Палач Рима

— С его стороны это было бы великой глупостью.

— Думай, как хочешь, но гордость часто бывает слепа. Я унизил его, оставил валяться посреди грязи. Он наверняка убежден, что такое бесчестье требует отмщения, и потому при первой же возможности всадит мне под ребра нож, даже если тем самым поставит под удар куда более важные вещи.

Будучи знаком с Макроном не понаслышке, Сабин был вынужден признать, что опасения брата вполне оправданны.

— Пожалуй, ты и прав, — согласился он. — Я постараюсь, чтобы ты не попался ему на глаза.

— Разве такое возможно?

— Не знаю, но что-нибудь мы придумаем. И прости меня за то, что я не сказал тебе о нем раньше.

— Значит, будут и еще какие-то сюрпризы?

Даже если у Сабина и было что сказать, крик впередсмотрящего не дал ему ответить.

— Триерарх! Пираты!

Веспасиан поднял взгляд. Впереди, на расстоянии всего мили от них, из-за скалы на оконечности острова Кифера показалась трирема и на полном ходу устремилась на два торговых судна.

Раскос бросился к носу корабля, чтобы лучше увидеть, что происходит.

— О. великая Бендис! Помоги мне! — запричитал он. — Рядом пираты, а нас слишком мало, чтобы от них отбиться! На нас действительно лежит проклятие!

— Солнце у нас за спиной: мы находимся в полосе его света. Так что они нас пока не заметили, — произнес Веспасиан. — Самое главное — держаться от них подальше. Думаю, с них хватит того, чем они поживятся на борту двух торговых судов.

— Мы можем проплыть мимо, — ответил Раскос. — Но тем самым мы разбудим их любопытство. Судно таких размеров, как наше, по идее, непременно должно вмешаться. Если этого не сделать, они решат, что либо у нас малочисленная команда, либо мы везем какой-то ценный груз, и потому не желаем рисковать. В обоих случаях он погонятся за нами.

— Может, развернуться и попытаться уйти? — предложил Сабин.

— В этом случае они наверняка решат, что мы напуганы. А поскольку значительная часть наших матросов больна и не могут грести, пираты догонят нас часа через два. Единственный выход — попытаться ввести их в заблуждение. Я велю Гейдресу, чтобы он вооружил моих матросов, и мы поплывем прямо на трирему. Пусть пираты подумают, будто мы идем на таран. Мы же вознесем молитвы богам, чтобы они испугались и бросились в бегство.

— Сколько у вас луков? — поинтересовался Сабин, вспоминая свою предыдущую встречу с пиратами.

— Больше, чем матросов, — ответил Раскос и бросился к Гейдресу, чтобы приказать ему готовить оружие к бою.

Впереди по курсу трирема уже дошла до первого торгового судна. На глазах у Веспасиана через корму полетели абордажные крючья. Крошечное суденышко, дрогнув, замерло на месте, и по переброшенным с триремы сходням на него устремились жадные до добычи морские разбойники. Квинквирема подошла к месту событий довольно близко. По воде до Веспасиана долетали крики несчастных мореходов, пойманных, словно в ловушку, собственным крошечным суденышком. Второе торговое судно продолжало идти прежним курсом.

К тому времени, когда сопротивление на первом судне было окончательно сломлено, матросы квинквиремы и Гейдрес со своими воинами уже собрались на палубе. У каждого имелся лук и, — к удивлению Веспасиана, хотя удивляться было нечему, ибо все до единого были фракийцами, — кривой меч за спиной.

Раскос прокричал команду, и надсмотрщик ускорил ритм. Впрочем, теперь снизу доносился не только бой барабана, но и щелканье кнутов по спинам несчастных рабов, которые и без того гребли из последних сил.

Квинквирема устремилась вперед. Ее огромный таран взрезал волны, взбивая под носом судна белую пену. Она неслась прямо на пиратский корабль. Теперь пираты их заметили и, похоже, в спешном порядке пытались уйти, для чего им пришлось бросить добычу. Остатки команды торгового судна принялись сбрасывать абордажные крючья. В следующий миг трирема с поразительной прытью развернулась на сто восемьдесят градусов, готовая дать бой их квинквиреме. Спасаться бегством пираты явно не собирались.

