Тайная игра

Потом его отыскала собака. Или две собаки.

– Какого дьявола тебя понесло в самый трансцендент, – сказал Артур, наливая себе что-то из заросшего патиной[33] ковшика-черпака в прозрачную фарфоровую чашку. – Ты совсем, что ли, рехнулся?

Лео старался на него лишний раз не смотреть. Задачу «как выдержать больше суток в потоке Сырой Любви и не потерять человеческий облик» Артур решил просто. Он даже не пытался человеческий облик сохранить. Плыл, так сказать, по течению. Когда собака приволокла обеспамятевшего Лео в дом Ллувеллина, тот решил, что все-таки повредился в уме.

Кожа покрыта темной чешуей, как струпьями. Заостренные кончики ушей. Пучок щупалец растет прямо из плечевого сустава, игнорируя малейшие представления о человеческой симметрии. Острые шипы на локтях и предплечьях. Рубашку надеть Артур не потрудился, а вместо пояса небрежно обернул вокруг талии несколько кожаных полосок с артефактными оберегами.

Артур Араниенвен Гриффид Заккарейа Ллувеллин, потомок древнего валлийского рода, стоял около окна своей огромной гостиной, глядя на Лео немигающими глазами с желтой рассеченной узким зрачком радужкой. Человеческого в нем сейчас было не больше, чем в Щелкунчике. Хотя нет – в отличие от Щелкунчика, говорил он членораздельно и стоял прямо, на двух ногах. Хорошо, что на двух.

Огромный пес лежал рядом с ним, на опаленном, затоптанном наборном паркете, добродушно вывалив два языка из двух пастей, и смотреть на него было еще тяжелее, чем на хозяина.

– Это ты рехнулся тут жить, – буркнул Лео. – Посмотри на себя, ты настоящий монстр.

– Ха! Это ты монстров, дружок, не видел. Насколько далеко ты через ульи прошел? Пока копыта не попытался откинуть?

Я прошел сквозь ульи, но отравился. Интоксикация. Похуже, чем ихором Гибуры.

– Насквозь прошел. А что?

– А то. – Ллувеллин прищурил змеиные глаза. – Если б не мой пес, ты бы уже стал тысяча сто двадцать первой правой пяткой голубушки Шанталь. Настоящим, между прочим, монстром, в отличие от меня. Сюда никто не доберется – ни инквизиция, ни Надзор, ни черт в ступе, ни родня.

– Ну конечно! Главное, чтобы родня не добралась. И что за Шанталь? И почему ты не стал тысяча сто двадцать первой пяткой?

– По кочану. Потому, что я миленький. – Артур отпил из чашки, облизнулся раздвоенным языком и поинтересовался сварливо: – Зачем пришел?

Как он, интересно, с таким языком разговаривает? Даже не шепелявит. Лео вскинул голову.

– Тебе не кажется, Арчи, что за тобой должок? Немалый такой должок.

– Да ну?

Красновато-рыжие щупальца на плече заволновались, словно фантасмагорический эполет. Лео со своего места не видел, есть ли у Ллувеллина хвост. Должен быть хвост, раз Арчи миленький и во вкусе Шанталь Шеро. Просто обязан быть хвост.

Лео наклонился вперед, уперев кулаки в колени. Он сидел в кресле с облезшей позолотой, пустившем корни в паркет. От ножек по паркету разбегались поросшие крохотными золочеными грибами узоры, словно ведьминские круги, местами потоптанные и затертые. Лео тряхнул головой, запрещая себе отвлекаться.

– Кто тебя просил нападать на инквизитора? – поинтересовался он, хмурясь. – Ты отлично знаешь, что у меня имелось собственное задание. Ты подставил меня, скомпрометировал всю мою работу и заодно с невестой рассорил.

– Невесты твоей там и близко не было.

– А жучка мне кто прицепил? Скажешь, она сама это придумала? Это, знаешь ли, несколько чересчур, так с противниками поступают, а не…

– Что «не»? Вы с Беласко мне союзники, что ли?

– Но не враги же.

– О, хоть на этом спасибо, а то мне как-то тревожно стало. Кстати, воззвать к совести своей невесты ты можешь напрямую. Дис!

Артур щелчком пальцев отворил высокую белую с позолотой дверь. С бывшей позолотой, теперь она облупилась, разбрелась по филенкам и зажила своей жизнью, смахивающей на шевелящиеся пальчатые лишайники. Из соседней комнаты шагнула Дис собственной персоной, злая, надутая, но с высоко поднятой головой. Одета она была в элегантное, хоть и домашнее платье, а глаза у нее припухли и покраснели. В кулаке она стискивала платочек, словно чью-то шею.

– Вот твоя драгоценная невеста, – усмехнулся Ллувеллин, – решила сообщить мне, что уходит из боевой группы. Да, моя дорогая?

– Не смей со мной так разговаривать! – немедленно вызверилась Дис.

Она двинулась в гостиную, игнорируя Лео, Артура и стул по дороге, через который с легкостью прошла насквозь.

Ну конечно, проекция. С чего бы Дисглерио быть здесь во плоти. Она не миленькая.

– Здравствуй, Дис, – неловко поздоровался Лео.

– Здравствуй. – Она мельком взглянула не него и отвернулась. – Я уже отключаюсь.

– Не хочешь поговорить?

– В другой раз. Артур, деактивируй контур немедленно.

Артур с явным с раздражением щелкнул пальцами, и проекция исчезла – как не было.

– Какие все слабонервные. – Он передернул плечами, взволновав эполет из щупалец. – Как только начинается настоящее дело, бегут, как крысы с корабля.

