Удача любит рыжих. (Трилогия)

С этими словами она исчезла, оставив меня терзаться неуверенностью.

Чтобы убить время, я сходила к алхимичкам и попросила у них свободные коробочки. Коробочку мне дали, но только одну и маленькую, мотивировав это фразой: «Ты хотя бы эту наполни!» Фраза была двусмысленная, но я не стала разбираться, а просто вернулась в свой закуток.

Элементали еще не было. Подумав, я села на скамейку и развернула свиток, решив подробнее ознакомиться с инструкциями, но тут в двери появилась сияющая[9] элементаль, а на полу сам собой материализовался внушительный барабан, металлический, с двумя кожаными мембранами. Рядом лежали две деревянные палочки, снабженные утолщениями на концах.

— Ты уж прости, самоучителя не было. — Элементаль развела лапками, но особенного раскаяния в ней не чувствовалось. — Ты и так, поди, разберешься!

— Разберусь, — чуть деревянным голосом пообещала я. — Э-э… спасибо.

— Да пожалуйста! — Элементаль просияла напоследок и скрылась в пространстве пятого измерения.

Я почувствовала, что у меня подгибаются ноги, и тихо села на пол рядом с барабаном.

При ближайшем рассмотрении инструмент оказался довольно старым, очень пыльным и снабженным микроскопической биркой с инвентарным номерком. Металлические ободы его поблекли и потемнели, но на коже не было ни единой трещинки. Для проверки я ударила по мембране согнутым пальцем, и барабан ответил низким, глубоким голосом.

Я приободрилась.

Сев по-восточному, я подтянула барабан к себе и примерилась к палочкам. В руки они легли довольно удобно, и для проверки я попыталась выбить какой-нибудь несложный ритм. Типа там «Страна, что хранима державною волей, являет собою надежный оплот…». Национальный лыкоморский гимн я знала хорошо — его пели на всех государственных праздниках, а их с каждым годом становилось все больше и больше. Но палочки повиновались с большой неохотой, и я сбилась уже на середине второй строки. Опасливо покосившись на растение — как-то оно отреагировало на мои музыкальные экзерсисы? — я убедилась, что оно стоит, зеленеет и сгнивать на корню пока не торопится. Очевидно, ему тоже нравился наш гимн, пускай и в таком укороченном варианте.

Хмыкнув, я отложила палочки и тщательно, как перед уроком общей магии, размяла пальцы.

Барабан оказался на редкость захватывающей игрушкой.

Не сомневаюсь, что любой барабанщик-эльф оборвал бы мне все уши, аргументировано объяснив, что я ими все едино не пользуюсь. Но профессиональных музыкантов в радиусе трех метров не имелось, а на двери в наш отсек были весьма предусмотрительно наложены звукогасительные чары. Мы с барабаном могли дурачиться в свое удовольствие; я припомнила ромские ритмы, потом — национальное лыкоморское «Пойду ль я да выйду ль я…», которое легло на барабан на порядок хуже, ибо он есть инструмент ударный, а не мелодический. Следующим этапом пошли танцевальные ритмы Сатрики (оставалось надеяться, что чары на двери хорошие и сюда не прибежит магистр Назон). Ну а после ко мне вдруг явилась весьма навязчивая песенка, и я запела, выстукивая ритм обеими руками, как чернокожая туземка:

Эту песню запевает молодежь!

Трам-трам-трам-трам, тран-тран-тран-та, тран-та-та!

Эту песню не задушишь, не убьешь!

Трам-трам-трам-трам, тран-тран-тран-та, тран-та-бух!

Не убьешь! Не убьешь!

Та-та-трынн! Та-та-трынн! Бух!

В какой-то момент мне показалось, что в гулкий ритм вбивается тихий, еле слышный, но все же вполне реальный звук. Доиграв до конца запомнившийся мне кусок, я обернулась, чтобы глянуть на растение, и замерла с поднятой над мембраной рукой.

