Хозяин Севера

В знак уважения к доброй старушке, которая как будто почувствовала, что мне была нужна помощь. Если бы Василиса Игнатьевна не предложила мне тогда здесь поселиться... я бы до сих боролась со своими внутренними демонами где-нибудь в съемной хрущёвке.

Здесь же я расправила крылья.

И обрела верную подругу.

В первые же выходные после возвращения Марианны, мы отправились в Лапландский лес, чтобы ещё раз переночевать внутри старинного круга — и мысленно, в самый последний раз попрощаться с Василисой Игнатьевной.

— Крестная прожила долгую сложную жизнь... — сказала Марианна, когда мы пили чай на скамеечке возле уже хорошо знакомого мне домика. Это было поздно вечером, когда никого из туристов уже не осталось возле музея. — Она больше, чем кто либо, заслужила покой.

— Крестная? — удивилась я.

Марианна кивнула.

— Да, родители попросили её стать моей крестной матерью, и она не отказала... Что тебя удивляет?

— Я просто думала, что Василиса Игнатьевна тебе бабушка... или что-то вроде того, — сморщила я нос от смущения. — Двоюродная бабушка, троюродная тетя...

— Между нами есть какое-то дальнее родство, это верно, — кивнула подруга. — Но тут другое, Наташ: Василиса Игнатьевна принимала у моей мамы роды. Если бы не она, я бы не выжила.

Я вспомнила, как несколько недель назад, когда мы с Марианной только знакомились друг с другом, она что-то такое сказала о моей квартирной хозяйке... Кажется, я спросила Марианну, не врач ли Василиса Игнатьевна, и подружка ответила, что она даже лучше.

— Так она была акушеркой? — догадалась я.

Марианна кивнула.

— И ей тоже.

Отпив немного чая из своей кружки, подруга вдруг улыбнулась.

— Мама рассказывала, что когда у неё началось кровотечение, срок был ещё очень маленьким. Тогда таких детей не выхаживали даже у нас... Василиса Игнатьевна как-то сумела прознать о том, что маме нужна помощь... Она приехала, приняла меня. Вложила много сил, чтобы я задышала и чтобы я не умерла сразу после своего рождения.

Марианна задрала голову вверх.

— Спасибо, бабушка Вася. Я буду помнить вас всю жизнь.

Признаюсь, мне тогда стало чуть грустно оттого, что я эту замечательную женщину едва знала — а потому, не могла испытывать всех тех эмоций, которые читались на лице моей подруги.

Но я тоже скорбела... и более того смерть Василисы Игнатьевны как будто стала какой-то невидимой чертой — после всей той помощи, что я получила от неё, я не могла, не имела права вновь опуститься в то болото, из которого я только-только начала выкарабкиваться.

И...

Если бы не эти мысли, то кто знает, куда бы меня завели события следующего месяца.