Сумеречный город

* * *

Чуть позже Николас отвез мать в больницу на улице Гоуэлл. Это было неприметное здание на обочине узкой дороги, без каких-либо надписей или символов на фасаде. Больница была построена специально для аристократов, здесь они могли получить необходимую медицинскую помощь подальше от посторонних глаз.

Мадею перенесли в палату, чтобы омыть и зашить раны. Николас, обхватив колени руками, сидел у входа и тупо смотрел в пол. Серебряный амулет на подаренном Фином браслете касался его большого пальца.

«Просто знай: я рад, что ты рядом».

После смерти Риана страх новой утраты усилился, и Николас порой забывал, что у него с матерью были общие страхи и она, как и он, хотела увернуться, прежде чем на нее обрушится удар.

Подумал он и о том, что его единственная стратегия для Ночи богов – просто стать приношением, позволить всему этому закончиться, в полной мере почувствовать гнев Фоса и больше уже никогда об этом не тревожиться.

– Милорд, – окликнула его одна из медсестер, – о вашей матери позаботились, и она зовет вас.

Окно палаты Мадеи выходило на восток, а значит, она могла насладиться рассветом.

Николас быстро подошел к матери. Она лежала на спине, положив забинтованные руки на покрывало, и старалась держать глаза открытыми. Он осторожно сжал ее плечо, а медсестра закрыла дверь, чтобы им никто не помешал.

– Мне так жаль, – прошептала Мадея бледными пересохшими губами, и по ее щекам потекли слезы. – Прости меня, сынок. Я не смогла…

Николас взял в ладони ее холодную руку. Лукс завис ненадолго над Мадеей, а потом пристроился у нее на ключице.

– Я знаю, – тоже шепотом сказал Николас. – Я знаю, мама, это больно. И мне очень жаль.

Мадея затрясла головой, вернее, попыталась это сделать.

– Нет, сынок, в этом нет твоей вины и никогда не было. – Ее пальцы подрагивали между его ладонями. – Это я во всем виновата. Я должна была остановить…

– Ты сама знаешь, что, когда он таким становился, никто не мог его остановить.

Мадея посмотрела в сторону. В этот момент она казалась такой маленькой и такой хрупкой.

– Нет, – прошептала она. – Его. Он пытался его вернуть. Пытался использовать тот же способ, но…

– Не понимаю, о чем ты? – Николас нахмурился.

Мадея заговорила монотонно, как будто впала в транс:

– Они приготовили тело. Намазали душистыми маслами, обрядили в одежды цвета дома Киров. А потом он исчез… просто исчез. Мы похоронили пустой гроб. – Мадею затрясло. – Я никогда об этом не говорила…

Но Николас видел тело брата в гробу из полированной вишни и сосны. Видел погребальный венок из ароматных пучков календулы и шалфея с вплетенными маленькими колокольчиками, который прислали от дома Вакара.

Неужели она пыталась с помощью заклинаний совершить обряд воскрешения своего младшего сына?

– Прости меня, – захлебываясь слезами, взмолилась Мадея. – Прошу, не покидай меня.

– Я тебя не покину, – пообещал Николас. – И тебе не за что просить прощения.

«Это я отобрал его у тебя».

– Прости меня, мама.

– Нет, это не твоя вина, – сдавленным голосом прошептала Мадея. – Не оставляй меня. Не уходи. Прошу, не уходи.

«Прими это».

Риан никогда бы не попросил его принять это. Он бы сказал брату, чтобы тот дрался, чтобы он защищал то, с потерей чего решил смириться.

– Я не покину тебя и не хочу, чтобы ты меня оставила. – Николас поцеловал ладонь матери. – Я рад, что ты рядом, мама.

У Мадеи дрогнули губы, и в этот момент как будто что-то встало на свое место, как браслет у него на запястье.

Не важно, что будет завтра. Он примет бой, примет в память о брате, это самое меньшее, что он может для него сделать.