Хозяин Севера

— Не бойся, — приказал Герман, как будто это именно так всегда и работало: скажут тебе бояться — и ты боишься, как только прикажут не бояться, ты сразу успокоишься.

Вот фигушки: не бояться я не могла. Наоборот, с каждой секундой мне становилось всё хуже и хуже.

— Просто объясни, что ты имела в виду, — процедил Герман. — Ты в полной безопасности.

Я же сначала замерла, а затем испуганно покачала головой.

— Ты рычишь, — объяснила я своё поведение. — И мне страшно.

— А мне обидно, — вздохнул Герман. — И волку моего обидно, что наша пара не желает нашей метки...

Отпустив, наконец, свою руку, Герман пожал плечами.

— Наташ, несмотря на всё моё рычание, тебе ничего не угрожает... Я обещаю тебе.

Он смотрел на меня своими желтыми нечеловеческими глазами и просил верить ему.

— Я не обижу тебя... никогда. Никогда больше... — Герман попытался улыбнуться, при этом стараясь не демонстрировать мне своих клыков. — Почему ты вдруг заговорила о метках?

И я снова подумала о своей бабушке.

Получается, дед Василий сначала вот также нежничал с бабушкой Наташей, а потом, как только появилась Ульяна, тут же превратился в безразличного незнакомца? Почему вдруг??? И как бабуля это только пережила!

Герман поморщился... а затем внезапно просветлел лицом.

— Ты плачешь не из-за своей метки? — внезапно спросил он. — Это какая-то история в твоей семье тебя расстроила...

— Что? — я даже вздрогнула от его слов, до того они неожиданно сейчас прозвучали.

— Малышка... может, тебе бокал вина налить, чтобы ты успокоилась?

— Вина? — переспросила я, подняв потрясенный взгляд на Германа.

Подумав о вине, я вспомнила про те свои горестные дни после переезда — когда я с трудом переживала здесь развод. И меня снова пробрало на плач.

— Не надо мне никакого вина, — заорала я, и даже попыталась отпихнуть от себя Германа, но его в этот раз мои действия почему-то совсем не задели. Он просто снова подхватил меня на руки — и хотел со мной по квартире до тех пор, пока я окончательно не выплакала свои слезы.

То есть, где-то час... если не больше.

И уже тогда, укутанная в теплый плед, с чашкой мятного чая, я рассказала Герману про свою бабушку.

— Я знаю её историю, — кивнул Герман уже после того, как я пересказала ему всё, что знала.

— Знаешь?

Герман кивнул.

— Я выяснил про неё всё... они с Василисой действительно дружили.

— Я не понимаю, — протянула я. — Почему бабушка всё это время скрывала от нас, кто она... что она — оборотень. Неужели бабуля думала, что мы станем её меньше любить?

— Я думаю, она просто не хотела усложнять вашу жизнь, — дипломатично заметил Герман, поправляя на мне плед. — Она любила вас.

— А знаешь что самое ужасное? — спросила я, отстранив кружку немного в сторону. Я посмотрела на Германа и выпалила. — Эти посиделки с бабулиными подружками раз в месяц! До меня только сейчас дошло, что она не просто так раз в месяц гостила у какой-то своей школьной подруги... она на ваши полнолуния ездила!

Мне хотелось снова плакать — я бы и заплакала бы, точно заплакала, если бы во мне оставались ещё слезы. Зато Герман сейчас почему-то улыбался.

— Наташ, разве в этом есть что-то грустное? — спросил он чуть заинтриговано.

— Мы даже не знали! — возмущенно протянула я. — Я не знала.

— Зато сейчас у тебя появилась возможность узнать мир своей бабушки изнутри, — улыбаясь, кивнул Герман.

— Но я ведь я не оборотница.

