Последняя игра

— Меня ни для кого нет кроме рейхсфюрера и Кальтенбруннера, — предупредил. — Пусть звонят в Вевельсбург. Я вернусь, ежели что-то срочное.

========== Глава 3. Заговор генералов ==========

Ровной рысью шли гнедые кони по еще жухлой желтой траве. Кое-где проклюнулись зеленые стрелочки. Это Шелленберг отлично заметил, потому что половину дороги смотрел под копыта. Потрепал коня по холке, обернулся к Гелену, ехавшему чуть позади. Ружье генерал держал в руках.

Перед конем мелькнул рыжий хвост. Собаки залились визгливым лаем, бросились вперед. Рейнхард ловко вскинул ружье, но стрелять не стал. Лиса метнулась в кусты, и тогда негромко хлопнул выстрел.

Гелен спрыгнул на землю, подхватил лису за хвост.

— Это вам от меня подарок, Шелленберг. Берите это сокровище. Смотрите, какая еще пушистая, — любовно провел пальцами по шерсти. — Горжетки снова в моде.

Он забросил трупик в сумку на седле шефа политической разведки. Вальтер содрогнулся. В методичности и простом тоне Гелена чувствовалось что-то жестокое, палаческие. Сам же генерал-лейтенант вермахта посмотрел бригадефюреру СС в глаза, про себя усмехнулся — теперь у Шелленберга были нормальные глаза, красные от недосыпа. А по какой причине, Гелен догадывался.

Снова поехали вперед в молчании. Собаки скрылись в кустах, и Вальтер уставился на прямую сухую спину шефа военной разведки. Гелен был теперь первым лицом аппарата абвера после того, как Канарис подвергся опале. Хотя формально его служба была отдельным ведомством в структуре Вермахта.

Глядя на то, как Гелен бодро гоняет лисиц по кустам, Шелленберг почувствовал, как у него самого под теплой курткой выступил холодный пот. Мысли смешались под холодным ветром.

Зачем он вызвал его в Вевельсбург? Зачем ему Штирлиц? Конечно, Макс — честный офицер, предан фюреру, никто не спорит. Первоклассный разведчик. Но какое дело до него Гелену? Переманить к себе? Ну так об этом можно договориться и в кабинете на Беркерштрассе 12 при выключенных аппаратах прослушки. Да и в абвере много таких Штирлицев.

— Вижу, что вы притомились, бригадефюрер, — Гелен развернул коня. — Здесь недалеко охотничий домик. Камин, настоящее баварское пиво, кофе. Найдется все или почти все.

Шелленберг вежливо улыбнулся. Домик обставлен в уютном баварском стиле, немного грубости бревен и провинциальной наивности в виде льняных занавесок и скатерти на столе. Гелен метелкой отряхнул от листьев сапоги, жестом гостеприимного хозяина указал на кресла. Вальтер сел, тут же вытащил из кармана куртки пачку сигарет. Рейнхард протянул ему зажигалку.

Пару минут мужчины молча курили, потом генерал, щурясь на огонь, негромко заметил:

— Пора быть откровенней, Шелленберг. Этой весной с ног на голову перевернулось многое. Если я раньше не мог просто так запросто пойти с вами на разговор, то сегодня это стало возможно. Скажу честно, положа руку на сердце, — и Гелен действительно прижал руку к груди, — я не люблю СС. Особенно ваше СД. Вы прослушиваете каждый наш чих. И не только наш. Я слышал, что Гитлер с подачи Бормана устраивает сильнейшие разносы Гиммлеру за прослушивание партийных органов.

— Это правда, — пробормотал Шелленберг. — Это наша работа.

— Вы умный человек. И сейчас робеете не от того, что я говорю с вами. Боитесь прослушки? Здесь ее нет. Я приказал накануне проверить каждый гвоздь. Боитесь моего доноса? Я не самоубийца. Положение сейчас таково, что нам нужно действовать сообща.

— Это невозможно. Боюсь, что вы будете замараны славой СС. А нас не ждет ничего хорошего.

— Я? Вижу, вы печетесь больше о нашей репутации, чем о своей. Не прислуживайтесь. Скажите откровенно.

