алька металась, как меж двух огней, между мной и Алевтиной. У Дюковой жены от столкновения с крысоподобным Ромуальдом случился роскошный нервный срыв. Самого же счастливого мужа послали в командировку по делам Музового Департамента. Ну почему у бедолаги всё и всегда не вовремя-то происходит? Досталось моей подопечной на всю катушку.