— Не оборотница, — кивнул Герман. — Человек. Однако, судя по всему, Наталья когда-то приняла в свою семью сначала твою мать, а затем и тебя... Я думаю, она приняла вас всем сердцем, всей своей человеческой и волчьей душей... так, что даже сумела передать вам с матерью частичку себя. Поэтому не думай, что она была одинока — у неё были вы с матерью... и за грань твоя бабушка ушла спокойной, зная, что прожила свою жизнь не зря — ведь здесь, на земле, она оставила тебя, свою наследницу...

Всхлипнув, я посмотрела на Германа.

— Ты правда так думаешь?

Он кивнул.

— Я правда так думаю, — произнес Левицкий с какой-то торжественной интонацией в голосе. И поскольку после этого я непонимающе прищурилась, он снова рассмеялся.

— Наташа, об этом ещё пока рано говорить, но я чувствую в тебе кое-что, чего не должен был чувствовать, если бы ты была простым человеком... раньше я предполагал, что это подарок Праматери в честь того, что мы справились... но теперь я всё больше и больше склоняюсь к той мысли, что, возможно, эту связь Луна Оборотней передала нам ещё через твою бабушку.

Я удивленно посмотрела на Германа, а тот снова рассмеялся.

— Не забивай себе голову, — отмахнулся он. — Ты пока только начала изучать оборотней, поэтому эти мелкие детали можно опустить... Главное, что ты должна вынести из всего этого — это то, что ты не чужая в нашем мире — ты потомок одной из наших оборотниц, которая просто затерялась в мире людей. А сейчас ты дома.

«Дома?»

Я вскинула потрясенный взгляд на Германа.

Дома...

Неужели это и есть мой дом?

Если честно, то слова Германа заставили меня не только облегченно вздохнуть (значит, моя бабулечка и вправду считала нас с родителями своей семьей), но и где-то даже вздрогнуть...

Я покосилась на мужчину, который сейчас внимательно изучал моё лицо — и до меня как будто эхом донеслась та странная, плохо скрываемая радость, прозвучавшая сейчас в его голосе, когда он заговорил о доме.

Это мой дом...

...мой дом...

…дом...

Как будто бом-бом-бом — как будто звук колокола.

Гул тяжелого набата.

Казалось бы, Герман не сказал сейчас ничего нового. Я ведь сразу поняла, что месяц, о котором он говорил в самом начале, всего лишь повод для того, чтобы задержать меня в Мурманске; что это наше странное соседство по квартире просто изощренный обман, который нужен ему для того, чтобы я свыклась со своей новой ролью... Я с самого начала подозревала это и планировала бороться как-то...

Однако уже прошло много времени, а я так ничего и не сделала.

Наоборот, с каждым днём я всё больше и больше погружалась в мир двуликих, изучая их правила и законы. Я не знаю, как так получалось, но каждый наш разговор об оборотнях с доктором Германа или с самим Германом казался мне увлекательным, интересным, даже важным— благодаря им я вот, наконец, поняла всю горестную судьбу моей бабушки — и за это я была и Герману, и Дарье Андреевне очень благодарна.

Но... где в этом во всем была я сама?

— Наташ, ты сейчас сильно перенервничала... устала, — мягко улыбнулся мне Герман. Поднявшись со своего места, он забрал у меня из рук чашку с уже остывшим мятным чаем и поставил её на журнальный столик рядом. А затем выпутал меня из пледа..

— В такие моменты, — протянул Герман со знанием дела. — В такие моменты ничего хорошего в голову обычно не лезет...

Он поднял меня на руки — так, что я даже не успела и запротестовать — и понёс в спальню.

— Тебе сейчас надо просто расслабиться и ни о чем не думать.

Было ещё рано ложиться спать, поэтому мы просто легли на покрывало его огромной кровати и стали разговаривать под тихую музыку, которую включил Герман.

Говорил, по большей части, тоже он.

Герман не спеша рассказывал о том, как он стал Альфой своей стаи после смерти родителей — и как тяжело ему было первое время.