Вот и хорошо, что она ушла из группы. Просто отлично. Хватит уже на беду нарываться.

– Ты неблагодарен и несправедлив, Арчи.

– Мне некогда нянькаться с вашими тонкими чувствами. – Артур отставил чашку. – Я сражаюсь за выживание нашего вида.

– А простецы что, для тебя абсолютно другой вид?

Ллувеллин молча уставился на Лео желтыми рептильими глазами. Лео вспомнил, что глаза у него не желтые. Другие, человеческие. Темные, кажется, синие. Интересно, он вообще помнит, как выглядит?

Собака зевнула обеими пастями, поднялась и, простучав когтями, вышла из комнаты. Змеиные хвосты волоклись за ней темным веером. Вот, кстати, кто настоящий орф. А не те поделки из ликоев и алеманских полицейских псов, которые слепил на коленке Надзор.

– Ладно, я не за тем пришел, чтобы ругаться, – вздохнул Лео. – И не для того, чтоб спорить. Я искал в простецовой школе ребенка-мага, и я его нашел. Ты мне поможешь его вывезти.

– Держи карман. Какого демона я? Это ваши с Беласко дела.

– Фактотум Беласко не смог выполнить задание.

Артур фыркнул:

– И почему я не удивлен?

– Сам Беласко в отъезде. Время не ждет. Ты должен мне помочь.

– Вывезти простецового мажонка? – Ллувеллин сморщился, словно собрался плюнуть, но все же удержался. – Как тебе такое в голову пришло? Да я и пальцем не пошевельну.

– Не простецового, Арчи. Это сын Ассунты. Рафаэль Нерео Аларих Сантана. Насколько я помню, ты близко знал его мать.

Ллувелин замер. Несколько мгновений пялился на Лео быстро темнеющими глазами, потом отвернулся к окну. Долго не произносил ни слова. На стеклах мерцали крохотные радуги – то ли мелкие трещины, то ли осевшая фуза, то ли паутина.

Лео не стал его дожимать, поднялся, прошел к сложенному из обломков кирпичей очагу, заменявшему атанор. Очаг был сработан прямо посреди гостиной, кирпичи свалены кое-как, и в центре, прямо в воздухе, клубился ком флагестона, синего от переизбытка мезлы.

Лео взял черпак на длинной ручке, подозвал из целехонькой зеркальной горки чистую фарфоровую чашку и налил себе из котла глоток отвара. В котле могло вариться что угодно, любое зелье, но сейчас там был просто чай. Душица, чабрец, мята, неведомо откуда добытые листья и ягоды земляники.

Ллувеллин пошевелился.

– У нее был сын? Откуда ты знаешь? Он сам сказал?

– Его тульпа сказала.

– У него есть тульпа? Воплощенная?

– Даже две.

– Сколько ему?

– Шестнадцать.

Ллувеллин присвистнул. Опять долгая пауза.

Годы считает, похоже. Считай, считай, сын змеи. Лео осторожно выдохнул.

– Значит, Ассунта прятала его, – пробормотал Артур очень тихо. – И от своих прятала. Я не знал.

– Ее полное право, – сказал Лео, качая в чашке ароматный отвар. – Теперь ты знаешь.

– Шестнадцать лет. Две тульпы. У бедной Анны ни одной не было в семнадцать.

Лео поднял глаза на Ллувеллина – тот стоял к нему спиной, опершись о подоконник. Ага, вот и хвост, и потолще, чем змеиный. Вполне себе драконий хвост. Как же без хвоста потомку Мелюзины? И без ядовитых зубов.

– Беласко будет локти кусать, когда узнает, что его фактотум провалил дело, – выговорил Лео, стараясь не слушать лепет совести, – и что мне больше не к кому было обратиться. Но разве я могу отдать истинного мага, хоть и очень юного, Мануэлю де Лериде? Знаешь, что он с мальчиком сделает?

– Знаю, – сквозь зубы процедил Артур, – то же, что сделал с его матерью.

Ах, вот где причины маниакальной ненависти. Лео подлил масла:

– Для начала он уничтожит тульп. Отрежет их от сознания хоста, а то, что от хоста останется, можно будет уже спокойно сдавать в какое-нибудь благотворительное учреждение. Насколько я знаю, у Ассунты хватило сил не позволить сделать такое с собой. Но ее сын…

Ллувеллин коротко хохотнул и обернулся:

– Ну и циничная же ты тварь, дружок, а? Беласко, помнится, жаловался, что у него племянник – рохля прекраснодушная, бессмысленная. Что ж, могу его поздравить с достойным громкой фамилии родичем. Ловко же ты продаешь своего подопечного.

– Не продаю, а хочу спасти. Честно, Артур. Хочу вытащить его из школы. Ради этого я поторгуюсь и с инквизитором. Но начал все-таки с тебя. Лучше пусть он будет у тебя, чем в палате душевнобольных.

Ллувеллин хмыкнул.

– Хорошенького ты обо мне мнения. В жизни никого не заставлял плясать под свою дудку. Кто хотел – тот плясал, кто не хочет, – он дернул подбородком, – тому скатертью дорога. Куда парень… как ты сказал? Рафаэль?

– Рафаэль. Но ему, кажется, больше нравится Эмери.

– Куда Эмери пожелает, туда и отправлю. Захочет к Белому Льву – отправлю к Белому Льву. Захочет остаться со мной – останется.

– Вот это другой разговор. – Лео отставил чашку, – Я рад, что не дошло до торговли. Смотри, нужно, чтобы ты со своими людьми был у школы в оговоренное время, отвлек Санкта Веритас, а я выведу мальчика…