Удача любит рыжих. (Трилогия)

Я покосилась на Полин — она млела, глядя на вещающего адепта сквозь опущенные ресницы. Само слово «любовь» завораживало алхимичку настолько, что ей уже было наплевать, о чем конкретно говорит оратор. Да, но я-то не Полин! Мне было интересно. Едва дождавшись, когда адепт закончит говорить, я подняла руку и пояснила, увидев недоуменный взгляд магички с челкой:

— У меня вопрос к выступающему. Можно его озвучить?

Магичка с челкой быстро покосилась на Вирру Джорджовну. Та кивнула, сжав губы в тонкую бледную черту.

— Я вас слушаю, — осчастливил меня адепт.

— Вы сказали, что, для того чтобы возникла любовь, необходимо, чтобы и любящий и любимый были по-настоящему хорошими людьми. Так?

Адепт кивнул, скрывая улыбку, — похоже, его позабавил столь просторечный пересказ столь возвышенного и насыщенного терминами текста.

— Так.

— Но… — я на мгновение замялась, лучше формулируя мысль, — не противоречит ли это опыту человечества? Ведь и из истории, и из легенд, и из художественных произведений мы знаем немало случаев, когда любовью дарили отнюдь не самых достойных представителей людского рода?

«Вот тебе, я тоже умею говорить возвышенно!» Адепт опустил голову, потер пальцами подбородок — Вирра Джорджовна напряженно смотрела на нас — и вдруг просиял, расправив плечи.

— Ну во-первых, художественная литература — это не аргумент. Мало ли чего могут написать в книжках? А во-вторых, я не верю, что может найтись человек, способный полюбить вора или убийцу.

Увы, еще как может. Хотя ничем хорошим это обычно не заканчивается.

— «Не верю» — это все-таки не аргумент, вам не кажется? Если хотите, я могу привести пример из истории, вот, скажем…

— Достаточно, — громко сказала Вирра Джорджовна. Я посмотрела на нее; магичка выглядела разгневанной, как королевская кобра, которой наступили на любимый хвост. — Я понимаю, что вы, адептка, настроены весьма романтически и способны изложить нам не одну душещипательную историю, однако развязывать дискуссию у нас запрещено. Адепт Легран ответил на ваш вопрос. Вы должны быть удовлетворены.

Кто настроен весьма романтически? Я?! От подобного обвинения мне захотелось не обидеться, а рассмеяться, ибо это было приблизительно то же самое, что обвинить Полин в излишней брутальности и склонности решать все проблемы силовым методом. Да и ответ, данный мне адептом Леграном, мягко говоря, не соответствовал риторическим канонам. Вопрос веры является ключевым не в риторике, а в теологии. Но спорить с представительницей КОВЕНа мне не хотелось, так что я замолчала, с каменным лицом уставившись в окно.

Остальные адепты выступили довольно быстро. Под конец народ чуточку расслабился и пару раз даже задал вопросы, но я больше не рисковала поднимать руку.

Наконец последний адепт сел обратно за парту. Голос вновь подала магичка с челкой:

— У вас на партах лежат листочки бумаги. Будьте любезны, напишите на них имя и фамилию того оратора, который понравился вам больше прочих. Во избежание пристрастности мы запрещаем вам голосовать за человека, который обучается с вами в одном учебном заведении.

Мрыс эт веллер келленгарм, а я только-только собиралась проголосовать за Полин! Зачеркнув уже написанные первые буквы, я осмотрелась, вспоминая, кто мне понравился. Ага… вот только я, как всегда, не запомнила ее имени!

— Напомни, как тебя зовут? — негромко спросила я девушку, сидевшую на третьей парте второго ряда. Она вздрогнула от неожиданности:

— Что?

— Как тебя зовут? — повторила я. — Проголосовать за тебя хочу, а вдруг напишу неправильно?

— Анна Саммер, — быстро ответила адептка. — А тебя как зовут?

— Яльга Ясица.

