Темное пророчество

* * *

Когда на следующее утро я открыла глаза, яркий дневной свет просачивался из маленького окошка надо мною, но едва ли освещал нашу маленькую каморку. Люсифер больше не лежал рядом со мной, а стоял на коленях перед дверью. Он возился с тяжелой железной цепью со ржавым замком, но пока безуспешно.

Когда я села и нары подо мною заскрипели, он развернулся ко мне.

– Как твои дела?

– Довольно хорошо, – соврала я. Голова моя раскалывалась, будто я как минимум трижды стукнулась ею о стену, и кружилась от сумеречного света и спертого воздуха, не говоря уже о лютом морозе, не сдававшем свои позиции даже весной. Но я не хотела обременять Люсифера еще и своими проблемами. Я видела, как сильно действовали на него эта камера и его раненая нога. Он все еще прихрамывал.

Но, по крайней мере, он был жив!

Вздрогнув, я вспомнила свой сон – и тут же заставила себя изгнать его из головы. Если мы намереваемся когда-либо выбраться отсюда, мне нужно было сохранять ясную голову и не позволять плохим мыслям постоянно сбивать меня с толку.

Я попросила Люсифера отвернуться, облегчилась в узкую дыру в каменном полу, а затем и сама осмотрела замок, висевший на двери камеры. Безнадежно. Даже будь у меня шпилька, я не смогла бы его открыть. Люсифер спустя некоторое время в отчаянии пнул дверь ногой, но она также ничуть не поддалась.

Когда наши желудки заурчали так громко, что их наверняка было слышно до самого пляжа, кто-то наконец спустился по лестнице. Это был Аван. Конечно, Аван – кому же еще здесь оказаться? Я не могла не пережить свой кошмар снова. Будто наяву я почувствовала нож Авана у своего горла; его горячее дыхание коснулось моего уха, а на полу я опять увидела окровавленное тело Люсифера.

Когда Аван молча остановился перед нашей камерой, вытащил ключ и отпер дверь, я была готова вскочить и наброситься на него. Мой отец? Ага, сейчас! Он был ужасным чудовищем, хуже любого пса-кровопийцы. Я уже собралась было отполировать его лицо кулаком – но Люсифер мягко удержал меня.

Я в изумлении посмотрела на своего друга. Тот, в свою очередь, смотрел на короля. Казалось, эти двое ведут между собою немую дуэль. Люсифер источал холодное спокойствие, но я видела, как под маской безразличия он весь бурлит. Аван, однако, лишь посмотрел на него с тихим удовлетворением, прежде чем просунуть нам в камеру миску, запереть за собой дверь и уйти прочь. Он не вымолвил ни слова.

Я набросилась на миску, в которой лежали два толстых ломтя сухого хлеба и стоял кувшин с несвежей водой. Я не помнила, когда ела в последний раз, и поглощала эту жалкую трапезу, словно оголодавшее животное. Свой ломоть хлеба я съела за два укуса, а когда наконец набрала немного воды в совершенно пересохшее горло, она показалась мне самым дорогим вином на свете. Невероятное ощущение!..

Люсифер тоже без колебаний принялся за трапезу, и когда я протянула ему полупустой кувшин, он несколькими глотками выпил всю оставшуюся воду. Я с удовольствием съела бы и миску, так все еще ныло у меня в животе от голода – но вместо этого снова уселась на нары и прислонилась к стене. Мне хотелось кричать, ругаться и бить по стене так сильно, чтобы замок содрогнулся!

Борясь со слезами, я смотрела, как Люсифер, беспокойно шагая туда-сюда, трижды попробовал взломать этот проклятый замок – и наконец ударил кулаком в стену и с чувством выругался.

В какой-то момент я больше не могла смотреть, как он ковыляет по камере.

– Да прекрати же мельтешить! – крикнула я ему.

Пораженный, он повернулся ко мне. Я никогда раньше на него не кричала.

– Я больше не могу этого вытерпеть, – прошептала я, подавляя рыдания.

Вздохнув, он сел рядом со мной. Под глазами его были темные круги, а кожа выглядела очень бледной. Положив локти на колени, он закрыл лицо руками. Я никогда не видела его столь отчаявшимся и потерянным одновременно.

Мы долго молчали, и я даже подумала было, что Люсифер никогда больше не заговорит – но он наконец открыл рот.

– Я боюсь, – признался он. Конечно, все люди чего-либо боялись – но если уж Люсифер открыто признавался в собственном страхе, дела действительно обстояли плохо.

– Я никогда не желал ничего так, как свободы, – продолжал он. – Я хотел быть свободным от своей матери, от своих обязанностей принца и потомка Дьявола – и вообще от всего этого проклятого мира. Иногда я не мог больше терпеть. В такие моменты я вскакивал на коня и просто уезжал, отдаваясь на его волю и гадая, куда же он меня привезет.