— А твои родители? — спросила я, чувствуя сейчас странное единение с Германом. У него тоже уже не осталось в живых ни мамы, ни отца.. — Как они умерли?

— Это грустная история, Наташ, — осторожно ответил Герман. — Не для сегодняшнего вечера.

Помолчав немного, он вдруг с какой-то затаённой нежностью в голосе произнес:

— Ты сегодня и так слишком много слез пролила.

Мы на какое-то время замолчали, слушая музыку... а потом Левицкий продолжил свой рассказ.

— Отец готовил меня к роли вожака всю жизнь, с самого раннего детства, — усмехнулся Герман. — И всё равно, без его руководства вначале это был ад: надо было помогать слабым, отслеживать полукровок и одичалых, защищать свои интересы среди остальных Альф... это было сложно. У отца был только один бета, поэтому ему приходилось много ездить по северным территориям, чтобы проверять, как живут наши оборотни в отдаленных территориях. Но всё равно выходило плохо — оборотень, который пропускает много праздников Полнолуния, становится слабым, а её зверь — злым.

Дотронувшись до моей руки, Герман усмехнулся.

— Я сумел найти Петра — моего второго бету, но испытанием стало уговорить его принять роль беты.

— Бета — это тот, кто имеет статус твоего заместителя? — спросила я.

Герман кивнул.

— Да. По сути, беты часто заменяют вожаков... Сергей, к примеру, целый год руководил моей стаей... с разрешения Совета и под присмотром Питерской стаи, разумеется. Но всё равно, руководил.

Вздохнув, он добавил:

--- Обычно это большая честь быть избранным бетой, но для Петра, кажется, ненавистна любая власть.

— Тогда как же он... работает?

Герман пожал плечами.

— Петр прекрасно понимает, что так он может сделать для оборотней куда больше, чем если бы он продолжал оставаться отшельником. Так что тут на самом деле выбора никакого у него и нет. Но все внешние контакты, как я понимаю, он передал в ведение Сергея... даже с теми же питерцами всё утрясал именно он.

— Кстати, по поводу питерцев... Это такое официальное название? — спросила я. — Немного... гм... неформально.

Герман улыбнулся. Я не видела сейчас его лицо, так как смотрела в потолок, на причудливые тени, которые отбрасывал догорающий день вместе с деревьями за окном. Но всё равно я откуда-то знала, что Герман сейчас точно улыбается.

— Нет, конечно, — покачал головой Левицкий. — У нас нет как таковых официальных названий.

— Почему?

Герман пожал плечами.

— Нет четких границ. Сегодня в двух стаях есть независимые Альфы, а уже завтра из-за одичания одного вожака стая становится единой...Иногда, к счастью, бывает наоборот: у Альфы рождается двое сыновей — вожаков, тогда стая, после смерти отца, делится на две... Но такого уже давно не было, вожаков нашей расы все меньше и меньше... Но дело даже не в этом.

Герман громко хмыкнул.

— Кто-то, к примеру, называет нашу стаю Северной, а кто-то так зовёт Питерцев... И зовёт так вовсе не потому, что когда-то наши с ними земли входили в одну Древнюю Северную стаю. Просто привычка. Кто с кем чаще имеет дело...

— Как же вы тогда не путаетесь? — удивилась я.

Герман добродушно хмыкнул.

— Наташка, путаются только те, кто хочет запутаться... Вот я слышал, есть куча чудаков, которые путают Австрию с Австралией.

— Но ведь путаются!

— Потому что хотят этого, — кивнул Герман, поменяв положение на кровати. Теперь только я осталась лежать на спине, а Герман же, перевернувшись на бок, внимательно разглядывал мой профиль — я чувствовала на себе его внимательный взгляд.

— Знаешь, какое-то время назад наши с Александровым деды собрались устроить отдельные поселения для оборотней. Даже города небольшие для этого подобрали... и вот не даром, что дальние родственники — выбрали одно и тоже название: Киров в Мурманской области и Киров в Ленинградской области...