Святая сестра

ТАЯНИЕ[5]

— НОНА!

Нона подняла голову. Рули бежала к ней через причал, не обращая внимания на юбки и шляпу мастера, закувыркавшуюся, когда Рули прыгнула на ноги. Она крепко обняла Нону, и та, несмотря на мрачное настроение, подчинилась мгновению, подхватив свою старую подругу. Ее разум никогда не отпускала мысль, что они были одного роста, Рули, возможно, на дюйм или два выше, поэтому то, что теперь Рули стала крошечной женщиной, всегда удивлял Нону.

Нона подняла ее с земли. Рождение трех сыновей несколько утолщило Рули, но дополнительный вес не бросал вызов рукам, привыкшим к постоянной игре с мечом.

— Эй! — Рули рассмеялась.

— Что? Хентон этого не делает? — Муж Рули был восьми футов ростом и вдвое шире в плечах, чем Нона.

Когда Нона и Арабелла прибыли на пристань, вид двух монахинь не привлек особого внимания. Хотя обе были Красными Сестрами, они предпочли анонимность черной рясы. Однако теперь головы повернулись при виде визжащей от счастья мастера торговли Рули Вайнесонг, которую подняли в воздух, как ребенка.

— Ара! — Как только Нона позволила ногам Рули коснуться каменных плит, та снова бросилась к Арабелле. Они обнялись, и Ара изобразила ожидаемую улыбку, проделав это более убедительно, чем Нона. Ара всегда лучше умела уклоняться от спора, и, несмотря на то, что она сама начала этот спор, Ара казалась, по крайней мере внешне, менее затронутой им, чем Нона.

— Лодка готова? — спросила Ара.

— Это корабль! — Рули закатила глаза, на мгновение став такой, которой она была, когда все они были послушницами в монастыре. — Лодки предназначены для того, чтобы болтаться у берега. Мои корабли пересекают море! — Рули унаследовала флот своего отца и зарабатывала деньги, экспортируя вино в Дарн, а обратно привозя уголь. Войны и вторжения делали на удивление краткие перерывы в необходимой торговле через воду. — И да, он готов. Клера приехала сегодня утром. Она ждет на борту.

Нона взглянула на Ару, которая не сводила стального взгляда с корабля. Спор шел о полудюжине тем, которые каждая из них могла затронуть, чтобы сгоряча причинить боль другой, но сердцем всего этого была Клера.

— Она отдала тебя врагам! — крикнула Ара тем утром, ее лицо было затенено не только серым светом рассвета. — Она пыталась проткнуть меня копьем! — Она скатилась с кровати, чтобы задрать ночную рубашку и показать шрам на спине. Как будто Нона забыла. Как будто она не провела по этому месту кончиками пальцев тысячу раз и не знала его лучше, чем любую свою собственную рану.

Нона покачала головой.

— Она знала, что корабль-кожа не сдастся. — Броня, которую носили Красные Сестры, была тонкой, но легендарной прочности. — И она помогала нам так же часто, как вредила.

— Ты говоришь так, будто это хорошо, а не едва достаточно, чтобы оставить ее в живых! — Ара вскинула руки и вышла из кельи Ноны, даже не остановившись, чтобы взять свою одежду и защититься от холода.

Нона стряхнула с себя утренние воспоминания. Она последовала за Рули и Арой туда, где стоял корабль, привязанный к швартовым тумбам. Матросы прервали свои занятия, чтобы посмотреть, как приближаются монахини, набожные делали знак Дерева, в то время как другие постукивали рукой по груди, признавая Рули.

К перилам подошла Клера. Как и Рули, она носила непокрытые волосы, черные пряди ниспадали на плечи. Когда она была послушницей, это всегда был дикий клубок, но богатство торговца укротило их. И еще она накрасила лицо. Только легкое прикосновение — затемнила брови, сделала более красными губы. Даже несмотря на свое неодобрение, Нона должна была признать, что Клера выглядит хорошо.