Все растение — от корня до маковки — было покрыто тоненькими черенками, на которых покачивалось по четыре крошечных половинчатых листика. Именно такие половинчатые листики были изображены на том свитке. Дрожа крупной дрожью, растение вырастило у меня на глазах еще два черенка, а после осыпалось половинчатыми листочками, высыхавшими прямо на лету. Буквально через секунду ими оказалась засыпана вся поверхность земли.

Перед глазами у меня встали непрочитанные строчки о ценности и важности данного ингредиента. Забыв про барабан, я схватила коробочку и бросилась наполнять ее листьями. Вскоре она оказалась набита по самую крышку. Листьев в ящике хватало еще коробочки на три.

Мимо как раз бодро простучали каблуки; я высунулась наружу, увидела пробегающую мимо алхимичку и громко спросила:

— Эй, сестра по разуму, еще коробочки не найдется?

Сестра затормозила и быстро глянула на меня из-под фигурно подстриженной челки. Похоже, она торопилась и прикидывала, стоит ли тратить на меня свободное время.

— Утрамбуй покрепче, вот и все, — посоветовала она.

Я честно развела руками:

— Утрамбовала. Больше не влазит!

Девица возвела очи горе, дивясь моему непрофессионализму:

— Значит, можно лучше утрамбовать!

— Пробовала я! Не получается! Слушай, может, покажешь мне, как надо?

По лицу алхимички промелькнула было недовольная гримаска, которая почти сразу сменилась хищным интересом.

— Послушай-ка… — вкрадчиво сказала она, подходя ближе. Длинная юбка шуршала как змеиная чешуя. — Ты ведь с первою курса боевого, да?

— Да, — кивнула я, не понимая, при чем тут это.

— С Генри Ривендейлом познакомишь? — напрямик спросила девица. Глаза ее блеснули.

Терять мне было нечего.

— Познакомлю, — обреченно сказала я. — Как тебя зовут?

— Гражина Влодзимежская, — быстро сказала адептка. Надо же, судя по имени, мы с ней были практически землячки. — Познакомишь, да?

Я молча кивнула, указывая на дверь в отсек.

Адептка вошла, шурша змеиной юбкой. Взгляд ее недоуменно остановился на барабане, потом перепрыгнул на абсолютно голое растение, окруженное грудой высохших листьев, и девица изменилась в лице. Впервые в жизни я видела, что означает словосочетание «глаза по шесть серебрушек».

— Ануся! — отчаянно закричала Гражина, метнувшись к двери. — Ануся, idџ tu! — от волнения, не иначе, она сбилась на родной язык.

Дробно простучали каблуки, на этот раз звук был более низкий. Спасибо барабану, я начала в этом разбираться. В отсек, запыхавшись, влетела вторая алхимичка — в руках у нее была наполовину полная лейка, и девица оставляла за собой цепочку капель. Очевидно, тут же прикинула я, в начале пути лейка была полной до краев.

— Что здесь… — Ануся замолчала, изумленно уставившись на растение. — Mon Dieu…

— Да что здесь происходит, мрыс дерр гаст? — чуть не взвыла я, переводя взгляд с одной девицы на другую, но ответа так и не дождалась. Обе алхимички выглядели так, будто их пыльным мешком по голове стукнули.

— Мне коробочку кто-нибудь даст? — тоскливо спросила я в пространство, совсем уж не понимая, что происходит.

— Нет, коробочки вам не дадут, — прохладно ответило пространство голосом госпожи Ламмерлэйк. Я посмотрела на дверь: алхимичка стояла у самого порога, дожидаясь, пока погаснет синий контур экстренного телепорта, и с нескрываемой тревогой смотрела на лысое растение, уныло торчащее из земли. — Адептка Ясица, что вы сотворили с цветком?

— Да ничего особенного… — начала было я, но меня перебили девицы, взволнованно заговорившие нестройным хором. Понять, что они говорят, было категорически невозможно, но Гражина активно жестикулировала, поочередно тыкая наманикюренным коготком то в меня, то в цветок, а то в барабан.

— Тихо! — не выдержала наконец магистр.

