Тайная игра

– Дядя Давид! – закричала девочка. – Тут к тебе какой-то приличный господин! В пальто!

Дядя Давид оказался мрачным высоченным стариком с длинной пегой бородой и косматыми бровями. Тощее тело окутывал немыслимый суконный костюм. Название свое эта тряпка утеряла, похоже, еще до войны. Лео подумал, что Давид держал тут нечто вроде детского сада – пока родители занимались уборкой урожая и добычей немногих оставшихся в черте города полезных вещей, дети находились под присмотром, а может быть, даже обедали – подробно докладывать о положении дел Лео никто не стал. Правда, грозный старик явно не вызывал в своих подопечных ни ужаса, ни почтения – дети висели на нем, как на турнике.

– Простите, – сказал Лео. – Я ищу кого-нибудь из семьи Эхеверия.

Старик пригляделся к нему и махнул рукой.

– Ты кто ж такой? Чужак, да? Снаружи, что ль, приперси-и?

– Снаружи. Ищу вот хоть какую-нибудь информацию об Эхеверия.

– Это тебе, мил человек, надо было лет семь-восемь назад приходить. Уехали они все, до войны еще.

– А вы?

– Садовник я их бывший. Опосля катастрофы – ну, когда малефики-то подорвали тут все – деваться было некуда, я и остался. А что, жизнь тут и вовсе неплохая, сам себе хозяин, да и теплее стало гораздо. Там у вас снаружи, небось, метет уже? А что, говорят, воздух тут ядовитый, так это, к примеру, брешут. Никто не болеет. Вон они какие, гладкие да борзые.

Дети действительно выглядели вполне здоровыми, а бойкости в них могло быть и поменьше.

– Может, хоть что вспомните, господин? Неужели никого не осталось? Семья была немаленькая.

– Да что вспоминать… это когда было. Иди себе, добрый человек. Если Эхеверий искать, так то снаружи, не здесь. И не в Венете наверняка.

– Послушайте, – взмолился Лео. – Может, вашему приюту что-нибудь нужно? Денег у меня немного…

– Деньги тута не ходют. За кордоны нас не пущают, да и не суемся мы – кому охота надзорскую пулю промеж ушей получить.

Однако взгляд на пришельца он бросил оценивающий. Лео подумал и со вздохом снял с шеи теплый кашемировый шарф, который всего денечек и поносил. Взгляд старика немедленно сделался поощрительным.

– Вот… возьмите. Детям пригодится. Давид, вы не могли бы мне показать дом и сад? Если не осталось никого из родственников, то может быть, что-то меня натолкнет… может быть, найду ответ на свои вопросы.

– А ты что ищешь-то? – Старик припрятал шарф за пазуху и подобрел. – Тут уж кого только не бывало. Сначала полицейские. Потом Инквизиция. Потом уж, опосля катастрофы, – мародеры и Надзор. Даже печку волшебную из стены выломали и вывезли.

– Сам не знаю. Перед войной Эхеверия сделал одну вещь… может, где-то записи об этом сохранились?

– Бумаги все инквизиция увезла, вот сразу как убили его.

– Убили? Я слышал, маги какие-то?

– Ну да, как раз перед войной. А перед тем, как мажики паршивые старого господина Эхеверия зарезали, господин-то всю семью выслал, как чуял. Уберег, стало быть – и госпожу Эрменги́льду, и девочек, и даже тетку свою престарелую, потому что добрый был и понимающий господин. Вот как.

– А вы не знаете, почему он так поступил? Ожидал плохого?

– Да кто ж его знает, я в дом не вхож был, в саду работал. Но время ж какое было, сам припомни, мил-человек. Мажики перебесились все и бандами по городу шарахались. И друг-дружку убивали, и господ артефакторов, и простых людей, кто подвернулся. Пойдем, что ли, покажу, что там тебе глянуть хоцца…

Лео шагал по увядающему саду, по розарию, выложенному красноватыми плитками травертина, здесь еще кое-где цвели выродившиеся, но когда-то сортовые розы, и там-сям торчали пучки жухлой травы. Под бдительным присмотром старика он прошелся по дому прекрасной планировки, некогда уютному, но теперь пустому. Мебель была частично разломана, частично вынесена: на тех местах, где она раньше стояла, на шпалерах остались темные прямоугольники.

