Хозяин Севера

— Да что вы, Луна... от вас никто не будет требовать таких вещей. Мы же понимаем, что вы человек.

Она даже головой затрясла — до того напугалась.

Мне показалось это странным... ведь если есть церемония брачных меток (тем более, церемония, основанная на каких-то там химических процессах), то какая разница, кто я — человек или оборотень. В том смысле, назвался груздем — полезай в кузов.... А если тебе предлагают не лезть в кузов, то это уже исключение, а исключения всегда только подтверждают правила.

И ещё одно...

Та же Дарья Андреевна как-то обмолвилась, что пары, когда оборотень берет в жёны человеческую женщину или очень слабую оборотницу, которая не может оборачиваться, встречаются не так уж и редко.

И вот тут у меня возникло ощущение какого-то странного несовпадения.

Потому что, исходя из слов доктора, у оборотней есть некоторое непреложное правило образования метки. И в то же время есть целый пласт пар из их общества, которые это правило могут не выполнять? Тут явно что-то не сходилось...

Или это просто мне очень хотелось, чтобы не сходилось. Ведь если Герману, для создания полноценной метки, обязательна «ответка» с моей стороны...

Тут мне хотелось улыбаться.

… то значит, что у меня всё ещё имелся небольшой шанс избежать высокого статуса «пары Германа».

И опять же, у меня не было ничего, никакой зацепки, чтобы даже просто помечтать об этом — подумаешь, доктор взволнованно вздрогнула, когда я спросила её, нужно ли мне ставить метку в подтверждение брака ... они все, кто оказывались неподалеку от Германа, вздрагивали, когда привлекали его внимание. Может, Дарья Андреевна подумала, что её замечание расстроит меня — а если расстроюсь я, расстроиться и их Альфа... в общем, ей было о чем переживать — и поэтому её испуг ровным счетом ничего не значил.

И всё таки...

Тем же вечером, когда мы уже ложились спать, Герман, как обычно, на несколько минут прижал меня к себе, вдыхая аромат моего не ароматного туалетного мыла ( оборотни не выносили излишне сильных отдушек, поэтому все косметические и гигиенические средства у меня теперь оказались с едва заметным запахом); так вот, Герман, уткнувшись носом мне в шею, на несколько минут завис, тяжело дыша. В такие моменты я тряпичной куклой находилась в его руках, просто ожидая, когда всё закончится.

Наконец, когда он с трудом, но всё же отпустил меня и вернулся на свою сторону кровати... только в этот момент я спросила его про метку с моей стороны — нужна ли она ему.

Нет, я не собиралась этого делать, но мне нужно было знать... и другого способа, кроме как спросить Германа об этом прямо, я не нашла.

— Мне хотелось бы, чтобы ты её нанесла, — дипломатично признал Герман. — Но я не хочу торопить тебя.

Я замерла, чувствуя себя обманутой: это было ни нет, но и не да... что-что среднее.

— Но я ведь человек, — протянула я обескураженно. — Я не оборотница.

— И что? — насмешливо усмехнулся Герман. — Люди, хочешь сказать, не кусаются?

— Не знаю... я ещё никого не кусала.

Герман добродушно усмехнулся.

— Ты кусаешь мясо, хлеб каждый день... Наташ, всё в порядке, я не тороплю тебя.

—То есть это не обязательно? — на всякий случай уточнила я.

Герман сверкнул взглядом.

— Наташа, наши женщины чаще всего кусают в ответ во время секса... даже во время оргазма. Ты готова к этому?

Он поднял свою мускулистую смуглую руку и провёл пальцами по своей шее, в то же время медленно пытая меня пылающим многозначительным взглядом...

Я не знаю, каким образом я умудрялась смотреть и Герману в глаза, и на его пальцы, но этот как-то работало... слишком хорошо, работало, если сказать честно.