Воцарилась мертвая тишина. Канал окончательно закрылся, и Эльвира, быстро подойдя к ящику, склонилась над цветком. Она озабоченно ощупала стебель легкими движениями пальцев, прошептала какую-то чару (девицы навострили уши) и выпрямилась, не сумев сдержать облегченного вздоха.

Я обреченно поняла, что снова что-то сделала не так.

— Девушки, вы свободны! — коротко приказала Эльвира.

Дисциплина на алхимическом факультете была железная, и девицы немедленно испарились, ухитрившись сделать это совершенно бесшумно. Магистр посмотрела на барабан, изящно выгнула левую бровь и послала двери многообещающий взгляд. Элементаль смущенно завозилась в косяке, но выйти наружу побоялась.

— Вы, адептка, что, сыграли ему на этом?

— Да, — отчаянно сказала я, страстно жалея, что не прочла до конца инструкцию. — Я ж ведь все едино ни на чем больше не умею!

— А пел кто? — вкрадчиво продолжала алхимичка.

Терять мне уже было нечего.

— Я.

Алхимичка склонила голову набок.

— И что же именно вы ему пели? — ангельским голосом уточнила она.

— Ну это… — Я пощелкала пальцами, поняла, что названия ни мрыса не помню, и тихонько запела, отстукивая ритм пальцем по стене:

— Эту песню запевает молодежь…

— Достаточно! — резко оборвала меня магичка.

Глянув на растение, я увидела, что оно, вновь начиная сотрясаться в пароксизмах, спешно выращивает еще один черешок. Черешок выращивался с трудом, но растение очень старалось.

Забыв про меня, госпожа Ламмерлэйк опустилась на колени и начала водить вокруг цветка обеими руками, вполголоса бормоча непонятные заклинания. Растение понемногу успокаивалось, но стоило Эльвире сделать движение, чтобы подняться на ноги, как его снова затрясло с удвоенной силой.

— Все, все, все уже закончилось… — зашептала алхимичка таким тоном, будто успокаивала ребенка. — Все хорошо, сейчас сюда придут эльфы, сыграют тебе на скрипке… — Она замолчала, будто прислушиваясь к ответу растения, а потом уверенно сказала: — Эта? Нет, эта сюда больше не придет. Не бойся, маленький, сейчас тебе будет скрипка… Что? Ты не хочешь скрипку? А что ты хочешь? Валторну?.. Нет, валторна будет завтра, а сегодня будут скрипка и флейта…

— Мне можно уйти? — с тоской спросила я.

— Подождите меня за дверью, — не оборачиваясь, велела она.

Я молча вышла и привалилась спиной к стене, с угрюмым видом скрестив руки на груди. Нет, чем этому существу не понравился барабан? И потом, оно что, хочет сказать, будто у меня нет голоса?

«Надо было прочитать инструкцию», — злорадно напоминала совесть. Я давала ей мысленный пинок, совесть передергивала плечами и убиралась в дальний угол, откуда продолжала надоедливо скрипеть: «Надо, надо, надо!»

Наконец из лаборатории вышла госпожа Ламмерлэйк. В руке она несла барабан. Посмотрев на меня с непонятным выражением лица, она плотно закрыла дверь и передала мне инструмент. Я автоматически приняла.

Некоторое время мы молчали, глядя друг на друга. Потом магистр усмехнулась и произнесла:

— Вот интересно, это у вас профессиональное?

— В смысле? — обиженно спросила я, минутой раньше придя к выводу, что растение не оценило моих музыкальных талантов.

— В смысле… Был у меня один адепт с боевого курса, так он за пять лет учебы ничего, кроме взрывчатки, на практикумах так и не получил. Из любых ингредиентов, по любой теме — взрывчатка, и все. Что характерно, хорошая.

«А я здесь при чем?» — подумала я, но вслух произнесла:

— Я вчера на практикуме противоблошиное зелье сварила…

— Это был пример, аналогия, — строго отрезала Эльвира. — А вот вы… Вас бы, студентка Ясица, полагалось наказать. В жизни не видела, чтобы растение оказалось в таком шоке! Не знаю, что уж вы с ним там делали, но… — Она покачала головой, явно не найдя подходящих слов.