И правда, найти ничего не удалось, кроме удивительной вещи – в разоренной мастерской, где остались лишь добротный верстак да углубление в стене на месте вывороченного атанора, в пол было встроено возвышение, знакомое Лео с детства.

Почти в каждом доме, где жил практикующий маг, имелось такое – терракотовый постамент, исписанный поддерживающими глифами и обведенный питающим контуром. Место для домашнего голема, простого или сложного – это уж от силы мага зависит. У Византа в поместье находился голем такой сложности, что работал одновременно архивом и домашним слугой. Вот только ни один артефактор не в состоянии оживить подобное создание, это по силам лишь тому, кто сам источает канденций.

– Простите, Давид, а у господина Эхеверии что, был собственный голем? Ну, такая вроде машина из глины? Вы не видели?

– О, еще как видел! Ну и страхолюдина была! Идет – земля гудит! Из университета приезжали поглядеть на него.

– А… – Лео хотел спросить, не было ли в друзьях у артефактора какого-нибудь мага или магички, но оборвал сам себя. Сейчас дед на него разозлится и выгонит… Нет, спросить все-таки нужно.

– Простите, Давид, а может быть, ваш хозяин общался тогда с кем-то из малефиков? Ну, то есть, мажиков, как вы говорите. Потом, конечно, случилось это ужасное убийство и война, но до войны… Мог у него быть товарищ… знакомый? Может даже сотрудник, в исследовательских целях?

Судя по базе, голем был немаленький. Вряд ли игрушка, скорее всего – помощник, подвижный ловкий инструмент. Его создатель явно был не из последних магов… и часто находился в этом доме, и жил недалеко. Такой подарок – создать голема, подвесить его на себя, а в пользование отдать другому – делают только для очень близких друзей. Для возлюбленных. Для соавторов.

Оплаты шарфом для ответа на такой вопрос не хватило. Садовник сразу вспомнил, что у него ужасно важные дела, заторопился и выставил Лео вон. Как и предполагалось.

Лео представил себе холодноватый баритон инквизитора, который вечером насмешливо произнесет: «Что же вы, милейший, с таким простым заданием не справились?»

А потом добавит: «Из-за таких, как вы, недотеп, маги и проиграли войну!»

– Послушайте, Давид, может быть, вы знаете, куда другие слуги переехали? – взмолился Лео весьма страстно, потому что дальше в его воображении инквизитор вызывал своих ликторов, и те с хохотом волокли Лео на костер, повесив на грудь табличку «Не справился!». – Тут же, наверное, была кухарка, горничные, няньки, гувернантки? Ну хоть кто-то!

– Разъехались все кто куда, на работу пристроились. Мне-то откуда знать! Это я тут остался, потому как идти было некуда. И не жалею! Госпожа Анна, сестра хозяина, жила на Садовой площади, да только это почти у самой воронки. Там кроме страшил да фузы́[18] нету ничего, даже Надзор не суется. Там такое по ночам бывает, у-у-у! Над воронкой небо светится, всполохи гуляют. И пчел там полно, от такенных! Тучами летают злющие. Не, я туда не ходок, да и тебе не советую.

– А по какому адресу? – безнадежно спросил Лео.

– Садовая двадцать три, что ле. Если не вру. Красного кирпича дом, красивый был, на два этажа.

И правда, идти в центр отчужденной зоны не имело смысла, и Лео отправился по оставшимся адресам. Хорошо бы успеть до темноты.

Еще раз повезти не могло. Все эти хождения оказались напрасны. По первому адресу жила какая-то семья, которая вела себя так, будто и не проживает внутри периметра. У них даже почтовый ящик – зачем он им? – был свежепокрашен. На ухоженном газоне за прочной железной оградой лежали два больших черных валуна, которые при ближайшем рассмотрении оказались спящими ротвейлерами.

