Палач Рима

ГЛАВА 20

— Господин, я и мои братишки здесь! — раздался из толпы голос Магна. Веспасиан обернулся и увидел его рядом с храмом. В окружении своих приятелей с большой дороги тот стоял на нижней ступеньке лестницы. В руках у всех были дубинки и палки. Позади них вверх к Капитолию уходила Гемониева лестница.

— Мне кажется, настало самое время подкрепиться, если ты понимаешь, о чем я.

Веспасиан застыл на месте и с опаской посмотрел на главную лестницу, на которую уже ступила первая шеренга преторианской центурии, во главе которой шагал Макрон. Неужели он не смог переманить преторианцев на свою сторону? И теперь сам ради спасения своей шкуры перешел на сторону бывшего врага? Ответа на этот вопрос у него не было. Зато он точно знал, что в данный момент предпочел бы оказаться под защитой Магна и его «братишек». И он повернулся, чтобы уйти.

— Триумвир капиталис! — рявкнул Макрон. — Подойди сюда, или мои солдаты прирежут тебя.

Деваться было некуда, и Веспасиан был вынужден подчиниться. Макрон положил ему на плечо свою пудовую лапищу и толкнул внутрь храма.

Бледные от ужаса, сенаторы словно окаменели. На их глазах в храм прошествовала когорта преторианцев и по команде застыла на месте.

— Что это все означает, трибун? — выкрикнул Регул, когда Макрон вышел вперед, оставив Веспасиана стоять рядом с первой шеренгой.

— Вы уже проголосовали? — прорычал Макрон.

— И каков результат?

— Я как раз собирался его объявить, когда вы столь бесцеремонно прервали меня.

— В таком случае предлагаю тебе немедленно это сделать, консул.

Сенаторы сбились в кучу, опасаясь, что приняли не то решение. Трион с торжествующим видом поднялся из-за стула. Регул сглотнул застрявший в горле комок.

— Сенату было предложено проголосовать за то, чтобы приговорить Луция Элия Сеяна к смерти через удушение и проклятию памяти, — произнес он и с опаской посмотрел на Макрона. — И я объявляю, что это решение принято, — добавил он дрожащим голосом.

На какой-то миг в зале воцарилась мертвая тишина. Сенаторы ждали, что скажет Макрон. Все боялись даже пошелохнуться. Макрон трижды хлопнул в ладоши.

— Поздравляю вас, Призванные Отцы, в кои веки вы приняли верное решение!

Последовал дружный вздох облегчения. Трион поник.

— Я рад, что ты так считаешь, трибун, — ответил Регул.

— Отныне, консул, ты обращаешься ко мне «префект». У меня с собой указ императора о назначении меня префектом претория, — заявил Макрон, размахивая двумя свитками. — Кроме того, я передаю требование императора наказать этого человека точно так же, как и Сеяна. Центурион, подведите его ближе.

Центурион вытащил из середины центурии молодого человека, чьи руки были скованы цепями. Впрочем, голову он держал гордо и высоко, а в его взгляде читалось презрение.

— Кто это, префект? — спросил Регул.

— Страбон, старший сын Сеяна. Двух младших детей император пощадил.

— В чем его обвиняют?

— В том, что он сын изменника.

— Но мы не можем приговорить его к смерти лишь на основании родства. Это означало бы возвращение к беззаконию гражданских войн.

— Консул, если ты хочешь поскорее завершить это дело, поступай так, как велит император. Если ты этого не сделаешь, обещаю тебе, я доведу до его сведения, почему Страбона были вынуждены казнить преторианцы, а не Сенат.

— Ты не оставил нам выбора, — ответил Регул и вновь обратился к сенаторам. — На голосование выносится следующее: Страбон, старший сын Сеяна, должен разделить судьбу своего отца. Те, кто за, становятся справа от меня, те, кто против, — слева.

Сенаторы остались там, где и стояли. Лишь Трион, поняв, что ему подвернулась возможность обелить себя в глазах Тиберия, поспешил присоединиться к остальным.

— Решение принято единогласно, — печально объявил Регул.

К великому удивлению Веспасиана, центурия преторианцев разразилась ликующими возгласами, которые докатились и до остальной когорты, что ждала снаружи.

Призовите одного из триумвиров! — крикнул Регул, стараясь перекричать шум, который поднялся, как только известие о казни, прокатившись по рядам преторианцев, достигло толп на Форуме.

— Я как раз тут одного нашел, — сообщил Макрон. — Веспасиан. выйди вперед!

Веспасиан вышел и встал перед Регулом.

