Тайная игра

– Ты и среди магов друзей мог бы завести, – неуверенно сказал Лео.

– Мог бы. Да не захотел. Одни воротят морды от артефактов, мол, фу, это профанация и искажение предназначения магов в этом мире. Если ты маг, то будь добр – используй исключительно собственный канденций, а до абсолюта не дотрагивайся. Другие загибают еще круче и приравнивают аргилус к абсолюту. Мол, делать големов – та же артефакторика, а что некоторые фейские семьи испокон веку создавали големов – так, значит, они испокон веку порченные, и надо вообще пересмотреть, кто по праву хозяин их долин… Третьи спорят о разницах между инволютивными и клипотическими духами, и на какой козе к ним подъехать, и как захомутать, а надо ли это делать – вообще не обсуждается. Четвертые не нашли занятия интереснее, как насмерть бодаться за унификацию изображения системы сефир – в виде дерева или же наподобие десяти вложенных друг в друга яиц, потому что в этом же и состоит смысл жизни. Насчет цвета и оттенка сефир тоже есть вопросы, причем оппоненты демонстративно не разговаривают друг с другом даже на родственных праздниках, которые я, кстати, особенно ненавижу!

Голос Виза, всегда тихий и спокойный, тревожно повысился. Он шумно выдохнул через нос – был бы драконом, спалил бы и верстак, и работу.

– Жаль, – сказал Лео, – жаль, что мы оба не застали кафедру Дагды Гиллеана.

– Да, жаль… Забыл еще пятых, ешкин кот! Которые, как моя драгоценная сестрица, сначала не помнят о моем существовании месяцами, а потом заявляются и просят – сделай-ка нам артефакторной взрывчатки, милый братик, да побольше. И големчиков-самоубийц тоже налепи в комплект к взрывчатке. И тогда мы еще месяца на два про тебя забудем! У нас же там война! Надо побольше народу убить, Красный Лев-то недостаточно ухайдокал!

– Виз, ну не злись на нее.

– Не злюсь. Тоска просто берет. Мало того, что сами не могут в мире жить, так еще требуется, чтобы я делал им эту дрянь.

– Так откажись.

– Ты что, Дис не знаешь? Она вместо голема-самоубийцы сама полезет. И я, конечно, буду виноват, да и вообще… жалко. Сестра, как-никак. Я и так для всех ренегат какой-то. Сижу тут, ни во что не вмешиваюсь. «Ты уж определись, Визант, нельзя всю жизнь голову в песок прятать». В гробу я видал этот ваш «исторический процесс»!

Виз зло ткнул виргулюмом куда-то внутрь глиняной заготовки и выругался – каст для сапфирового глазка встал косо.

– Демоны паскудные, голем у тебя будет с глазами в кучу. Ну да ладно, функциональность он не потеряет.

– Теперь на камбалу похоже. У него точно обзор будет нормальный?

– Точно. Я на нем еще один состав новый испытаю. Будет принимать окраску той поверхности, на которой находится. Он же не самоубийца?

– Ну нет. Я бы хотел, чтобы голем подольше прослужил. Он мне вообще пригодится, не только для этой задачи.

– Прослужит. Осточертело уже расходники клепать, честное слово, у меня тут не конвейер. Сами бы лепили, борцы неутомимые. И хоть бы одна пафосная рожа аргилуса подкинула! Не говори Дис, что ты мне контейнер приволок.

– Не скажу, – улыбнулся Лео.

Виз что-то подстукивал серебряным молоточком, подрезал стеком с петелькой, паял виргулюмом, а Лео прихлебывал остывший чай, грыз каменный сахар и ждал.

