Тайная игра

Мануэль немного помолчал, рассматривая свои руки.

– Тот студиозус рассказал мне о том, как устроен человеческий мир, научил отличать будущее от прошлого, иначе я постоянно путался. Познакомил с христианством и католической верой. Я был очень юн по меркам вашего мира.

– Это и был тот друг, из-за которого вы носите ошейник? – вспомнил Лео.

В висках у него все еще стучало, горло и язык горели, будто он глотнул перечной настойки. Правда, мысли больше не путались, и на том спасибо. Мануэль кивнул, не глядя на Лео.

– Он ни к чему не принуждал меня. Но проповеди были такими впечатляющими. Через полгода совместных странствий я окончательно проникся идеями матери нашей Церкви, принял крещение и явился в Ватикан, желая примкнуть к коллегии иезуитов. Почему-то их устав показался мне наиболее близким.

– Наверное, потому, что Гибура – это все-таки сефира строгости и суровости, – сорвалось у Лео с языка. – Где же больше суровости, чем в девизе «erit sicut cadaver»[31].

– Да, это мне понравилось. Послушание, четкость и ясность целей. Друг был в полном восторге от моего решения.

– И что случилось дальше?

– Так как я явился открыто, окутать все покровом тайны не вышло. Церковное начальство всполошилось. Для начала меня засунули в камеру, исписанную запрещающими знаками – в то время церковники баловались магией еще как, и малефиков среди них было полно, причем убежденных католиков. Потом месяц заседали и дискутировали, есть ли у меня душа, не являюсь ли я диавольским творением, не призвали ли меня случайно из клиппотических миров, и – в конечном счете – как бы меня получше использовать.

– А вы?

– А я молился.

Мануэль утвердил подбородок на сложенные ладони и прикрыл глаза.

Стены наконец перестали пульсировать, и Лео понял, что окончательно пришел в себя.

– В итоге кардиналы ни до чего не договорились и решили воспользоваться моей доброй волей. А ее было очень много. В противном случае я мог эту камеру разнести по камешку. Но я укрощал дух, учился кротости и послушанию, каждый раз вспоминая, с каким жаром и как логично мой друг рассказывал о том, что люди добры, и как стремятся к познанию, и что нужно им лишь чуть-чуть помочь… Я решил, что все это дано мне, чтобы воспитать смирение. В итоге меня стали считать… хм… собственностью Особого Фонда Инквизиции и даже присвоили инвентарный номер. Не слишком большой, четыреста восемьдесят шестой, Инквизиция к тому времени еще не успела нажить так уж много могущественных артефактов и чудесных вещей.

Мануэль не спеша закатал рукав и показал отчетливый серый номер, вытатуированный на внутренней стороне предплечья. Маленькие аккуратные цифры. Лео содрогнулся.

– Со временем я достиг больших успехов на ниве расследований – магия мне всегда была интересна. Несколько веков служил Престолу и в целом был доволен своей жизнью. Но… – он помолчал, – но слишком много разных «но» накопилось, однако сейчас не время и не место их перечислять.

– А чему время и место? – спросил Лео. – Вы же не просто так мне все это рассказываете. Не потому, что захотелось повспоминать.

– Конечно, – согласился Мануэль. – Конечно, не поэтому. У меня к вам предложение, Лео.

Ага, похоже, пришла пора открывать карты. Лео покосился на пустой чайник – у него резко пересохло горло.

– Сперва я думал, что вы, Лео, как и я, охотитесь за артефактом, – продолжал Мануэль. – Но оказалось, что нет. Вы явились в простецовую школу за пополнением поредевших магических рядов, за новыми рекрутами, так? – Лео увидел кривую ухмылку, которая сразу же пропала. – Сильно же вашего брата проредила война.

– За новыми гражданами, – насупился Лео, – за теми, кому все равно не жить среди людей.

– Впервые вижу, чтобы высокие фейские дома подбирали объедки, не нужные простецам. Впервые за четыреста лет.

– Зачем вы так говорите, Мануэль? Злите меня? Зачем?

– Вы забавно злитесь. И вы, похоже, верите в идею единого и могучего государства магов. Как Красный Лев его называл – Магистерий?

– Если ваша вера поколеблена, Мануэль, то это не значит… кх, кх! – Лео даже раскашлялся от возмущения.

Инквизитор поднял ладонь.

– Ладно, давайте оставим споры. Может быть, когда-нибудь в следующий раз мы поговорим о вере, о целесообразности и о всем таком. Сейчас давайте о деле. Итак, вы искали юного малефика среди учеников, и вы его нашли. Это – как вы сказали – Кассий? Рыжий такой, высокий, забыл фамилию…

– Я сказал? – удивился Лео. – Или сами догадались? Определили его?

– Нет, не определил. Я не присматривался, у меня другая задача. – Инквизитор положил ногу на ногу и сцепил пальцы на колене. – К тому же он не инициированный, а каденций свой к чему-то интуитивно приспособил, фона никакого не чувствуется. Чтобы что-то обнаружить, парня тормошить надо, провоцировать.

– Как меня? Кх, кх…

– Вы, кстати, Лео, не особенно провоцируетесь, и это вам в плюс. Слушайте, у вас что, во всем доме воды нет? Как вы тут живете?

– Внизу должна быть. Принести?

– Принесите, а то кашлять затеяли. Спешить нам все равно некуда, а я бы тоже чаю выпил.

– Я возьму фонарик?

Голова уже не кружилась. Прихватив чайник, Лео оставил дверь приоткрытой и побрел вниз по лестнице.

Мануэль не зря отпустил охрану и повез Лео домой. Хотел поговорить без свидетелей… даже на территории Лео. Чтобы ему спокойнее было?

«У меня к вам предложение». Что же он от меня хочет? Или Беласко прав, и Мануэль собрался поймать рыбу покрупнее? Взять, например, в заложники – а он меня скрутит даже без применения магии, голыми руками, – да и отправит Беласко ультиматум… чтобы тот что? Прекратил восстанавливать Магистерий?

Но разве заложника отпускают вот так, свободно, за водой… Он ведь может выскочить во двор – и поминай как звали. Однако Мануэль уверен, что Лео вернется.

И Лео вернется, да.

Внизу, в бойлерной, удалось включить свет – лампа под потолком была забрана железной решеткой, и ее никто не выкрутил. Лео плеснул в лицо холодной воды из-под крана, напился и начал наполнять кувшин. Желтоватый свет едва сочился, в кафельных углах, под трубами, под жестяными раковинами, за огромным подвешенным под потолком бойлером копились тени. Краем глаза Лео уловил движение и повернул голову.

– Доброго вечерочка, – послышалось от двери. – А что это ты, соседушка, Инквизицию в дом притащил? Никак случилось чего?

– Это частный визит, – буркнул Лео, не удивленный появлением соседа. Который, должно быть, шустро спрятался, едва инквизитор переступил порог. – Вам совершенно не о чем беспокоиться.

– Интересное де…

Сосед замолчал на полуслове, покачнулся и рухнул ничком, руки его были плотно прижаты к телу. Лео даже подхватить его не успел. Винкулюм, магические узы, их ни с чем не спутать.

Снаружи, то ли во дворе, то ли на крыше, пронзительно взвыла сирена.

Там, где сосед только что стоял, в слабо освещенном дверном проеме показался широкоплечий высокий парень. Голова его почти доставала до притолки.

– Привет, – сказал Рамон Эскудо, активист Секвор Серпентис и романтический интерес Дис, драгоценной невесты Лео. – Наконец-то ты вылез из норы.