Тень великого колдуна

Первое что я увидела, придя в сознание, было задумчивое лицо Асеера на фоне быстро летящих по черному небу туч. Ожидаемая, но все равно неожиданная встреча.

— Пацек жив? — Первым делом поинтересовалась я, и, дождавшись молчаливого кивка охотника, блаженно откинулась на фальшивую бороду, как на подушку. Затылок пульсировал малозначительной, почти незаметной болью мастерски нанесенного удара. Все-таки я добилась, чего хотела. Не по морде, но на душе полегчало.

— Умбра, что происходит? — Злобным шепотом осведомился дингир-ур. Шепотом, значит, Тимхо спит и не видит моего позора. Это не могло не радовать.

— А что подсказывает тебе интуиция и жизненный опыт?

— Боюсь, здесь они бессильны, как и здравый смысл. — Асеер широким жестом осенил заросший травой угол сада, где под яблонькой между подгнившими паденышами и желтыми листьями ровным рядком лежали…  еще четыре бородатых тела в красных одеяниях, в которых (если, конечно, хорошенько приглядеться) можно было без труда узнать моего коллегу Пацека, старосту, кузнеца и деда Шповника. * * *

— Заходите еще.

Четверо святых старцев и одна святая старуха мрачно, без особого энтузиазма, кивнули, подталкивая друг-друга к выходу. Только когда стоящий у калитки дингир-ур и его злосчастный дом пропали из виду, мы перевели дух и весело переглянулись.

— Опасная работенка у этого святого. — Заметил Саший, почесывая затылок. — Тут и впятером не управишься.

— Ага. — Хохотнул кузнец. — Весь хмель, как ветром из головы вынесло.

— По-моему это был кистень. — Подал голос дед Шповник, державшийся бодрее всех нас вместе взятых.

— Или кулак. — Предположила я. — Был бы кистень, мы бы уже скорее всего обменивались опытом с самим святым.

— Кстати, госпожа расследователь, вы-то тут как оказались? — Обернулся ко мне староста.

— За компанию с Пацеком. Вежек ногу потянул.

— А вы?

— И я из-за Вежека. Он, расстроился. Говорит, Арко отказался, а Пацек один точно не пойдет. Пропадет праздник. Ну, мы и решили тряхнуть стариной…

— Ага. — Весело поддержал кузнец. — Мы мальчишкам, считай, завсегда подарки разносили, чтобы, значит, людям радостней было.

Я тайком наблюдала за этими людьми, которым все святые и волшебники вместе взятые даже в подметки не годились. Каждый скучный, прагматичный сухарь вроде меня тем и жив, что постоянно критикует наивных мечтателей с их слащавыми сказками. Мол, только одному ему известна правда жизни, голая, безрадостная, уродливая, зато такая родная и настоящая. А правда-то оказывается многогранна, как и мироздание, в котором возможно абсолютно все, только выбери, что тебе ближе. Вот поэтому кому-то всю жизнь сидеть у моря, тщетно ожидая, когда из синих волн вынырнет золотая селедка, а, кому-то, поймав волшебную рыбку, варить из нее уху, горько вздыхая над выпачканной требухой разделочной доской, что чудес не бывает…

— Мы тут в трактир собрались пропустить по одной. — Донесся до меня рассудительный голос Сашия. — Госпожа расследователь, вы с нами?

— Как-нибудь в следующий раз.

Они не стали ни настаивать, ни застаиваться, скрывшись за холмом так быстро, словно за ними по пятам гнался недовольный жесткой конкуренцией святой. Я же задумчиво потеребила бороду и устремила исполненный надеждой взор на темную громаду леса. * * *

Лес моих надежд не оправдал. Единственная найденная мною более-менее приличная елка оказалась высоченной, кривой на один бок и лысоватой. Магия прекрасно заменила лопату и телегу, но чтобы не привлекать нездорового интереса кедошима, рядом с храмом от нее пришлось отказаться, транспортируя елку волоком. Последнее только усугубило негативные елкины качества и обострило мои. На месте я мстительно грохнула тяжеленное дерево оземь, попытавшись распрямить спину, да так и застыла в полускрюченном положении, уперев руки в ноющую поясницу.