Слова Виза были горькими, но отчасти справедливыми. Вот только увы – против столь им ненавидимых исторических процессов не попрешь, дядя прав. Развиваются артефакторные технологии у людей, значит строятся заводы и возникают крупные коалиции владельцев этих предприятий. Потом они начинают торговать с другими странами и к тому же делать артефакторное оружие. Потом им нужен абсолют, все больше и больше – эти их лайнеры и автомобили жрут прорву энергии, – и вот кто-нибудь из влиятельных простецов, отвыкших кланяться магам только за то, что они маги, Дениэл Крид, например, глава Артефактория, задается наконец вопросом: почему мы разрабатываем мелкие месторождения за тысячи километров от наших фабрик и заводов, тогда как в долинах абсолюта завались, и он буквально под рукой?

Что ж, надо отдать простецовым промышленникам должное: сначала они пытались делать предложения. Мол, сколько процентов дохода нужно, чтоб вы позволили разрабатывать долины и пустили туда технику. Случались… смертельные недопонимания.

Лео тяжело вздохнул. Временами хотелось согласиться с Бертой и оказаться вне исторических процессов. Запереться в долине и делать вид, что ничего не происходит.

– Держи, готово. – Виз поставил четвероногого кроху-голема на верстак, и тот бестолково закопошился, поблескивая сапфировыми глазками. Один глаз стоял ровно, а второй криво. – Подвесь сразу на себя, чтоб я не морочился.

– Хорошо, давай. Ого-о, вот это да!

Маленький голем исчезал прямо на глазах, сливаясь с поцарапанной, заляпанной и кое-где прожженой поверхностью. Через несколько мгновений различить на верстаке можно было только пару едва заметных голубых искорок.

– Это не крысарий, – сказал восхищенный Лео, протягивая руку к якобы пустому месту, – это хамелеонарий.

Виз фыркнул.

– Хамелеонарий. – Он попробовал слово на вкус, покачал головой. – Хм, это даже для меня слишком. Нравится?

– Еще бы!

Лео поднял ладонь, разглядывая кроху. Он и правда немного походил на крысу – размерами и формой тела и длинным голым хвостом с лезвием на конце. У него имелись четыре лапы с пальчиками и присосками, а вдобавок к ним две пары манипул на голове. Еще одна – длинная и тонкая, свернутая спиралью, как хоботок бабочки, она пряталась под треугольной пластинкой личины. Если бы не смещенный сапфировый глаз, то лицом голем напоминал бы богомола. А так он напоминал камбалу, что правда, то правда.

– Спасибо тебе огромное, дружище! Ты все-таки гений у нас, тетя Кристина гордилась бы тобой безмерно.

Виз немного зарумянился, глянул на верстак с инструментами и усмехнулся грустно:

– Надеюсь. Я и правда все время думаю, что бы она сказала. Вряд ли бы ее порадовали големы-самоубийцы.

– Ей самой приходилось помогать Красному Льву из-за дяди Фильберса.

– Вот именно. Поэтому ее бы это все не порадовало вдвойне.

– Мой хамелеонарий порадовал бы. – Лео стряхнул голема с ладони, тот повис, уцепившись за палец манипулой, ловко подтянулся и влез обратно. – Смотри, какой шустрый! Кстати, хотел тебя спросить: может, в тетради тети Кристины что-нибудь о картах было?

– О картах?

– О ваших картах. Игральных. Которые она в посылке передала вместе с тетрадью и кучей отвлекающего барахла.

– Погоди. – Виз нахмурил белесые, в рыжину, брови. – Почему ты спрашиваешь о них? Хочешь сказать…

– Да, вплоть до недавнего времени ученики школы продолжали в них играть. С вашей легкой руки. Все эти годы игра не останавливалась.

Виз присвистнул.

– Ого! То есть их сдавали, они собирались, их сдавали заново… и так – сколько? Пять лет уже? И так пять лет. А… А?

Лео глянул в жадные, посветлевшие глаза товарища и покачал головой.

– Несколько дней назад Надзор их обнаружил и сжег. На них что-то было, какие-то чары. По этим эманациям их и отследили.

– Какая жалость, – пробормотал Виз, опустив голову. – Черт, я вот сейчас подумал, это же мамины карты… Она не просто сунула их в коробку для количества, она вложила бумажку с правилами игры. Там было подробно все расписано: какая карта что означает, что означают их сочетания, как передавать, в какой момент сдавать ведущему… Зачем нужно это расписывать, если карты были только балластом?

