Хозяин Севера

Герман молча смотрел на меня.

— И что? — спросил он, явно не понимая, что дальше делать. — Никакой помощи?

— У нас здесь трёхкомнатная квартира на двух человек, — протянула я осторожно. — Зачем нам уборщицы? Мы же не настолько беспомощные...

Я, конечно, тогда сглупила. Не надо было мне лезть со своим хозяйскими замашками в логово оборотней. Если бы Герман нанял кого-то для уборки, наверняка, это были бы оборотницы из его стаи — и так я по крайне мере смогла бы куда больше узнать об их культуре, законах и правилах ... но правду говорят: хорошая мысля приходит опосля.

В тот момент я не думала о помощнице по хозяйству как об источнике информации — я восприняла это как идею, что какая-то чужая женщина придёт в мой дом, где всё лежит в так, как мне нравится и начнёт наводить тут свои порядки ... в моём доме!

Да-да, глупо, конечно, было считать квартиру Германа своим домом... но ведь он таковым и был для меня целый год!

Впрочем, польза от того разговора всё же была — Герман, после нашего разговора, не стал вызывать никаких помощниц по хозяйству, но и не переложил всю хозяйственную часть на мои плечи. Он занимался бытом наравне со мной — закидывал вещи в стирку, орудовал пылесосом, если замечал грязь на полу... в общем, вел себя почти как идеальный муж.

По крайней мере, если сравнивать его поведение с поведением Аркаши — мой бывший не замечал порядок, он замечал только беспорядок — и делал мне замечания, что надо бы убраться, но сам при этом помогать особенно не рвался. Может, он поэтому и не ценил порядок в доме — потому что сам не наводил чистоту?

Я перевела взгляд в сторону дверного проёма, ведущего в коридор.

Интересно, Герман вспомнил про обувь, потому что уважает мой или свой труд?

Задавшись этим вопросом, я смотрела в темноту коридора... и против воли прислушиваясь к тому разговору, что вёлся в коридоре.

Женщина, кажется, уже рыдала — рыдала и просила Альфу пожалеть её дочь. На что Герман рычал, что это его решение, и оно неизменно.

Я очень хотела узнать, в чем дело, но у меня хватило ума не вмешиваться.

Посетительница пробыла в кабинете Германа не больше пяти минут — и выскочила оттуда вся в слезах. Я как раз вернулась к своему рулету, который затеяла на ужин, поэтому пропустила момент её ухода.

Когда же Герман появился на кухне, меня испугал его воинственный вид.

— Что-то случилось? — спросила я, чувствуя ,что мне хочется сейчас оказаться на другом конце города... а лучше на другом конце страны. Говорят, вот, во Владивостоке изумительные виды...

Ни говоря не слова, Герман схватил меня за шкирку и притянул к себе.

— Помолчи, Наташ, ладно, — попросил он в приказном тоне. — Мне надо успокоиться.

Водя носом по моей шее, он успокаивался, успокаивался, и успокаивался... да только вместо спокойствия, его руки почему-то начали проявлять активные действия, пытаясь пролезть ко мне под футболку, стянутой сейчас фартуком.

Только когда я напрягалась и замерла... замерли и руки.

— Прости, — протянул Герман, вдруг быстро чмокнув меня в губы. — Наташка, ну тут бы и святой не сдержался: ты — рядышком стоишь... и так пахнешь — что башку сносит.

Отстранившись, он снова покосился на мои губы.

— Это прям такое искушение...

Чмокнув меня ещё раз, Герман довольно улыбнулся.

— А что ты там такого вкусного на ужин делаешь? — спросил он, мгновенно подобрев.