Хозяин Севера

Марианна, Василиса Игнатьевна... Герман!

— Да что делать-то? — приподнял бровь Левицкий. — О чем ты говоришь?

— Вы не имели права играть со мной в семью, — сказала я, тяжело выдохнув. — Изображать семью.

— Ты так уверена, что я только это изображаю? — Герман, поморщившись, покачал головой. — Наташ, не ищи черную кошку там, где её нет.

Я молча посмотрела на Левицкого. А Левицкий...

… тяжело вздохнув, он уже привычно выкинул вперед руку, чтобы притянуть меня к себе.

— Наташ, глупенькая, неужели ты думаешь, что только женщины хотят семью?

Его мягкий тон и осторожные прикосновения заставили меня мгновенно остыть. Герман гладил меня по волосам, хотя я сейчас была вовсе не расстроенной, а наоборот — была злой.

— Наташ, ну ты же не веришь, что все мужики — бесчувственные твари, да? Допустим, твой бывший оказался уродом, да и мы с тобой тоже плохо начали... но это ведь ничего не значит. Мы с тобой созданы друг для друга, поверить мне. И ты мне походишь, и я тебе...

Продолжая меня поглаживать, Герман тяжело вздохнул.

— Наташка, ты только не злись и не глупи, хорошо? Первое время тебе, конечно, будет трудно: привыкать, подлаживаться... но с другой стороны, тебе ведь тоже хорошо со мной.

Герман не спрашивал — Герман утверждал это.

Что мне хорошо с ним.

Я стиснула зубы, решив не поддаваться на провокационные речи Левицкого... потому что отчасти он был прав: мне на самом деле временами было очень хорошо рядом с ним.

Тепло. Спокойно. Как-то по-домашнему уютно...

Это было очень странно — ощущать себя так с мужчиной, который в любой момент мог перекинуться в страшного зверя, но...во мне жила абсолютная уверенность в том, что такого больше никогда не случится.

Я верила в это … верила Герману.

И сейчас я даже толком не могла на него разозлиться... ведь, в конце концов, Левицкий тоже где-то был прав. В том смысле, что Герман ведь никогда и не скрывал, что считает меня своей женой и, как это называется у оборотней, своей истинной парой.

Другое дело, что играя на моих слабостях, он очень умно меня запутывал... но тут уж был впору злиться на себя саму. Из меня целенаправленно лепили жену для Левицкого — Луну, истинную пару... в общем, жену — а я, развесив уши, покорно шла на верёвочке за этим мужчиной.

Почему я вместо того, чтобы изо всех сил пытаться продумать своё будущее без Германа и его оборотней, послушно стояла у плиты и готовила ему завтрак?

«Потому что мне было приятно это делать».

Меня даже зазнобило после того, как я об этом подумала.

— Наташ. — Голос Германа вдруг прозвучал необычайно сухо. — Не затевай сражения, в котором не сможешь победить.

Я поняла голову и посмотрела в серые... сейчас ещё более снежные, чем обычно, глаза мужчины.

— Из нас получается неплохая команда, — хмыкнул Левицкий, кивнув на накрытый стол. — Зачем что-то менять?

Я вздрогнула и покачала головой.

— Скоро истекает месяц, про который мы говорили, — протянула я осторожно. — Я хотела бы узнать... всё в силе?

Герман тяжело вздохнул — так, будто я только что сделала самую большую ошибку в своей жизни.

«Тем, что спросила о своём будущем?» — мысленно вздрогнула я. — «Но ведь это же бред! Конечно, я имею право спросить о планах на будущее... разве нет?»

— А ты не хочешь подумать о том, что ты пара Альфы? — строгим тоном спросил Герман. — Пара самого сильного оборотня целой стаи... Ты понимаешь, что если тебя поймают оборотни другой стаи — это сразу же отразится на нас всех?

«Но ведь я ещё не нанесла метку...» — беспомощно подумала я, хотя я даже не понимала обязательно ли мне это делать или уже всё решено за меня.