Через забор с царственным величием перекидывал ногу некто бородатый, широкоплечий в красном праздничном плаще.

— Пацек? — Уверенности в моем голосе не было.

Он съежился, резво, как-то по-звериному, отпрыгнул в сторону, выжидающе усевшись за изгородью на корточки, словно раздумывал, а не пуститься ли вприсядку. Только теперь мозг додумался до того, что зрение игига уловило с самого начала. От этого человека не исходило тепло, точнее исходило, но примерно столько же, сколько от забора или соседних деревьев. Это был не Пацек, даже не человек. Это был упырь.

Конечно, черствый сухарь Вербит ни на главное блюда, ни на десерт не тянул, но в целом выбор я одобряла. Одинокого вредного затворника, живущего в глухом лесу, не скоро хватятся.

Навскидку выпустила плазмоид, но промазала. Упырь только гаденько хохотнул и легкой спортивной трусцой направился к лесу. Издевается! Погоди, зараза, ты мне ответишь за веселый сплав по осенней речке. Еще три шаровых молний подпалили траву под когтистыми лапами, но особого ущерба самим лапам так и не принесли. Зато мой резерв окончательно оскудел.

Кажется, стремительные забеги по ночному лесу скоро войдут в мой привычный образ жизни. Холодало. Небо посерело, но не в преддверье рассвета, а от избытка мохнатых, нависавших над головой туч. На их фоне голые ветки казались черной запекшейся на царапинах кровью. Упырь петлял между деревьев, будто гигантский патлатый заяц, застигнутый дочкой кузнеца в разгар гадания. Мне пришлось задействовать все свои игигсксие способности, чтобы не отстать, но, как оказалось, не у одной меня были скрытые таланты.

Крутой вираж. Почти вертикальный взлет в густую крону дуба. Издевательский смех. Серия молниеносных прыжков от дерева к дереву. Тишина. Только слышно, как крупные белые снежинки с вкрадчивым шелестом опускаются на прошлогоднюю листву.

Мне оставалось только в бессильной ярости прочесывать окрестности, прикрывая нос и уши от колючей хватки мороза. Этот когтистый гаденыш совсем не прост. Знал, как от меня спрятаться, значит, знал мои слабости. Значит, знал, как меня можно убить. Знал и даже не попытался?

Короче, рассвет я встретила в одиночестве, окончательно окоченевшая и запутавшаяся. Утро было ничуть не мудренее вечера.* * *

Глашира ушла на утреннюю дойку. Процедура это долгая. Поэтому никто не мог помешать мне прямо в сапогах и одежде закутаться в теплое, нагретое на печи одеяло, неспешно ополовинить разогретый в печи горшок каши, и блаженно завалиться спать.

— Умбра!

Я недовольно приоткрыла один глаз.

Лучащаяся радостью физиономия Тимхо. Не хмурое, как обычно, а скорее слегка пасмурное лицо Асеера. Недосып — коварная штука. Того и гляди Сайтас с распростертыми объятьями привидится, одетый в рубище, босоногий, с выбритым теменем и непокрытой головой. Я поежилась, поплотнее зажмурила глаз, и тут же встретилась с насмешливым взглядом Лайдэ-дзи.

— Хватит дрыхнуть! Солнце давно встало. Подъем!

Кошмаров я никогда не любила. Особенно, когда они происходили не во сне, а наяву. Глаза распахнулись, как ставни дома алхимика после неудачного эксперимента со взрывчатыми веществами. Наверное, со стороны это было похоже на бодрое пробуждение.

— Доброе утро! Смотри, что я нашел сегодня, когда проснулся! — Я осмотрела свои старые кинжалы с запоздалым чувством раскаяния. — А еще леденцы и вот эту жилетку! Обалдеть, да?

Отличная балансировка. А ведь жилетка с леденцами вполне бы справились и без кинжалов. Что-то я погорячилась. Лучше бы сапоги свои старые подложила, на вырост…

— Учитель мне все рассказал!

— Да? — Гёт, пустила таки испуганного петуха.