– И правда, зачем?

Виз придвинул табурет и тяжело сел, сгорбившись и уставившись в пол между своих стоптанных ботинок. Можно было подумать, что он горюет по погибшим памятным вещам, но Лео знал, что это не так. Виз вспоминал и сопоставлял что-то важное, что, может быть, дало бы ответы на некоторые вопросы.

Отправив голема гулять по верстаку, Лео отошел к горелке и занялся завариванием очередной порции чая.

Когда он поставил перед Визом дымящуюся кружку, тот поднял голову и сказал:

– Мама занималась малыми вероятностями, знаешь? Та тетрадь, которую она передала, – это была ее рабочая тетрадь. А колода, как я теперь понимаю, была рабочая модель. Настроечная таблица. Но как конкретно она работала…

– Настроечная таблица? – не понял Лео.

– Смотри. Если немного отодвинуть креационистскую концепцию… впрочем, они не конфликтуют. Смотри, все, из чего состоит сущее, является информацией, колебанием частиц. Божественное Слово – то самое, что было вначале – это информация. Частицы колеблются – передают энергию. Энергия – мезла, в нашем частном случае – канденций. Чем ниже частота – тем объекты плотнее, а чем частота выше – тем обьекты менее твердые. Это как струна колеблется: чем чаще, тем хуже ты ее видишь. И наоборот.

– Это все написано в тетради тети Кристины?

– Не только в ней. В тетради – самые последние записи. Человеческое сознание может охватить только определенное количество колебаний, то есть диапазон частот у него ограничен. Но человек может смещаться туда-сюда по этим струнам. Если человек настроит себя на нужную частоту, он может воспользоваться ее энергией.

– Интересно. – Лео, задумавшись, потер переносицу. – Если так рассуждать, то источник канденция для магии не обязателен. То есть любой простец может стать магом?

– Теоретически да, – кивнул Виз, – а практически – ни разу о таком не слышал. Я говорю немного о другом. Я имею в виду, что все наши инкантации, сигилы, глифы, ритуалы и прочие действия – это камертоны. Иначе говоря, настроечные таблицы. И карты – тоже настроечная таблица, понимаешь? Интересно только, на что она настраивает…

– Хочешь сказать, что карты – это не предмет, а заклинание?

– Похоже, что да. Рабочая модель. Жаль, что теперь уже не проверить. – Виз глотнул чая и решительно отставил кружку. – Давай кое-что покажу? Я ведь работал с мамиными записями. Пока, правда, только фокусы получаются.

– Покажи.

– Мама предполагала, что можно так повлиять на выбор, который мы делаем каждую минуту и секунду, что он станет предсказуемым. Информация, Слово, из которого сделаны все миры, вибрирует, и в этих вибрациях есть паузы, понимаешь?

– Эм-м…

– Неважно, я и сам не до конца. В моменты этих пауз можно определять выбор, чуть менять его. Вот, гляди.

Виз вынул из кармана блестящую золотую крону. Старинную, простецовую. С одной стороны был изображен император Наполеон Седьмой, с другой цифра пять.

– Загадай – орел или решка?

– Орел.

– Теперь кидай. Только не подколдовывай.

Лео бросил монету на верстак. Она перевернулась в воздухе, пришла на ребро, покружилась несколько долгих мгновений и наконец упала.

Орел.

Лео повторил бросок, потом еще раз. Орел и орел.

– Хм… это наверняка мой кисмет.

– Какой кисмет. – Виз коротко рассмеялся. – Ты же его снял, чтобы пристегнуть голема. Бросай еще.

В следующие десять минут Лео выкинул орла тридцать четыре раза кряду и два раза решку.

– Это счастливая монета, – объяснил Виз, – никак не привязанная ни к тебе, ни ко мне, ни к кому-то еще. Не артефакт. Абсолютно самостоятельная. Она немного фонит, но в ней нет чар. Что это, как ты думаешь?