Сумеречный город

I

В былые времена брат и сестры Ластрайдер играли в игру, которую называли «Жертвоприношение».

Игра была простая, но жестокая. Один из игроков должен был отказаться от того, без чего ему труднее всего обойтись, а другие наблюдали и ждали, когда он сломается.

Проведенные в отказе от необходимых и важных вещей часы засчитывались как очки. Тот, кто к концу месяца набирал наибольшее количество очков, мог в течение дня командовать двумя проигравшими.

Для Брайли крайне важным было общение. Окруженная молчанием и не имея возможности заговорить самой, она совершенно падала духом, замыкалась в себе и ходила мрачнее тучи.

Для Таисии настоящим испытанием был отказ от еды. Ее дни «Жертвоприношения» были настоящей голодовкой. Она не приближалась к кухне или к обеденному столу, у нее постоянно урчало в животе, и ее поведение было сравнимо с повадками обозленного, кровожадного зверя.

Для Данте «Жертвоприношением» были дни, когда он был вынужден запереться в своей комнате без книг, без подготовки к жизни в обществе, без игр, головоломок или решения еще каких-нибудь задач. Для него это было настоящей пыткой. Он лежал в постели, его разум жаждал стимуляции, а он был вынужден обращаться внутрь себя, погружаться в черную дыру собственных мыслей, которые становились все мрачнее и мрачнее.

Победители в игре менялись, но Данте чаще других оказывался проигравшим.

Теперь, сидя в одиночной камере, он задавался вопросом: сколько очков он бы набрал, будь его заключение игрой в «Жертвоприношение»?

Он понятия не имел, как долго его держат в этой лишенной света дыре. Порой ему казалось, что, кроме него, никого в этом мире не осталось, а за стенами Стелы Смерти нет ничего… Или, возможно, он был здесь всегда и внешний мир – это только сон.

Цвета, силуэты, вкусовые ощущения, звуки… все это оживало внутри его сознания. Он был архитектором, создателем этого прекрасного и одновременно ужасного мира.

Данте чувствовал зависимость от своего воображения и от качества своего существования… Как будто растворяясь в этом своем сне, он сможет стать счастливым и забыть о том, что заперт в одиночной камере.

Поначалу он мог сохранять спокойствие в этой неотступной темноте. Темнота окружала его, обнимала, как будто они были одной крови. Но хотя в его жилах текла кровь Никса, он был ваеганцем не в первом поколении и не мог существовать без солнечного света, свежего воздуха, звуков окружающей жизни. Без всего этого он был ничем, земляным червем, который потерял направление движения.

Он застрял во мраке и попросту умирал.

После гибели дона Солера его перевели из обычной одиночной камеры в эту.

Данте сидел под замком, но с него ни на минуту не снимали оков, выкованных из материала ноктанского происхождения, который называли «убийца света». Изначально «убийцу света» использовали с целью ослабить магию луминов, а потом люди Витае открыли, что это относится ко всем видам магии.

Наручники на него надели, едва он ступил на территорию Стелы Смерти. Нокс в отчаянии пополз вверх по руке хозяина, но уйти от «убийцы света» не смог и, немного потрепыхавшись, уменьшился в размерах, а потом и вовсе исчез.

Бывали дни, когда Данте умудрялся относиться к своим оковам как к какому-нибудь аксессуару. Но большую часть времени он ощущал их тяжесть и то, как они заполняют собой все его существование.

Он тосковал по теням, по тому, как они ласкали его кожу и превращались в его доспехи. Тосковал, вспоминая, как ночь окружала его невообразимо яркими звездами, будто он был каким-нибудь потерянным принцем, которого они помнили и перед которым преклонялись.

«Наследник Ластрайдеров, – не так давно перешептывались люди. – Однажды он станет главой своего дома, но еще его могут выбрать преемником короля».

Теперь его ждала другая участь.

Данте мог бы позволить утащить с собой Таисию. Но он слишком хорошо помнил дни ее «Жертвоприношений», то, как она лежала на полу перед дверями в кухню и стонала от злости и унижения.

В такие моменты он садился рядом с сестрой, чтобы она не мучилась в одиночестве, следил за тем, чтобы она хотя бы воды попила, и это притом что за помощь игроку сам лишался очков в их игре.

Таисия – его сестра. Она была в ярости, а он ее любил и меньше всего на свете хотел, чтобы она страдала.

«Я облегчу вам задачу, – сказал дон Солер, когда пришел переговорить с Данте и встал рядом со стулом, к которому был прикован его пленник. – Признайтесь в убийстве прелата Леззаро, иначе вы будете не единственным Ластрайдером, кого настигнет кара его величества».

Дон был прав – при таком раскладе выбирать не приходилось.

Данте размял затекшие плечи. Он плохо спал в этой проклятой дыре, но пытался хоть как-то занять себя, когда не мог заснуть. Практиковался в магии поздно ночью, в часы, когда его одиночество нарушал лишь размеренный звук шагов стражников. Мела у него не было, поэтому он чертил символы и глифы на ощупь в пыли и с легкостью стирал их одним взмахом ладони.

Иногда, когда удавалось заснуть, он снова оказывался в комнате прелата.

Мертвый Леззаро со сломанной шеей был рядом. Данте слушал его указания и наблюдал за сотворением круга заклинаний. Пятиконечная звезда, символы миров, имя, которое произнесли укрытые тенью губы и которое отравляло его дни.