Потому что я видела не только как остановились его пальцы на ключице, но и в какой точно момент потемнели его желтые нечеловеческие глаза. Я услышала звук его вздоха, увидела, как в довольной усмешке искривились его губы, из которых сейчас показались внушительных размеров клыки.

— Когда мы будем заниматься с тобой любовью, я разрешу тебе быть сверху, — почти промурлыкал Левицкий.

Он откинулся назад на кровати и будто бы продемонстрировал мне, как именно он будет лежать в этот момент.

— Из тебя получился великолепная наездница, — продолжил Герман, вдруг делая резкое движение бёдрами. — Ты будешь думать, что руководишь мной, руководишь всем процессом.

В этот момент Герман снова сделал движение. Затем ещё одно, и ещё одно...

— Я буду наполнять тебя изнутри так, что в тебе просто не остаётся места.

Я замерла, чувствуя, что в моих лёгких почему-то не хватает воздуха. Внутри меня возникло какое-то неприятное, тягучее напряжение, которое жаждало услышать больше того, что я уже услышала. Герман улыбнулся.

— Ты закинешь голову вверх, станешь выгибаться от страсти, а я в этот момент буду целовать твои груди, пытаясь втянуть то одну, то другую вершину в свой рот... И мне будет очень сладко.

Облизав губы, Левицкий недвусмысленно показал, насколько ему будет сладко.

— А потом, — усмехнулся он. — Когда мы вместе окажемся на краю существования, я сделаю последний резкий толчок внутри твоего тела — и именно в этот момент ты опустишь свою голову к моей шее...

Герман снова провёл пальцами по своей ключице, как будто точно показывая, куда именно я опущу свою голову.

— И в тот момент, когда мы оба воспарим в небеса, ты вопьешься зубами в мою шею... — прохрипел Герман, по настоящему испытывая сейчас меня своим почерневшем, но полным страсти взглядом. — И тогда ты завершишь метку.

Резко оборвав своё повествование Герман выпрямился и посмотрел на меня.

— Вот так всё и будешь у нас, Наташ, — пообещал он, поднимаясь с кровати. В этот момент я увидела, что лёгкие спортивные брюки, которые он носил дома, не в состоянии скрыть его возбуждения. — Но пока ты к этому не готова.

Он вышел из спальни... кажется, в ванную.

А я осталась неподвижно сидеть на кровати, несколько минут приходя в себя...

Когда я всё-таки смогла уже начать мыслить логически, я поняла две очень странные вещи.

Во первых, Герман так и не ответил на мой вопрос прямо. Он не сказал ни да, ни нет — обязательно ли мне наносить метку ему в ответ, либо это действительно что-то такое, что допускается не делать людьми...

И вот какая интересная штука получается: если бы это было дело сугубо добровольное, то зачем ему от меня это скрывать... получается, что я должна укусить его в ответ, иначе без этой метки союз между нами не завершён. То есть, даже по закону оборотней, я всё ещё... не совсем замужем. А это уже что-то!

И второе, что сейчас занимало мой ум куда больше и дольше, чем вся эта история с брачными метками оборотней: кажется... я возбудилась от этого разговора Германа.

Я. Возбудилась.

Караул!!!

В ту ночь я едва заснула.

Всё крутилась, вертелась, вставала с постели … сначала я встала, чтобы попить воды, затем в туалет, потом мне показалось, что жарко и надо открыть окно.

В конце концов, я допекла даже Германа.

— Наташка, давай спать, — пробурчал он сонно, утащив меня на свою часть кровати и фактически подмяв под себя.

Оказавшись рядом с этим горячим спящим гигантом, я сначала замерла от испуга... но чем дольше мы лежали вместе, чем дольше Герман продолжал просто спать, никак меня не трогая — тем больше я расслаблялась.

Наконец, и меня одолела дрёма.

Но наступил следующий день — а вместе с ним вернулась моя странная новая жизнь, в которой я не знала даже каких-то элементарных вещей.