— Неужели она думает, что мы идем на бал? — прошипела Ара.

Ноне хотелось сказать Аре, чтобы она отбросила зависть. Краски, за которые Клера заплатила серебром, все равно не делали ее такой красивой, какой была Ара даже после тяжелой тренировки, с раскрасневшимся лицом и потом, прилепившим ее золотистые локоны к черепу. Грязь и кровь не могли запятнать великолепие, дарованное Предком Аре, даже с ее волосами, скрытыми под головным убором монахини. И только одно когда-либо казалось ей уродливым в Аре — ревность. Это был всего лишь поцелуй. Ноне хотелось сказать эти слова. Это был всего лишь поцелуй. Но именно они были топливом для огня, который сжигал Ару.

— Почему она вообще здесь? — Ара адресовала вопрос Рули, когда они следовали за ней по трапу. — Она проводит в монастыре два дня из семи. И теперь она тоже здесь!

— Ты же знаешь Клеру. — Рули пожала плечами. — Может быть, она чувствует запах золота. Должно быть, она потратила достаточно денег, чтобы император послал именно ее. Ты же знаешь пословицу: императора нельзя купить, но его, конечно, можно взять напрокат.

Поднявшись на борт, Рули пошла поговорить с капитаном, а Нона и Ара медленно направились к носу, минуя Клеру, без комментариев. Ара прошествовала мимо, высоко подняв голову. Нона, отягощенная стыдом, смотрела куда угодно, только не на нее, находя неожиданное очарование в том, как матросы завязывают веревки и перебирают сети.

Нона перевела взгляд с палубы на плоскую серую гладь моря Марн. Ледяные стены, ограждавшие море, были белой каймой на обоих горизонтах, более чем в тридцати милях к северу и почти в двадцати к югу. Кроме того, — напомнила себе Нона, — она и остальные оказались здесь, потому что Коридор расширили. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать Аре, но тут же закрыла. Лед, может, и таял, но что-то между Арой и Ноной замерзло.

Ноне хотелось сказать, что она никогда раньше не видела моря. Она хотела поделиться своим удивлением по поводу того, как деревянный пол под ее ногами поднимается и опускается. Вкус соли на ветру, крик чаек — все это дрожало у нее на языке, нуждаясь в том, чтобы поделиться, но глаза Ары были льдисто-голубыми и устремленными вдаль.

— Остров, полный чудовищ! — Клера подошла к ним сзади, смелая и не раскаивающаяся. — Звучит заманчиво. И маловероятно.

Нона обернулась, Ара — нет.

— Если это маловероятно, то почему ты здесь? — холодно спросила Ара.

— Мне нравится вызов. — Клера бросила на Нону озорной взгляд. — И маловероятные ставки могут принести деньги. Война закончена, и этот остров может стать следующим большим событием.

Война передала в руки императора возможность разблокировать замороженный мир. Или, по крайней мере, его части. Обладая способностью фокусировать лучи умирающего солнца, он мог расширить горизонты народов, которые тысячелетиями были заперты в сужающемся Коридоре, опоясывающем экватор Абета: зоне, прорезанной сквозь ледяные щиты толщиной в мили, в которые была заключена вся планета.

Но в то время как таяние сухопутных льдов вызвало бы катастрофические наводнения, под льдом, сковавшим края моря Марн, простирались только обширные воды. Там обитатели океана появлялись из темноты, и на них могло охотиться голодающее население. Поля, на которых недавно шли сражения, принесли плохие урожаи. Так что император приказал расширить море Марн.

Когда тающие ледяные скалы открыли остров, моряки были потрясены не тем, что он там оказался, а тем, что он, казалось, существовал внутри своего собственного воздушного пузыря под белой простыней. Вместо выскобленной до блеска скалы, обглоданной ледяными зубами, это место, по рассказам проходивших мимо моряков, могло похвастаться чудовищами больше домов. Император попросил, чтобы Нона приняла участие в расследовании. Настоятельница послала Нону одну, ее нежное сердце не желало рисковать другими ради этих чудовищ, а вера в непобедимость Ноны была непоколебима.