— К чему вы клоните? И зачем вам Штирлиц?

Гелен усмехнулся, сжал сухими губами сигарету.

— Вы умеете задавать правильные вопросы. Отвечу последовательно. Как вы знаете, политическая обстановка этой весной изменилась. Фюрер рвется к победе, Германия — к поражению. Мы проиграли войну, и сейчас самое время нам думать о собственной шкуре. Вот в этой папке статистика, — генерал встал, подошел к угловому столику и приподнял салфетку. Он вытер синий кожаный переплет рукавом, протянул ее Шелленбергу. — Это статистика составлена в России. Статистика преступлений СС, совершенных на территории Советского Союза.

Вальтер быстро перелистнул набранные на машинке страницы, вгляделся в цифры. Гелен безжалостно продолжил:

— К зверям они не будут милосердны, не надейтесь. Мы, солдаты, выполняли долг, руководствуясь и принципами милосердия. Вы же, СС, руководствовались жестокостью. Не вы лично, Вальтер, конечно. Но для союзников любые знаки различия, если при них есть руны СС — это СС.

— Я не обольщаюсь, господин генерал. Нас повесят или расстреляют.

— И вы не хотите облегчить свою участь?

— Как? — Шелленберг делано поднял бровь и непонимающе улыбнулся. Гелен удержал себя от усмешки, серьезно произнес:

— Например, продать секреты Рейха, чтобы вам потом сохранили жизнь.

— Это сложно.

Губы Рейнхарда дрогнули, он улыбнулся:

— Да. Легче включить Штирлица в комбинацию, основываясь на шатких подозрениях.

Вальтер Шелленберг побледнел. Видя его волнение, Гелен склонился к лицу бригадефюрера, шепнул:

— Он русский. Это хороший куш для Мюллера. И он это уже сыграл. Поверьте мне, Вальтер. Если не верите, то вот.

Генерал нажал кнопку магнитофона. Сам неподвижно замер у окна, сигарету потушил. Шелленберг с ужасом слушал то Штирлица, то Мюллера, оттягивая воротничок своей рубашки. Лента зашипела. Гелен выключил магнитофон, вставил другую кассету. Разговор Штирлица с самим Шелленбергом. С жалостью заметил, что на лбу начальника 6-го управления РСХА выступил пот, и мягко успокоил:

— Я не передам эти записи рейхсфюреру СС.

Вальтер налил себе из стоявшего перед ним графина в стакан воды, довольно спокойным голосом спросил:

— Что вы хотите?

— Боже! Извините, мой мальчик, но я не думал, что вы настолько развращены. Я не шантажирую вас, — Гелен отошел от окна, взял новую папку. Пару минут молча смотрел на Шелленберга. Прошелся пальцами по темно-зеленым краям папки, задумчиво произнес:

— Скажите, Шелленберг. Мюллер достоин жить дальше?

Вопрос Вальтера застал врасплох. Он помялся, не решаясь сказать правду, потом холодно заметил:

— Нет.

— Да, — генерал усмехнулся. — Когда русские войдут в Берлин, четвертое и шестое управление РСХА в их глазах будет единым звеном. Зверства гестапо спишут на вас, на аристократов Главного имперского управления безопасности — на политическую разведку. И вы будете болтаться в петле рядом с папой Мюллером и другими сукиными детьми. Мюллер ведь валит вас. Штирлиц поможет ему сбежать, а вы останетесь здесь. А у вас ведь равные шансы. Тайные каналы СС открыты и для вас, и для Мюллера. А в итоге…

Гелен быстро пожал плечами. Шелленберг устало произнес:

— Штирлиц не вырвется из рук гестапо. Мюллер связал его убийствами Дагмар Фрайтаг и Вальтера Рубенау.

— Связал? Так развяжем. Почитайте это, бригадефюрер, — сунул ему в руки папку. — Здесь показания бывшего белого офицера Владимира Пимезова, помощника начальника владивостокской контрразведки, бывшего в пресс-группе Колчака вместе с неким Максимом Максимовичем Исаевым. Пимезов любезно подтвердил нам кое-какие факты. А вот Вальтер, да, это вам знакомый Вальтер Ритхоген, нынешний резидент абвера в Румынии, добавил кое-какие подробности.