Поняв это, Гейдрес разделил команду на небольшие звенья, назначив во главе каждого по своему гвардейцу, и расставил по всей верхней палубе, чтобы вести обстрел по пиратскому судну. Рядом суетилась пара матросов, таская мехи с водой.

Магн локтями проложил себе путь в толпе, суматошно заполнившей палубу. Ситалк, Артебудз и Дренис следовали за ним.

— Похоже, эти ублюдки готовы сцепиться с нами лицом к лицу, — спокойно заметил он, вручая Веспасиану и Сабину луки и колчаны, после чего, поправив на спине позаимствованную у мертвого Зилеса ромфайю, занял свое место у борта.

Сабин вставил в лук стрелу и мрачно усмехнулся. Куда только подевалось его недомогание! Стоило ему взяться за оружие, как морскую болезнь как рукой сняло.

— Несколько хороших залпов наверняка отпугнут это отребье, прежде чем они рискнут приблизиться к нам, — произнес он с уверенностью в собственной правоте. Квинквирема тем временем миновала скалу на северной оконечности Киферы.

Теперь корабли разделяло не более полумили. С каждым ударом барабана, с каждым щелчком плети расстояние это продолжало стремительно сокращаться. От волнения во рту у Веспасиана пересохло. Он потянулся к рукоятке меча и, чтобы удостовериться, что тот свободно сидит, наполовину извлек из ножен клинок, после чего вытащил из колчана стрелу. Вокруг него матросы и фракийская стража были заняты приготовлениями к схватке. На палубу опустилась напряженная тишина, нарушаемая лишь ритмичным стуком барабана и щелканьями плети, доносившимися с весельной палубы.

Когда расстояние между кораблями сократилось до двухсот шагов, пираты выпустили недружный залп, однако ни одна их стрела не долетела до квинквиремы. Фракийцы разразились насмешливыми возгласами, правда, без особого воодушевления. Гейдрес крикнул им что-то по-фракийски, и они прокричали насмешки с большим задором.

В следующую секунду пираты обрушили на судно второй залп. На этот раз многие стрелы нашли свою цель, но так как нос квинквиремы качнулся вверх, прорезая волну, то часть стрел отскочила от деревянной обшивки корпуса. Другие постигли палубы уже на излете и почти все впились в палубу. Лишь один матрос упал со стрелой в плече. Впрочем, ее тут же вытащили, а поскольку кровотечение из раны было слабым, он снова занял место в строю. Гейдрес снова что-то прокричал по-фракийски. Матросы вскинули луки и прицелились. Веспасиан, Сабин и Магн последовали их примеру, застыв в ожидании приказа открыть огонь. Гейдрес поднял руку и замер, оценивая покачивание носа триремы.

Как только расстояние составило девяносто шагов, рука резко опустилась вниз, и к вражескому судну устремились пятьдесят стрел. Залп настиг трирему, когда ее нос скользнул вниз, оставляя незащищенной палубу вместе с сотней собравшихся на ней пиратов. Примерно десяток из них упали в тот момент, когда морские разбойники собирались дать ответный залп.

Ритм барабана ускорился, и квинквирема, рванув вперед, пошла на таран. Веспасиан перезарядил лук и ждал нового приказа открыть огонь — уверенный, как и вся остальная команда, в умении Гейдреса правильно рассчитать момент.

Гейдрес дал отмашку, и по его команде все как один выпустили в пиратов стрелы. Увы, их дружное «ура!» оборвал крик дозорного на корме. Радостные восклицания тотчас сменились не менее дружным стоном.

Веспасиан обернулся через левое плечо и увидел, как примерно в миле позади них из-за скалы показалось еще одно судно, которое теперь прямиком шло на них.

Они угодили в ловушку.

— С теми сейчас все равно ничего не сделать, — крикнул Сабин, тотчас оценив ситуацию. — Давайте для начала разберемся с этими.

До триремы оставалось не более тридцати шагов. Очередной взмах руки, и на врага устремился очередной рой стрел. Увы, на этот раз Гейдрес ошибся: большая часть стрел ударилась о корпус триремы, почти не причинив ей ущерба.

Затем Раскос что-то крикнул по-фракийски, и его матросы схватились за борт судна.

