Темное пророчество

Неприступный фасад Авана, казалось, крошился при каждом моем слове, и теперь мне наконец удалось увидеть его настоящее лицо. Мой отец оказался исполненным горечи, мстительным и до крайности злобным человеком. Почему во мне течет его кровь? Как мать могла выйти за него замуж?

– Мне совершенно неважно, что правильно, а что нет! – тихо прорычал он, сжимая подлокотники кресла. – Мною движет месть! Только и исключительно месть. Я хочу увидеть ужас на лице твоей матери, когда встану над ней с поднятым мечом. Хочу услышать ее мольбу о пощаде и нутром почувствовать, как она сожалеет обо всех своих ошибках. Наконец, я хочу посмотреть в ее мертвые глаза – и осознать, что я наконец-то добился своей цели.

Меня охватил чистый, без примесей ужас. Он действительно имел в виду каждое сказанное слово. А я… Я ничего, абсолютно ничего не могла поделать, чтобы остановить его.

Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, но сумела отогнать ее. Этот человек все еще был моим отцом. Я не стану перед ним пресмыкаться!..

Выпрямившись, я сдвинула лопатки и приподняла подбородок:

– Освободи Люсифера! Он не имеет с этой историей ничего общего. Оставь меня в плену и делай со мной все что хочешь, но отпусти его!

Аван улыбнулся. Это была самая ужасная улыбка, когда-либо виденная мною.

– Значит, ты желаешь вести со мной переговоры? К сожалению, тебе нечего мне предложить. Кроме того, мне почти оскорбительно видеть, насколько глупым ты меня считаешь. Если я отпущу Люсифера, он побежит прямиком к твоей матери и предупредит ее. Так что, боюсь, от твоего предложения мне придется отказаться.

Теперь я вцепилась в подлокотники кресла, так, что побелели костяшки пальцев:

– Мать придет и спасет меня! Она уничтожит тебя и все твое жалкое королевство до последнего человека, а затем я живьем сдеру с тебя кожу!

Мой голос походил на рычание животного. Аван рассмеялся.

– О, я всегда обожал твой пылкий темперамент! – восторженно воскликнул он. – Жаль, что ты не переживешь эту войну. Вот уж мы с тобой повеселились бы!

Я плюнула ему под ноги. Он рассмеялся еще громче:

– Думаю, настало время вернуть тебя в темницу, хотя я и нахожу нашу беседу вполне себе освежающей.

Освежающей? Поверить невозможно!..

Прежде чем я успела что-либо ответить, он схватил меня за руку и выволок в кишащий солдатами коридор. Теперь я больше не могла сдерживать дрожь. Ничего из этого не должно было происходить наяву! Это просто дурной сон!

Но я знала лучше. Это был воплощенный кошмар.

Мы молча подошли к двери темницы. Говорить было больше не о чем.

Аван отпер дверь и грубо подтолкнул меня вниз по винтовой лестнице, прежде чем последовать за мной. Я, словно в полузабытьи, спустилась по лестнице, не оказав никакого сопротивления. Становилось все темнее, а воздух казался все более затхлым – пока я наконец вновь не оказалась в проходе, ведшем к камерам. Все клетушки, кроме самой последней, были пусты.

– Тара! – услышала я голос Люсифера. В нем прозвучало облегчение.

Я добралась до нашей с ним камеры. Аван отпер дверь, втолкнул меня внутрь и повернул ключ.

– Вам, считай, повезло, – широко улыбнулся король. – Я отдал приказ казнить всех остальных заключенных до вашего прибытия, иначе вам пришлось бы терпеть их постоянный вой.

Я хотела ударить его сквозь прутья кулаком в лицо, но он вовремя отступил подальше, а затем молча исчез.

Люсифер подошел ко мне. Из его бедра вынули нож; на месте раны через порванные штаны виднелась белая повязка. Не говоря ни слова, он обнял меня, и его успокаивающее тепло немедленно обволокло меня – но и ему не удалось избавить меня от ужасных мыслей.

Мне пришлось отстраниться от него и уползти в угол, где меня и вырвало.