— Ты здорово говорила! — прошептала она. — Просто здорово! Я за тебя проголосую, ладно?

— Ну ладно, спасибо… Ты тоже очень хорошо выступила!

— Да не за что!

Я записала имя адептки Саммер на листок, сдала его пробежавшей по рядам магичке в юбке; народ начал облегченно хлопать крышками парт и шуршать бумагой, собирая вещи обратно в сумки. Теперь нам предстояло подождать еще десять минут, пока жюри не определит троих победителей и не подведет итоги нашего голосования. Я так понимаю, голосованием определялся приз зрительских симпатий.

А вообще, на второе, если не на первое, место я наработала. Если говорить честно, не думая о скромности и всех сопутствующих вещах. Говорила я хорошо, народ слушал… да и логических ошибок у меня в речи не было. В отличие от большинства других ораторов.

— Минуточку внимания, — вдруг раздался спокойный голос.

Вирра Джорджовна, вышедшая в середину кабинета, постучала линейкой по краю кафедры. Народ смолк, и в аудитории воцарилась полная тишина.

— Я хотела бы напомнить здесь присутствующим, — медленно и четко начала некромантка, — что у нас состоялся дружеский турнир. Главная цель которого, как известно, не победа, а участие. И мне странно видеть, как нечестно и корыстно повела себя принимающая сторона. — Взгляд прозрачных серо-голубых глаз уперся мне в лицо. — И я прошу запомнить на будущее, что такая жажда победы ни к чему хорошему не приводит. А попытки завалить своих коллег провокационными вопросами можно смело причислить к разряду подлостей. Всем все понятно?

А вот так меня в жизни не оскорбляли. Я почувствовала, что меня как будто со всей силы двинули в солнечное сплетение, — разом стало нечем дышать. Что? Кого я заваливала провокационными вопросами? Мне было интересно, интересно — и все! Меньше всего мне хотелось лишать этого… адепта Леграна диплома! Мрыс эт веллер, разве я применила хоть что-то нечестное? Если уж на то пошло, то нечестно дрался сам адепт Легран, нарушая логику и приводя совершенно некорректные аргументы! В чем же я виновата? В том, что лучше знаю риторику?

— Можете идти! — приказала Вирра Джорджовна, и я, подхватив сумку, молча вышла из кабинета.

В коридоре меня тут же поймала Полин. Ей не было дела ни до каких некроманток и магичек — девица жаждала общения, причем не только со мной. Меня тут же познакомили с кучей народа, в частности, с адептом Леграном — он смотрел на меня довольно заинтересованно, причем взгляд редко поднимался выше уровня бандо. То ли его заинтересовал эльфийский трикотаж, то ли поразили особенности моей фигуры. Внизу прозвенел звонок, и я с тоской подумала, что вот сейчас мои одногруппники отправляются на бестиологию. Отсюда, от Вирры Джорджовны и риторических адептов, даже Марцелл Руфин Назон казался практически ангелом.

Адепты фланировали туда-сюда по коридору, разговаривали, спорили и обсуждали турнир. Кое-кто спешно ел захваченную из дома еду — бутерброды, пирожки и прочую подобную мрысь. Странно, но мне даже есть не хотелось. Единственное, что я бы сделала сейчас с удовольствием, — развернулась бы и ушла, причем желательно хлопнув дверью.

Но уходить было нельзя.

Наконец дверь в кабинет приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова магички с челкой.

— Можете заходить! — сообщила она.

И мы зашли.

Внутри все было по-прежнему, только жюри не сидело, а стояло — вокруг той самой кафедры, с которой мы все вещали. Адепты расселись по местам; вид у всех был такой, будто каждый в любой момент готов сорваться с места за грамотой.

Слово взяла, разумеется, Вирра Джорджовна:

— Итак, жюри посовещалось и решило, кому отдать призовые места. Третье место, по итогам проведения Пятого Ораторского Турнира, присуждается адептке Эжени Лендрэ!