И тем не менее, подняв взгляд на Германа я слабым голосом протянула:

— Ты обещал, Герман. Обещал, что отпустишь меня.

Серые, словно покрытые изморозью, глаза сверкнули золотом оборотней.

— Когда я обещал тебе это? — спросил мужчина, оскалившись.

— У нас было соглашение! — испуганно воскликнула я, на что Герман очень спокойно произнес.

— Я обещал уйти через месяц из твоего дома.

— Ты обещал, что отпустишь меня, если я захочу уехать из Мурманска.

— Наташа. — Левицкий усмехнулся. — Я сказал только то, что сказал.

Он снова усмехнулся, сверкнув волчьим взглядом при этом.

— Я сказал, что приложу все усилия, чтобы твоя поездка из Мурманска получилось удобной.

Герман выразительно посмотрел на меня.

— Но я нигде и никогда не обещал, что отпущу тебя.

Наши взгляды встретились в прямом противоборстве. Я не знаю, каким образом обычное тихое утро превратилось в поле битвы, но...

Я была рада, что это случилось.

Что я сумела очнуться — и выплыть из того болота, в которое меня завели мои собственные глупые мечты и наивность.

— И что теперь? — спросила я с вызовом. — Прикуёшь меня к этой квартире?

Герман пожал плечами.

— Если понадобится... — Он вежливо мне улыбнулся. — Не хотелось бы, Наташ.

Я фыркнула: ну, конечно.

— Я чувствую, что ты сейчас на взводе, — ровным тоном протянул Герман. — Поэтому ты вряд ли примешь правильное решение.

— Правильное решение — это только по-твоему правильное решение? — прищурившись, уточнила я.

Герман пожал плечами.

— По сути, мы желаем одного и того же, — протянул он. — Я предлагаю тебе семью: огромную стаю, которой я управляю. Себя как мужа и как отца твоих будущих детей.

— Ты не имеешь права меня задерживать! — процедила я сквозь зубы. — Не имеешь!

— А что тебя ждёт за границей нашей стаи, ты подумала? — мягко мне улыбнувшись, спросил Герман.

— Свобода! — тут же выпалила я.

Левицкий кивнул.

— Свобода... Ты в Москве была свободна. Свободной ты жила здесь целый год. Ты была в это время счастлива, Наташ? — спросил Герман, приподняв бровь.

Это было нечестно... больно и обидно.

НЕЧЕСТНО.

— Да, — кивнул Герман и как будто послушав сейчас мои мысли повторил. — Нечестно по отношению к нам двоим. Потому что ты в угоду своей мнимой свободе хочешь предать то замечательное, что уже есть между нами.

— Мы просто живём в одной квартире! — воскликнула я. А Герман захохотал.

— Наташка, себя-то хоть не обманывай.

Задрав голову, я посмотрела Герману в глаза.

— Мне не нравится, что происходит, — честно протянула я. — Возможно, я не была счастлива в Москве... или уже даже здесь, после переезда. Но это вовсе не значит, что я буду счастлива с тобой.

Герман молча приподнял бровь.

— И уж точно, Герман, не тебе решать, где и как я должна быть счастлива. — добавила я после короткой паузы.

— А где ты будешь счастлива? — усмехнулся Левицкий. — Как? Когда? С кем? Ты сама-то знаешь ответы на эти вопросы?

Слова Германа застали меня врасплох.

Пропустив время выдоха, я судорожно вздохнула с заметным опозданием... думая при этом только о том, что Герман успел отлично изучить мои слабые стороны.

Я на самом деле не знала, как достичь того счастья, о котором мечтала... мне хотелось семью: мужа, детей. Один раз я уже попробовала всё это построить — и если поначалу все казалось просто идеально, то через какое-то время моя волшебная дорога к счастью начала разваливаться, а я сама провалилась в болото отчаяния. Сейчас, после развода с Аркашей, всё казалось ещё более сложно... еще менее осуществимо, чем я думала раньше.

Вроде бы, такая ерунда: выйти замуж и родить ребенка... желательно нескольких. Только вот почему вокруг меня всегда столько одиноких людей самых разных возрастов?