Данте знал, что между мирами в непознанных и недостижимых черных пустотах Вселенной обитают демоны.

Знал, что их можно призвать, если назовешь их настоящее имя.

Знал, что они за свои услуги потребуют приношение, иначе их неудовольствие выльется в насилие.

Знал, что выбраться из Стелы Смерти сможет, только призвав одного из этих демонов.

Дверь открылась, и в камеру шагнула офицер Ябарра.

Данте понятия не имел, какой это был день или время суток. Однажды она приветствовала Данте сдержанной улыбкой, и она единственная из стражников обращалась с ним как с человеком. Ябарра даже позволила ему побриться, когда щетина стала просто раздражающе длинной.

Сейчас ее лицо было словно высечено из камня.

– Ластрайдер, – сказала Ябарра, – сегодня вам пришло время помыться.

Данте не сразу вспомнил, как складывать слова в предложение.

– Собираетесь снова вылить на меня ведро воды?

– Меня бы это устроило, но нет. Мы должны убедиться, что вы не заболеете.

– Даже притом что меня в скором времени ждет виселица? – просипел Данте и закашлялся. – Но я не прочь хорошо выглядеть на собственной казни.

Ябарра тяжело вздохнула, пристегнула цепь к наручникам и повела его, как корову на бойню.

Данте понимал, что циркуляция крови – это важно, поэтому все время заключения старался ходить по камере, но все равно плохо ощущал свои ноги, пока шел по тюремному коридору. Ябарра дернула за цепь – это была молчаливая команда идти впереди нее.

Стражники не спускали глаз с заключенного.

Данте сразу понял, что помывочная, куда его привели, рассчитана на одного заключенного. Воздух здесь был спертым, а стены покрыты плесенью. В центре стояла одна-единственная ванна.

– Полагаю, я здесь первый заключенный из одиночки.

– Вы первый из заключенных в одиночной камере, который дотянул до принятия ванны, – поправила его Ябарра.

Ванна уже была заполнена мыльной водой. У двери встала пара стражников, третий помог Ябарре раздеть Данте, разрезал на спине рубаху и стянул ее с пленника.

Когда они вдвоем помогли Данте забраться в ванну, у него даже дыхание перехватило, такой холодной была вода. Но он промолчал, так же как не выказывал отвращения к еде, которой его кормили. Еда была серой и безвкусной, но это лучше, чем ничего.

Офицер Ябарра и стражник стояли рядом с ванной и наблюдали за тем, как он, скованный наручниками, неловко намывает себя мыльной водой и расчесывает пальцами сальные от грязи волосы.

Теперь, когда его вывели из камеры, думать и ощущать происходящее стало гораздо легче. У него не было мела и не было приношения, которое он мог бы предложить для вызова демона. Но бежать из этого места без приношения демону было нереально. И что же он мог предложить? Грязную мыльную воду и плесень? Понравится ли это демонам?

Данте мельком посмотрел на Ябарру и заметил у нее на безымянном пальце обручальное кольцо.

Попытался выдать свою лучшую улыбку:

– У тебя красивое обручальное кольцо.

Ябарра приподняла бровь.

– Я немного разбираюсь в ювелирных украшениях, – продолжил Данте. – Можно на него посмотреть?

– Конечно нет.

– Не хочешь узнать, сколько оно стоит?

– Зачем мне это? Я не собираюсь его продавать. Намекаешь, что с моим браком что-то не так?

– Нет, просто подумал… Может, ты захочешь узнать, сколько твой муж за него выложил…

Данте чуть не скривился – определенно получалось не очень. Раньше он легко выуживал из людей нужную ему информацию, но после долгого заточения в одиночке навыки общения заметно притупились.

– Я знаю, сколько он потратил, – сухо сказала Ябарра. – Очень много. Тем более мы откладываем на дом во внутреннем районе города. – Она жестом велела пленнику подняться. – Вылезай, Ластрайдер.

Ябарра со стражником грубо вытащили Данте из ванны. Она начала снимать наручники, чтобы можно было натянуть рубаху ему через голову.

У Данте чаще заколотилось сердце. Это был его шанс. Когда появится Нокс, когда сила на пару мгновений вернется, надо будет вырубить стражников и стянуть кольцо с пальца Ябарры. Ему стало тошно от одной только мысли, что придется сделать ей больно, но другого выхода не было.

Да еще сила стала похожа на мышцу, которую давно не напрягали. Как только перед ним возник фамильяр, Данте выпустил тени.

Ябарра выругалась, помогавший ей стражник свистнул, предупреждая тех, кто остался у дверей в помывочную. Данте ринулся вперед, но он был слишком слаб, а его сила была слишком большой, чтобы он мог правильно ею воспользоваться.

Кто-то обхватил Данте со спины за талию и повалил на пол. Потом трое стражников хорошенько его отделали, и запястья снова сдавили наручники из «убийцы света».

– Чтоб тебя, Ластрайдер! – прорычала Ябарра. – Скорее бы уже тебя повесили.

Эти слова ранили сильнее, чем удар затылком о каменный пол помывочной. Нокс исчез, ушла и сила. Все надежды испарились, как брызги воды на раскаленных углях.

В камере Данте снова окутала темнота.

Он лежал на койке, его трясло. Он боролся со своим бессилием, со своим страхом, а тени бережно гладили его по волосам.

Данте потерял счет времени. Надо было найти способ вызвать демона.

И он знал – есть приношение, от которого демон никогда не откажется.

Решающая игра в «Жертвоприношение».