Например, в один из выходных дней к нам в квартиру позвонила незнакомая женщина. То есть, для меня незнакомая... я открыла дверь, до того, как из своего кабинета показался Герман. Однако увидев незнакомку в дверях, он тут же коротко приказал мне идти на кухню... я в тот момент как раз занималась мясным рулетом, и даже дверь открыла, стоя в фартуке...

Приказной тон Германа меня немного ошарашил, но ещё больше меня ошарашил какой-то побитый вид нашей незванной гостьи.

Это моложавая, явно не из бедных, женщина была всё же старше Германа, хотя и казалась чуть ли не его ровесницей... но я всё-таки почему-то сразу решила, что это не его бывшая и не его любовница...

— Наташа.

Вскинув голову, я встретилась взглядом с Германом, который сейчас абсолютно точно указывал мне вернуться на кухню.

«Но...»

Врать не буду: мне хотелось взбрыкнуть, хотелось показать, что он не имеет права мне указывать... но в то же время меня встревожил вздох женщины, которая сейчас застыла на пороге.

Она совершенно точно ничего не говорила вслух, но я как будто почувствовала, что всем будет лучше, если я не стану сейчас злить их Альфу... в самом деле, если она пришла по делу к Герману (а она точно пришла по делу к Герману), то моё выступление только всё испортит.

Поэтому я, проглотив свою гордость, отступила назад.

На что Герман просто кивнул.

После этого, когда я уже была на кухне, я услышала резкий приказ, который он отдал нашей гостье.

— В мой кабинет. — Секундное молчание. — И сними обувь.

С обувью было смешно — когда мы стали жить в этой квартире вдвоём, оказалось, что сам Герман никогда здесь не убирался. Я понятия не имею, как это всё работало до моего появления в этом доме — может, Герман не так уж часто принимал здесь раньше гостей, а может, за гостями сразу мыла уборщица — так или иначе, первый же гость (а это был зам Германа — Сергей Владимирович) — первый же гость, который появился в нашей квартире после того, как я согласилась на месяц совместной жизни с Германом,прошёл в кабинет своего шефа не снимая ботинок.

В тот первый раз я промолчала... а потом, когда гость удалился, демонстративно достала моющий пылесос и быстро прошлась им по полу в прихожей и кабинете.

Кажется, Герман тогда впервые ошарашенно на меня посмотрел.

— Наташ, а что ты делаешь? — спросил он, глядя, как я шурую по полу щёткой.

Я посмотрела на пылесос, посмотрела на Германа и ответила очевидную вещь.

— Мою пол.

— На это есть уборщицы, — поморщился Герман. — Ты — Луна стаи, дорогая.

Он потянулся к телефону, явно собираясь решить этот вопрос радикально, но я вовремя его остановила.

— Герман, что ты собираешься делать? — спросила я, практически повторяя его же собственный вопрос. Левицкий нахмурился.

— Собираюсь сделать так, чтобы ты больше не мыла здесь полы.

Кажется, мы оба в этот момент посмотрели на работающий пылесос.

Я нажала кнопку, чтобы прекратить гудение.

— У тебя будут помощницы по хозяйству, — протянул Левицкий, снова потянувшись к телефону.

— Герман, мне нужны никакие помощницы.

— Ты не должна заниматься подобной ерундой, — фыркнул Герман в ответ. — Наташ, ну ты что? Другая бы только обрадовалась, что ей не надо лишний раз спину гнуть.

Я тогда удивленно посмотрела на Германа.

— Меня воспитывала бабушка, — протянула я, чувствуя себя неловко от того, что приходится говорить о таких вещах. — Мы всегда сами мыли свою квартиру — мыли не моющими пылесосами, а в ручную, тряпками, сделанными из старых спортивных штанов или из старых ночнушек. Мы сами стирали и гладили. Бабуля даже химчистки не признавала — всё дома делали... Она бы перевернулась сейчас в гробу, если бы узнала, что я вместо того, чтобы провести несколько раз по полу навороченным моющим гаджетом, перепоручаю это дело какой-то нанятой женщине.