Наши лошади! Во всем этом хаосе я совершенно забыла об Аннабель и Скорпиусе. Люсифер успел спрятать их в лесу до того, как мы последовали за солдатами. Надеюсь, Леннокс или Астра нашли их и позаботились о них. Я не хотела даже представлять себе, что будет с лошадьми, если они попадут в чужие руки.

Возьми себя в руки, Тара! Ты хотела изгнать все темные мысли из головы!

Мой внутренний голос, конечно, опять оказался прав, поэтому я продолжила слушать Люсифера. Конечно, с нашими лошадьми ничего не случилось.

– Иногда Скорпиус вывозил меня в лес, а иногда на берег, – продолжал он. – Когда я стоял у океана и смотрел вдаль, то представлял себя птицей. Думал, что могу просто расправить крылья и улететь, удрать ото всех своих проблем и обязанностей и позволить ветру нести меня, паря над гладкой поверхностью воды. В какой-то момент мне неизбежно приходилось возвращаться на грешную землю – и вот тогда мне хотелось кричать. Выплеснув эмоции, я не чувствовал себя лучше, но знал, что сумел насладиться хотя бы кратким мигом свободы. Потом мне обычно некоторое время удавалось достойнее справляться с проблемами. А в один из дней, – закончил Люсифер, – ты пришла в мою жизнь – и изменила ее. Ты сумела сделать мои встречи с матерью или треклятым кузеном Максимом более терпимыми – в тяжелые моменты мне было достаточно просто о тебе подумать. Ты сделала меня лучше. Для меня ты всегда была синонимом свободы. А теперь мы заперты в этой проклятой камере, и я даже не знаю больше, что такое свобода!

Я чувствовала его боль и отчаяние настолько сильно, словно это были мои собственные чувства. Я не хотела – и не могла – позволить ему страдать еще больше. Взяв его за руку, я переплелась с ним пальцами.

Во время вчерашних вынужденных передвижений по замку я сумела немного осмотреться – и понимала теперь, где мы находимся. Окно нашей камеры выходило в парк, который после нашего прибытия в замок я обнаружила за воротами внутреннего дворика. Если посмотреть за решетку, можно было увидеть серую скалу. С другой стороны от замка наверняка находился океан.

– Слышишь? – прошептала я. Мы прислушались к тишине. Ее нарушали не только наше дыхание и редкие крики стражников, но и кое-что еще.

– Закрой глаза, – прошептала я Люсиферу. – Тогда ты все сам почувствуешь.

Когда он смежил веки, я сделала то же самое, услышала, как вокруг замка завывает ветер – и, казалось, в следующее мгновение ощутила его в волосах. Вдалеке я слышала тихий мерный шум океана, волны, равномерно накатывавшиеся на пляж, и крик чаек. Я ощутила на языке соленый ветерок, почувствовала легкое покалывание в руках, когда на них упали маленькие капельки воды, тепло солнечных лучей, согревавших кожу, – и чуть было не улыбнулась.

Открыв глаза, я почувствовала себя так, словно только что очнулась от прекрасного сна. Я посмотрела на Люсифера – и увидела, как в угольно-черных глазах его появилось немного былого сияния, немного свободы и надежды. Я молилась, чтобы нам обоим этого хватило.

– Каждый чувствует хотя бы раз в жизни, а то и чаще, отчаяние и все большее и большее отчуждение от самого себя, пока в какой-то момент не остается лишь одна пустая оболочка. Это происходит, когда забываешь, что значит быть свободным, – процитировала я умную мысль из одной книги, которую когда-то запомнила. – Люди, чувствующие такое постоянно, сходят с ума, Люсифер. Я обещаю, что с тобой этого не случится. Не случится, пока я с тобой, – а я тебя больше никогда не оставлю. Когда ты будешь в отчаянии, я окажусь рядом и вновь покажу тебе свободу – ведь ее можно найти даже в этой крошечной камере. Я напомню тебе, кто ты есть.

– Я не подведу тебя, – продолжала я. – Обещаю! А еще тебя не подведут твой лучший друг и твоя сестра. В какой-то момент Леннокс и Астра найдут способ вытащить нас отсюда. Если нет, то остается еще моя мать. Она найдет нас – и, если понадобится, придет сюда со всей своей армией, чтобы нас освободить. Нам нужно просто немного подождать.

Я очень гордилась своим коротким монологом. Не потому даже, что я нашла правильные слова – а потому что уголки рта Люсифера слегка приподнялись.

– Ты не перестаешь удивлять меня, – прошептал он, взял мое лицо в руки и начал целовать – с надеждой и, если можно так выразиться, некоторой свободой. На мгновение мне удалось изгнать из моих мыслей влажные стены, которые, казалось, все больше и больше сжимались вокруг меня, и просто сосредоточиться на его прикосновениях.

Мы не сгнием в этом проклятом подземелье. Я этого не допущу.