Ара пришла потому, что, поцелуй или не поцелуй, она сказала аббатисе:

— Что? Нет! Я не отпущу ее одну. Вы что, дура?

— Мы хорошо идем. — Нона нашла Рули у штурвала.

— Ветер Коридора либо с тобой, либо против тебя, когда ты плывешь по Марну. Когда он с тобой, твой корабль довольно быстро скользит по волнам.

— Что делает этот человек? — Нона указала на матроса, который боролся со сложным набором канатов и блоков под главным парусом.

— Морские штучки. — Рули отмахнулась от вопроса. — Что у вас с Арой? — Рули жила ради сплетен, но ее голос окрашивало искреннее беспокойство.

— Мы поспорили. — Слово было слишком маленьким. От Ноны, как от Госпожи Меч, ожидалось, что она одолеет в любой схватке, но в этом бою Ара легко смогла пробиться сквозь всю ее защиту и ударить в сердце.

Рули кивнула.

— Для воинов мир может быть тяжелее войны. — Она положила руку на плечо Ноны. — Трудно отпустить это время. Все еще иметь воспоминания и гнев, но не иметь кого-то, с кем можно сражаться.

Нона изучала палубу.

— Дело не только в этом. — Хотя Рули была права — мир, которого они так жаждали, был тяжелым.

— Вы спорили о Клере, — сказала Рули.

Нона надеялась, что это не так очевидно:

— Я не знала, что она...

— Ты никогда этого не знала. — Рули покачала головой с кривой улыбкой на губах. — Зато знали все остальные.

Клера говорила почти то же самое. После.

Ветер был с кораблем Рули «Гордость Рена», и путешествие оказалось коротким. Лошадь не смогла бы пробежать это расстояние быстрее, утверждала Рули. Тем не менее, три скудных часа сумели проползти, и каждое неловкое молчание, на самом деле почти не занимавшее времени, растягивалось на целую вечность.

Часть Ноны хотела схватить Клеру за плечи, направиться с ней к Аре и потребовать, чтобы она дала истинный отчет о моменте под дубом в центре аркады послушниц при ярком свете луны.

Сама Нона уже все рассказала Аре:

— Она поцеловала меня! Я этого не ожидала.

— Ты могла бы остановить ее.

— Она была слишком быстрой!

В ответ Ара фыркнула и покачала головой:

— Слишком быстро для Госпожи Меч из монастыря Сладкого Милосердия? Слишком быстро для Щита Избранной, которая может выхватить стрелы из воздуха и написать свое имя на стене, падая мимо нее?

Нона хотела сказать, что она смущена, застигнута врасплох, шокирована. Все такое. Она хотела нагромождать свои оправдания до тех пор, пока они не воздвигнут такую высокую стену, что никто, даже Ара, не сможет увидеть правду. Но правда была в том, что когда Клера — подруга, которую она не бросила, несмотря на то, что Клера предала ее и ранила тех, кого она любила, — встала на цыпочки и прижалась губами к губам Ноны, она была быстра, но не настолько, чтобы от нее нельзя было уклониться, и когда их губы встретились и их дыхание смешалось, Нона осталась, пойманная моментом, на удар сердца, потом на еще и еще, и оторвала себя только тогда, когда, по прошествии полной и мучительно долгой секунды, нахлынула настоящая вина, смывшая множество менее достойных эмоций и желаний.

— Нет. — Она оттолкнула Клеру на всю длину своих рук. — Что ты делаешь?

— Я всегда хотела тебя. — Клера не отвернулась, как следовало бы.

— Ты никогда ничего не говорила.

Клера рассмеялась:

— Мы были детьми, когда я ушла. Ара не замечала ни девочек, ни мальчиков, пока ей не исполнилось восемнадцать, так что прости меня за то, что я не призналась в любви, когда мне было двенадцать.

— Любви? — Нона знала, что у Клеры в Истине было множество девушек.