Мысли об этой несправедливости в жизни, как ни странно, дали мне сил, чтобы ответить на вопрос Германа.

— Это не твоё дело, — рявкнула я.

Вырвавшись из рук Германа, я отошла к окну и уже оттуда посмотрела на Германа.

— Ты мне не отец, не муж и не брат, чтобы задавать такие вещи...

— По нашим законам, ты моя жена, — усмехнулся Левицкий.

— Во вашим законам, на тебе, по идее, тоже должна быть моя метка, — кивнула я на его шею. — Так что...

— Для человеческих избранных метка не обязательна, — парировал Герман. К сожалению, я так и не смогла выяснить, правда это или нет, поэтому я просто насмешливо фыркнула, отвернувшись к окну. Мне надо было найти какой-то выход... какую-то вескую причину, чтобы закончить это издевательство над собой.

— Наташ... — протянул Герман.

— А согласие? — найдя подходящий ответ, я повернулась назад, к Левицкому, и посмотрела в его заснеженные глаза. — Согласие человеческих женщин тоже не обязательно, Герман?

Герман молча сверкнул волчьим взглядом.

Пока мы с ним пререкались, я заметила ,что у Германа также заострились черты лица, сделав его более хищным, более опасным на вид.

Впрочем, не только на вид — к сожалению.

Меня передернуло от одной только мысли, что он сейчас может потерять контроль над своим монстром, и...

— Я держу себя в руках, — процедил Левицкий, проследив за моим взглядом. — Можешь меня не бояться.

«То есть он почувствовал, что я его боюсь?» — эта мысль заставила меня поёжиться.

— Я могу дать тебе то, что ты так хочешь, — процедил сквозь зубы Герман. — Ты хотела семью. Хотела детей... Я тоже хочу щенков.

— Щенков? — испуганно воскликнула я и тут же сделала несколько шагов назад, пока не упёрлась спиной в стену. — У вас рождаются щенки?

Герман на секунду прикрыл глаза.

— Дети, — поправился он, и вновь открыв глаза, впился в моё лицо своим уже не волчьим, но заснеженным взглядом. — У нас рождаются дети, но мы часто называем их щенками.

Герман выразительно смотрел на меня.

— Я хочу детей, Наташ. Хочу семью. — Глядя мне в глаза, Герман даже попытался улыбнуться. — Ты ведь этого же хочешь?

— Я своих детей хочу, — абсурдно проблеяла я. — В том смысле, что твои щенки не обязательно должны быть моими детьми... и наоборот.

Германа явно повеселила моя последняя фраза.

— С учетом того, что ты — моя истинная пара и на тебе моя метка? — спросил он, хохотнув при этом. — Не хочу тебя расстраивать, малышка, но другой вариант вряд ли возможен.

Я не понимала, что это значит... в том смысле, что всё, о чем он сейчас говорил, касалось в первую очередь оборотней, а я ведь человек... я могу иметь детей от кого угодно... хоть от донора в клинике!

— Я предлагаю тебе стабильность, Наташ, — произнес Герман, внимательно изучая моё лицо. — Финансовую защищенность.... мне было бы очень приятно, если бы ты бросила свою работу и занялась каким-нибудь благотворительным фондом … или просто вела бы домашнее хозяйство.

Герман, не отрывая от меня взгляда, протянул в мою сторону руку.

— Я предлагаю тебе семью и детей. По факту, я буду даже рад, если мы начнем пытаться завести малыша в самое ближайшее время. Мне не хочется с тоской смотреть на своих приятелей, которые гордо вышагивают с детскими колясками по двору, мне самому хочется... — Тут Герман тихонько усмехнулся. — Хочется подержать на руках крошечного новорожденного, который будет пахнуть нам. Хочется полюбоваться тем, как наше общее продолжение будет сосать молоко из твоей замечательной пышной груди. Я представлял это много раз — и знаю, что когда это случится в реале, я ни за что не пропущу этого великолепного зрелища. Буду сидеть и любоваться вами.