Лео храбро позвонил в звонок (работающий!), разбудил собак, но это были не орфы и Лео они не пугали. Узнал у милой хозяйки, что въехали они с мужем сюда недавно, в городе слишком холодно, люди все злые, все по талонам и налоги непомерны, а тут они сами себе хозяева: дрова есть, земля плодоносит, погода, как в раю, говорят, дырку-то малефики прям в рай провертели! А воронка, так что с ней? Не ходи к воронке – никаких страшил не увидишь, а дом и до того пустовал, словно их ждал. Отличный дом, чуть-чуть отсырел только…

Лео поблагодарил и ушел несолоно хлебавши. По второму адресу и вовсе обнаружилась куча обломков кирпича и обгорелые балки, поросшие сорняками.

Не возвращаться же ни с чем! Кроме того, по школе все еще мог рыскать Надзор со своими чудовищными собаками.

Неизвестно, что хуже: воображаемые твари, которые водятся около воронки, или вполне реальные орфы… зубищи у них осязаемы точно! А уж эмэновцы как осязаемы, а особенно их стволы артефакторные…

А стоит ли ему, Лео, возвращаться? Если сам спасся чудом, то какое чудо могло спасти искомое дитя? И было ли оно там вообще?

Лео вздохнул, проглотил горькую слюну – не догадался купить в городе поесть, вот болван! – и, сориентировавшись, зашагал в сторону старого центра.

Чувствуется… еще как чувствуется! Мезла, Сырая Любовь, жестче и пронзительней канденция, но менее ощутима. Если тот сочится, как вода, то мезла летуча, словно ветер, и так же неуловима. Горло и губы онемели, в ушах застучало, в глазах задвоилось и замерцало, сердце принялось то и дело пропускать такт – такого даже в долинах не бывает. Сырая Любовь, не претворенное еще Слово, даже смыслы в нем растворены настолько, что смертному не нащупать. Такого не должно быть в человеческом мире, однако вот оно…

Красный Лев, мама, отец, оба старших брата, кузены и дядья, вассалы домов Гавилан, Мирепуа, Магвайр и Дахаль – больше сотни сильнейших магов, пытаясь вырваться из окружения, проломили Завесу Храма и дотянулись до Хесед в поисках могущества. Это был жест отчаяния. Крайняя мера.

Но удержать его не смогли.

Где-то там – Лео остановился, глядя вдоль залитого солнцем пустого проспекта, – где-то там, впереди, они остались, распыленные, измененные, сплавившиеся, перемешанные с частицами тысяч простецких тел, пошедшие на строительный материал сонму чудовищ, страшных детей сефиры Милосердия.

Лео ничего этого не знал тогда.

Ему было семнадцать лет, он сидел один в Ясенях – отцовом поместье – и лепил голема. Тот получался не очень, особенно если сравнить с шедеврами Виза. Талантов скульптора боженька Лео не отсыпал.

Но он упорно работал, вспоминая, как это делал Визант – а от Византа и сестры его Дисглерио уже полгода не было ни слуха ни духа, их искали, но нашли только мертвую Карисму Фуэнте, которая должна была вывезти юных Кода из Долины Роз.

И Лео гнал панические мысли, словно боялся привлечь неудачу, изматывал себя работой и думал только о том, чтобы удивить друзей, когда они найдутся. А они найдутся, обязательно найдутся! Кристина ищет их, и мама ищет их, и бабушка Берта ищет, а уж они-то найдут, не было еще такого, чтобы Берта с мамой не смогли с чем-то справиться…

Лео услышал шум – в библиотеке активировался стационарный портал, кто-то пришел. Не выпуская раскаленный стек-виргулюм[19] из рук, Лео поспешил туда и увидел. Появился дядя, младший брат мамы – Беласко Гавилан. Левая рука Красного Льва.

– Нашли? – воскликнул Лео, задыхаясь от надежды.

– Что?

Беласко оторопело смотрел на племянника, словно не понимал, о чем тот спрашивает. Его бледное лицо пошло красными пятнами, глаза безумные и практически белые от злости. Такие белые, что словно светились. Рубашка разорвана, но крови Лео не заметил. За дядей из портала выбрался его голем Ду́гал, выглядел он не лучшим образом. Кто-то снес ему с головы половину манипул[20].