— Это приказ приготовиться к бою, — пояснил Веспасиан Сабину и Магну.

— Спасибо, — отозвался Магн, хватаясь за поручень. В отличие от Веспасиана, он так и не научился понимать по-фракийски.

Веспасиан широко расставил ноги и весь напрягся в ожидании носового толчка. Но в самый последний момент трирема отклонилась влево и подняла весла правого борта.

Веспасиан услышал, как Раскос выкрикнул очередной приказ, а в следующий миг их корабль отклонился вправо в попытке обойти трирему. Похоже, капитан пиратского судна предвидел этот маневр. Как только нос квинквиремы описал дугу, он убрал весла левого борта и, со всей силы толкнув рулевые, вернул свое небольшое, более маневренное судно в прежнее положение. Затем почти вплотную подвел его к левому борту квинквиремы, осыпая ту с близкого расстояния стрелами. За этим тут же последовала попытка взять судно на абордаж.

Какую команду отдал Раскос, — был ли это приказ убрать весла или что-то еще, — этого Веспасиан не мог сказать. В любом случае капитан опоздал. Пиратская трирема в буквальном смысле сбрила весла левого борта, обламывая их, словно прутья. Лишь оглушительный треск свидетельствовал о том, что ломаются не тонкие ветки, а массивное дерево. Каждое новое столкновение сопровождалось мощным толчком, от которого и защитники квинквиремы, и пираты попадали на палубу. Внизу раздавались крики ужаса: кричали раненые рабы. От ударов рукоятки весел, к которым они были прикованы, врезались им в лицо, в горло, в ребра, в буквальном смысле вырывая их с их скамей, а в следующий миг ножные цепи, которыми они были прикованы к полу, не менее мощным рывком возвращали их назад. От движения триремы обломки весел выворачивало назад, и те рабы, что имели несчастье погибнуть не сразу, были вынуждены терпеть новые мучения, растянутые цепями до тех пор, пока сухожилия на запястьях не выдерживали и лопались. И тогда несчастным отрывало кисти, которые, словно выпущенный из пращи камень, описывали в воздухе дугу и с омерзительным стуком падали на доски палубы. Видя весь этот ужас, рабы, прикованные у противоположного борта, начинали биться в истерике, которая грозила в любую минуту обернуться общей паникой. Грести они перестали.

Лишившись весел правого борта, квинквирема завертелась на одном месте, отходя от своей мучительницы-триремы, которая продолжала двигаться прямым курсом, обламывая остатки весел. Вскоре ее нос поравнялся с мачтой, и группа захвата из тридцати человек временно оказалась в ловушке. Толчки прекратились, и верхняя палуба застыла неподвижно.

Как будто по сигналу, все тотчас вскочили на ноги, отлично понимая, что если хотят жить, то дорого буквально каждое мгновение. Расстояние было слишком близким для стрельбы из лука, и тогда враги просто бросились друг на друга в рукопашную. Веспасиан выхватил из ножен меч и прыжком устремился вперед, слыша, как вокруг него со свистом рассекают воздух ромфайи фракийцев. Исполненный ярости, он бросился на ближайшего противника. Не имея, в отличие от пирата, щита, он тем не менее левым плечом врезался в обитый кожей деревянный оплон и оттолкнул его владельца назад. В следующий миг, словно молнией, сверкнув мечом, из-за щита замахнулась рука противника прямо на Веспасиана, вынудив его занести свой меч высоко над головой, чтобы затем обрушить его на вражеское запястье. Мгновение, и его клинок полоснул пирата по руке. Фонтаном брызнула кровь. Пират с криком отдернул руку, вернее то, что от нее осталось. Отсеченная кисть с зажатой в ней рукояткой меча с глухим стуком упала на палубу. Быстрый выпад, нацеленный противнику в горло, и крик оборвался. Веспасиан, не теряя зря времени, схватил его щит, присел и огляделся по сторонам. Справа от него Сабин и Артебудз сошлись с противником в рукопашной схватке. Слева Магн и Ситалк, а также Гейдрес со своими фракийцами и остатками команды, словно косцы на пшеничном поле, размахивали ромфайями, прокладывая себе дорогу среди пойманных в ловушку пиратов.