— Он видел в саду бородатого человека в красном плаще! Учитель никогда не врет. Это был святой Ухты!

— Это… учитель так сказал?

— Нет, я сам догадался! А еще мне учитель сказал, что вчера ты тоже приходила, чтобы извиниться, только он тебя не пустил, потому что я спал. Но ты не волнуйся, Асеер мне все объяснил… в общем, я больше на тебя не злюсь. Ты ведь просто хотела уберечь меня от лишней горделивости и будущих разочарований, да?

— Ну…

— Ведь горькая правда всегда лучше медовой лжи, да?

— Нет, Тим, не всегда. — Я долго репетировала эту речь, но все подходящие слова, как нарочно, выпали из памяти. — Правда у всех разная… то есть я хотела сказать, не вся та истина, что горчит…  короче, забудь эти дурацкие поговорки. Забудь все, что я тогда наговорила. На самом деле я хотела сказать совсем другое. Да, у тебя нет талантов прирожденного воина, но героями не рождаются, а становятся. У тебя благородное сердце… лучший из возможных учителей и целая жизнь впереди — этого более чем достаточно, чтобы достичь чего угодно. Знаешь, я никогда не отличалась особой религиозностью… но в тебя верю больше, чем во всех богов и святых вместе взятых. У тебя все обязательно получится.

— Спасибо! — Он по-детски беззаботно бросился мне на шею, без расчета на свой давно уже не детский вес. Любого приличного человека бы попросту расплющило по стене. Но мерзкий игиг лишь сграбастал паренька в охапку, и довольно зажмурился, положив подбородок ему на плечо.

— Сегодня выпал первый снег. Поедешь со мной в храм? Мне кажется, что чудеса еще не закончились.

— М-м-м… а до завтра отложить нельзя?

— Нет, нужно обязательно приехать сразу после первого снега.

— Нужно, так нужно. — Вздохнула я, косясь поверх его плеч на нежелательных свидетелей нашего разговора. Асеер взирал на меня с недоверчивым умилением матери страдающего врожденным слабоумием дитяти, который наконец-то сподобился одеться самостоятельно, впервые за сорок лет не перепутав рубаху с портами. Лайдэ-дзи и та приторно улыбалась, растрогано сцепив руки на груди. Только соловьев, розовых кустов и вдохновенных святых с дудками не хватало. Ладно они! Но я точно знала, что никакого дедушки Ухты не существует, что вместо сугроба из деревянного обрубка так ничего и не выросло, что где-то затаился оборотень, что упыря никогда не отучишь кушать, что мне все равно придется оставить тех, кого я люблю, потому что Хозяин рано или поздно найдет меня и уничтожит. Знала. Но, все равно не смогла сдержать ответной улыбки. * * *

За ночь дорогу здорово замело, а снег все падал и падал. Густой, пушистый, как загривок у ночных мотыльков. Мы двигались цепочкой, и так как я ехала самой последней, сразу за Асеером, то успела продумать утешительную речь, а также заодно вздремнуть. Разбудил меня громкий возглас Тимхо.

— Ты главное не…  — Я хотела сказать «не расстраивайся», но вдруг поняла, что в голосе мальчишки не было и намека на расстройства. Это был не сиплый стон глубоко разочарования, а ликующий вопль потерявшей надежду жертвы кораблекрушения, заметившей берег или голодного морского змея заметившего эту самую несдержанную жертву.

Из разошедшихся на миг туч на храмовый двор хлынул широкий поток света, рассыпавшийся по пушистым ветвям яркими разноцветными звездами, отчего елка стала похожа на хрустальную пирамиду. Мне даже почудилось, что в воздухе раздались звуки дудок, и запахло розовыми кустами.

Я помотала головой, прогоняя наваждение, спешилась вместе со всеми и подошла к дереву. Коснулась колючей ветки, растерла хвою между пальцами, понюхала, даже попробовала на вкус, проверила магическое поле, несколько раз обошла вокруг, подергала ствол, разрыла сугробы до земли — все было вопиюще пристойно и натурально. Шел снежок. Светило солнышко. Елочка росла. Но еще ночью тут торчали только заплесневелые пеньки!