Циклы исторических романов. Компиляция. Книги 1-10

— Отец Финниан, — приветствовала его Морриган, почтительно склонив голову.

— Морриган. — Финниан поднял руку и осенил Морриган крестным знамением, и та склонилась еще ниже и тоже перекрестилась в знак благодарности за благословение.

«Разумеется, именно его она попросила совершить подобное непотребство», — подумала Морриган. Сама Морриган была крепка в своей вере. Именно вера поддерживала ее все долгие годы плена. Она часами думала о страданиях Иисуса Христа и обожаемого ею святого Патрика, который тоже был рабом. Это была одна из тех немногих вещей, которые облегчали выпавшие на ее долю мучения и тяготы.

Она любила всех священников и всю братию монастыря. Они были славными простыми людьми, несмотря на всю свою ученость, набожными и честными. Но отец Финниан был другим. Он представлялся ей загадкой. Во-первых, он отличался немногословностью. Это выгодно выделяло его среди всех остальных, готовых трещать без умолку с утра до ночи, словно они выражали благодарность за то, что им не пришлось принимать обет молчания. Не выказывал отец Финниан и особого почтения к новому статусу Морриган. Прочие, не зная, чем закончится борьба за власть, добивались милостей у всех подряд, но Финниан прибег к другой тактике и, казалось, вообще не искал чьего-либо покровительства.

При этом нельзя было сказать, будто Финниан выказывает неуважение кому-либо. Отнюдь нет. Просто он проявлял сдержанность. Да, пожалуй, именно это слово характеризует его лучше всего. Сдержанность. Он был еще не стар, ему едва перевалило за тридцать, и даже тонзура не портила его привлекательного лица, как и просторный коричневый балахон священника не мог полностью скрыть его мускулистую, развитую и крепкую фигуру. Ирландия была изобильной страной, и монахи отнюдь не страдали от голода, что было особенно заметно по внушительным формам некоторых из них. Но к отцу Финниану это не относилось.

Морриган находила его весьма привлекательным. Иногда он приходил к ней во сне, в непрошеных ночных видениях, что изрядно смущало ее. Но на исповеди она не могла признаться в том, что ее влечет к нему, — на ум ей пришло слово «похоть», вызвав отвращение и испуг. Неспособность признаться в этом грехе и получить отпущение дамокловым мечом висела над нею.

— Я могу сделать еще что-нибудь, отец Финниан? — спросила Морриган.

Монах обвел церковь взглядом, не упустив ни вязанки свежего камыша на полу, ни яркие пятна тканевого убранства, ни свечи, украшающие алтарь. Вот он кивнул, и губы его сложились в некое подобие улыбки.

— Нет, дитя мое. Похоже, ты позаботилась обо всем. Иногда мне кажется, что церковь, как и вся Тара, пришла бы в полное запустение, если бы не ты. — И хотя он похвалил ее, его тон был ничуть не более подобострастным, чем если бы он говорил, к примеру, о погоде.

— Что ж, — заметила Морриган, — церковь преспокойно простояла все те годы, что я пребывала в рабстве у датчан. — И слова эти прозвучали с куда большей горечью, чем она хотела бы выказать.

Она почувствовала, как лицо ее заливает жаркий румянец, но отец Финниан ограничился кивком головы и понимающим взглядом.

— Она выстояла, дитя мое, но далось ей это нелегко.

Сегодня отец Финниан надел белую ризу, а не грубый коричневый балахон, который носил почти постоянно. Среди монахов ордена (принадлежавшего к самым многочисленным в Ирландии, не в последнюю очередь из-за той защиты от не- прекращающихся набегов норманнов, которую обеспечивал форт Тары) отец Финниан был одним из немногих, кто имел высший духовный сан, и в этом качестве он мог проводить таинство бракосочетания. Низ его одеяния промок и был забрызган грязью, и Морриган едва удержалась, чтобы не наклониться и не попробовать оттереть ее.

И тут над их головами зазвонили церковные колокола, призывая всех, кто ждал этого события, — дружинников Тары, ри туата и тех, кто обладал хоть каким-либо влиянием и властью на двадцать миль вокруг, — на свадьбу Бригит ник Маэлсехнайлл, дочери ныне покойного и оплакиваемого Маэлсехнайлла мак Руанайда.

Отец Финниан повернулся к Морриган.

— Время пришло, — проронил он.

«И впрямь пришло», — подумала Морриган.