Мы поаплодировали, глядя, как адептка Лендрэ принимает диплом и книжку, свободной рукой быстро заправляя волосы за уши.

— Второе место жюри отдает Александру Леграну.

Ожидаемо. Хотя и несправедливо. Та же Анна Саммер говорила на порядок лучше. И пафоса в ее речи было на порядок меньше.

— А первое место забирает себе принимающая сторона. Адептка Аполлинария де Трийе, просим!

Я захлопала первой. Сияющая Полин подлетела к некромантке, та пожала ей ручку и вручила какую-то энциклопедию. Адепт Легран выглядел слегка обиженным, а мне было ничуть не жалко. Полин так Полин. Она у нас молодец!

Но, честно говоря, во мне все-таки ворочалась смутная обида. Ладно Полин, она у нас обаятельная, но уж второе-то место я точно заслужила! Я понимаю, девице полагается быть скромной, а хвалить себя — моветон, но я говорила лучше, чем пресловутый Легран. И лучше, чем адептка Эжени. Мрыс дерр гаст, я знала, что мне не полагается так думать, — но снова и снова прокручивала в голове все известные мне позиции риторического канона. Нет. Честно и непредвзято — я была лучше. На порядок.

Но это совсем не имеет значения.

— Однако у нас остался еще и приз зрительских симпатий. — Вирра Джорджовна подняла со стола какую-то небольшую коробочку. — И его сейчас вручит магистр Баркинг. Магистр, прошу вас!

Магичка с челкой вышла вперед, избегая смотреть на ковенскую некромантку.

— По итогам голосования приз зрительских симпатий принадлежит Яльге Ясице, Академия Магических Искусств.

Я молча встала с места.

— Однако прошу вас учесть рекомендации жюри, — успела вставить магичка, пока адепты еще не начали аплодировать.

Я хмуро кивнула, взяла коробочку и отбыла на место. Магистр Баркинг продолжала что-то вещать, но я уже не слышала, задумчиво глядя в окно. Сквозь морозные узоры ничего не было видно, но и это было не особенно важно.

— Яльга, Яльга! — Услышав шепот Полин, я вздрогнула и поспешила улыбнуться. — Яльга, что это тебе такое дали? В коробочке?

Я пожала плечами и покрутила коробочку в поисках этикетки. Но этикетки не было, крышка была прицеплена намертво, и я едва не поломала единственный необгрызенный ноготь, пытаясь ее открыть.

— Дай лучше я! — не выдержала Полин.

Я молча протянула ей коробочку, и алхимичка, нажав на какую-то штуку, легко сняла крышку. Изнутри немедленно плеснуло слабыми чарами; вытянув шею, я заглянула в коробочку и не смогла сдержать усмешки.

Это был набор перьев для письма, зачарованный против клякс.

Наконец все закончилось. По идее, можно было уйти в актовый зал, смотреть на танцующих и поющих адептов, вымуштрованных Муинной и Матильдой. Именно туда попыталась утащить меня Полин. Но меньше всего мне хотелось сейчас смотреть на песни и пляски, так что, отговорившись головной болью и еще раз поздравив Полин с победой, я ушла в комнату и, ссутулившись, села на родную кровать.

Смешно сказать, но чувствовала я себя полной и окончательной дурой. Ну и зачем было, спрашивается, влезать и задавать вопросы? Можно подумать, Яльга, ты не видела, что адепт Легран мозгами пользуется только для того, чтобы завернуть фразу похитрее! Нашла кого спрашивать — и о чем. Марцелла тебе, что ли, было мало?

Да, но это же ведь был конкурс! Конкурс ораторов, а значит, разговаривать на нем, по идее, можно совершенно свободно! Для чего еще учиться строить речи, как не для того, чтобы обмениваться информацией? Я спросила, и мне должны ответить; если бы вопрос задали мне, я бы ни за что не подумала, будто меня хотят завалить!

А если Вирра Джорджовна открывает рот, только чтобы сказать кому-нибудь пакость, то это не повод думать, что я устроена так же!