— Значит, он…

— Всеволод Владимирович Владимиров, — на чистом русском произнес Гелен, отлично овладевший языком за время работы против Союза. — У русских трудные имена.

Шелленберг разложил на столе фотографии, коснулся пальцами виска.

— Невероятно… — чуть помолчал. — Штирлиц (уж позвольте мне называть его так, привык за годы работы с ним) гениальный русский разведчик.

— Вы верно заметили, что он разведчик, а не шпион. Шпион провалился бы в первые месяцы работы, а Штирлиц… — Гелен покачал головой.

— Думаете, он резидент?

— Нет. Он у всех на виду. Ему сложно быть резидентом. Одиночка. Профессионал. Ас. Кто угодно, но не резидент.

— Это невероятный шанс, — прошептал Шелленберг и осекся: — А Мюллер знает все это?

— Нет. Он только подозревает.

— Нужно не дать подозрениям укрепиться. Отвести удар от Штирлица.

У Вальтера заблестели глаза. Гелен про себя усмехнулся, с иронией произнес:

— А вы говорите «Красная библия»… Значит, вы участвуете в комбинации — Штирлиц против Мюллера?

— Да, генерал.

Шелленберг ушел, и Гелен вытащил из-за шкафа запрятанный диктофон. Щелкнул по чуть шершавой кнопке, любовно огладил пальцами пластмассовый черный корпус.

========== Глава 4. Размышления Вальтера Шелленберга ==========

Шелленберг все же простыл. Кутаясь в плотный серый халат поверх домашней кутки, вышел на крыльцо загородней виллы, держа в руках окровавленную газету. Два белых пойнтера подбежали к нему, радостно гавкнули. Вальтер с брезгливостью развернул газету, вытряхнул себе под ноги лисицу.

— Фас! — скомкал бумажные листы. Собаки залились веселым лаем. Белые длинные клыки сомкнулись на пушистой рыжей шкуре. Шелленберг выбросил газету в урну и пошел в дом.

Камин потрескивал. Поленья быстро темнели, только в глубине на зольной подушке мерцали оранжевые угли. Бригадефюрер поворошил кочергой, подбросил березовое полено. Чуть пахнуло дымом. Языки пламени жадно лизнули дерево, вспыхнули сухие серые мшинки на коре, сгорая дотла. Полено занялось, затрещало. Вальтер сел в кресло и взял градусник.

Температуры не было, досаждал лишь насморк.

Проклятый Вевельсбург, подумал Шелленберг, глядя, как отражаются в стекле градусника блики пламени. Поднял взгляд. За окном собаки носились по саду. Снег еще не везде растаял, лежал унылым серым слоем под деревьями. По главной расчищенной дорожке ветер разметывал в разные стороны рыжие комочки. Шелленберг пригляделся, даже привстал — лисья шерсть. Собаки пронеслись белой тенью, вспугнули воробьев в кустах и залаяли уже в дальнем конце сада.

Бригадефюрер опустил шторы, и в угловой комнате сразу стало сумрачно. Лампы он зажигать не стал, поудобней устроился в потертом кресле.

Знобило. Знобило не от простуды, подхваченной на холодном ветре. Знобило от осознания собственного конца. Мысли Шелленберга метались лихорадочно, от предмета к предмету, не останавливаясь ни на чем конкретно. Штирлиц, Гелен, Мюллер, Гейдрих, Гитлер, Гиммлер, гестапо, русские…

Вальтер сжал сухими пальцами подлокотники кресла, рывком поднялся. Раненым зверем заметался по комнате. Угол темно-красного ковра задрался, он задел его мыском ботинка, споткнулся. Ухватился за спинку кресла, чтобы не упасть, чертыхнулся. И сразу стало легче. Сосущая паника на мгновение отступила, но потом снова захлестнула с головой.

Это конец, конец, думал Шелленберг, нервно запахиваясь в халат и снова садясь в кресло. Ты расслабился, Вальтер. Тебя обошли. Не Штирлиц, Штирлиц еще на один шаг позади, он дышит в затылок, но не смеет вырваться вперед как хорошо выдрессированный гончий пес.