Хозяин Севера

Спинка стула хрустнула под пальцами Германа.

Отшвырнув сломанный стул в сторону, мужчина поднялся с кровати, внезапно оказавшись прямо передо со мной.

— Ты не заложница, а хозяйка всего вокруг, — процедил он, схватив меня за подбородок и вынуждая таким образом заглянуть ему прямо в глаза. — Хозяйка!

Ага, хозяйка, которую заперли в её же комнате...

«Хороша хозяйка», — подумала я, чувствуя как сильные пальцы Германа, явно не соизмеряя сейчас силу, больно впиваются в мою кожу.

Я была почти уверена, что завтра у меня на этих местах появятся синяки... впрочем, если я так и останусь в этой комнате, то ни у кого никаких вопросов не возникнет.

А самое ужасное, что я ничего не могла с этим поделать... я не могла сопротивляться Герману, даже если бы очень этого хотела. Он может сделать со мной всё, что захочет... и судя по поведению испуганных девушек, которые здесь работали, никто ему ничего не скажет.

«Плюс ко всему этому, он считает меня своей женой».

Я вспомнила ночной лес... и монстра, который нетерпеливо брал меня прямо на земле... Он резко врезался в моё тело, а я с каждым его движением всё сильнее проваливалась в корку жёсткого обледенелого снега, больно впивавшегося в мою спину.

Боль с обеих сторон...

Резко тряхнув головой, я сумела отогнать от себя эти мысли, которые не несли с собой ничего хорошего — только ужасные, болезненные воспоминания. Сейчас мне было не до этого — сейчас я должна была в первую очередь думать о своём будущем, а не о прошлом. И все же...

… слезы я не удержала.

Герман зарычал... зарычал как дикий зверь, после чего сразу же выпустил моё лицо из захвата своей руки.

— Ты. Не. Должна. Бояться. — медленно процедил мужчина, едва ли не по слогам. Так, будто ему снова трудно давались даже такие короткие фразы. — Наташа, твоя жизнь священна.

Я покачала головой.

— Любая жизнь священна, Герман. Любая.

Мы застыли друг напротив друга.

Я видела, как на скулах мужчины заходили ходуном желваки — несмотря на внешнее спокойствие, он сейчас явно сдерживался...

«...сдерживался, чтобы что?» — с ужасом подумала я … и предпочла тут же забыть об этом вопросе. Возможно, что ничего не будет. Возможно, что он сумеет обуздать себя... или что мне вообще все это сейчас кажется. Я столько переживала за этот короткий период, плюс ещё не спала, не ела... я могу ошибаться.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что тебе грозит здесь опасность, — медленно произнес Герман. — Наш дом в поместье сейчас лучшее место для твоего восстановления. Ты не оборотница, а чистокровный человек... Тебе нужно время и условия для твоего полного исцеления. Наше поместье окружено лесами, здесь много свежего воздуха, который тебе полезен.

«Опять это «наше» в словах Германа» — я мысленно напряглась, услышав это слово... но внешне постаралась остаться спокойной.

— Чтобы восстановиться, мне сейчас больше всего нужен покой! — нервно воскликнула я. — Мне будет куда лучше оказаться сейчас дома.

Вскинув голову, я умоляюще посмотрела на Германа.

— Герман, ведь недаром же говорят, что дома и стены помогают...

Мужчина нахмурился, сложив руки на груди.

Он стоял сейчас, прислонившись боком к подоконнику, загораживая мне весь вид из окна... Не знаю почему, но это меня нервировало не меньше, чем само присутствие Германа.

— Подойди ко мне, — вдруг хрипло произнес он.

С учетом того, что мы стояли рядом друг с другом — меньше, чем на расстоянии вытянутой руки, его просьба (которая прозвучала как приказ), выглядела немного... странно.

— Но...

— Просто подойди.

Я сделала шаг, уткнувшись своими спортивными балетками в босые ноги Германа.

А он вдруг резко опустил голову — прямо в укушенное им же самим место — между шеей и плечом, и тяжело задышал.

Он громко дышал, я — стояла, затаив дыхание и боясь пошевелиться.

— Хорошо, — вдруг сказал Герман, поднимая голову назад вверх. Мы встретились взглядами, и я успела увидеть, как меняются его глаза, превращаясь из желтых, звериных в серые человеческие глаза.

— Я отвезу тебя в город, к тебе домой, если ты поцелуешь меня, — произнес Герман, внимательно вглядываясь в моё лицо. Его голос по-прежнему звучал глухо, но всё впечатление портила легкая улыбочка, появившаяся на его губах.

Он явно до сих пор оставался напряженным — но при этом улыбался.

Что за странность такая?

— Наташ, — хмыкнул вдруг мужчина. — Это предложение лимитировано по времени и скоро перестанет действовать. Будешь меня целовать или нет?

Сглотнув, я испуганно уставилась на Германа.

Целовать... или нет?