— Мое имя, консул, Тит Флавий Веспасиан. Я один из триумвиров.

— Я поручаю тебе, триумвир, выполнить волю римского Сената, — строго произнес Регул. — Отведи этого человека в Туллианум и проследи за тем, чтобы он и его отец, Луций Элий Сеян, были немедленно казнены через удушение, после чего их тела должны быть выставлены на Гемониевой лестнице.

В сопровождении двух преторианцев Веспасиан вывел Страбона из храма и повел вниз по ступенькам. Шум на плошали стоял оглушающий. Толпа плебса принялась крушить расставленные по всему Форуму статуи Сеяна.

То тут; то там вспыхивали потасовки, и вскоре кровь уже лилась рекой. Жители города устроили самосуд над Сеяновыми шпионами и доносчиками, как настоящими, так и теми, на кого просто пало подозрение. Магн и его товарищи живым щитом заслоняли Веспасиана от разбушевавшейся толпы, пока он шагал ко входу в Туллианум. Вход в тюрьму охраняла городская стража.

— Страбон! Страбон! Мальчик мой! — раздался поблизости исступленный женский крик. — Что они с тобой делают?

Веспасиан обернулся и увидел заплаканную женщину, тянувшую руки к его пленнику.

— Пропусти ее! — приказал Веспасиан Магну, поняв, что перед ним Апиката, бывшая жена Сеяна. — Она имеет право попрощаться с сыном, — добавил он, сурово глядя на двух преторианцев.

Апиката бросилась на шею сыну.

— Мама, ничего нельзя поделать, — сказал Страбон. Закованный в цепи, он не мог ответить на ее объятия. — Все кончено. Отцу никогда не стать императором, так же, как и мне.

Но почему они осудили тебя? Ведь ты ни в чем не виноват! — стенала Апиката.

— Виноват, мама, еще как виноват. К тому же на месте Тиберия я поступил бы точно так же. У тебя для утешения есть Капитон и маленькая Юнилла. Береги их и уезжай с ними из Рима.

— Нам пора, — сказал Веспасиан, отрывая руки Апикаты от сына.

— Прощай, мама. Обещаю тебе, что умру с честью, — сказал Страбон, целуя мать в лоб. — Помни меня.

Веспасиан повел его прочь.

— Буду помнить, сын мой! — крикнула им вслед Апиката. — И клянусь, я скажу Тиберию, что точно так же, как он отнял у меня сына, его собственного отняли у него.

Веспасиан отомкнул низкую дверь Туллианума и подтолкнул Страбона. Тот на мгновение замер на пороге. В последний раз взглянув на ясное, синее небо и набрав полную грудь свежего воздуха, Страбон пригнулся и шагнул внутрь. Подземелье тотчас дохнуло на них могильным холодом. Веспасиан невольно поежился. Так бывало всегда, когда он входил в узилище.

Помещение было тесным, низким и без окон. Посередине пола располагался люк. В дальнем конце за столом сидели три тюремщика и при свете масляной лампы играли в кости. Как только преторианцы закрыли дверь, они тотчас же вскочили с мест. Магн и его друзья остались стоять снаружи, вместе со стражниками.

— Еще одного в камеру? — спросил у Веспасиана старший тюремщик, осклабившись беззубым ртом и вытирая руки о грязную тунику. Он явно получал удовольствие от своей работы, что Веспасиану казалось омерзительным.

— Нет, Спурий, — ответил Веспасиан. — Ты должен немедленно казнить его вместе с его отцом, — с этими словами он указал на люк в полу.

— Сеянов сынок? Ну-ну, отправим к праотцам сразу обоих. Такого у нас еще не было.

Подручные Спурия захихикали.

Рубим или крутим? — спросил Спурий, разглядывая шею Страбона, как будто перед ним был жертвенный баран. Страбон продолжал стоять с гордым видом, не обращая внимания на омерзительного тюремщика.

— Крутим! — едва ли не выкрикнул Веспасиан, чувствуя, как в душе закипает гнев. — И поживее!

— Это хорошо. Меньше грязи потом убирать, ребятки, лишь чуток дерьма и мочи. Гоните мне пару удавок, и я живо вздерну этого паренька, — с этими словами Спурий поднял люк и сбросил вниз веревку, что крепилась к железному крюку на потолке.

— Прошу наверх, господин хороший, — крикнул он вниз с притворной учтивостью.

Веревка тотчас натянулась; в следующее мгновение, ухватившись за края, из люка выкарабкался Сеян, голый, в одной лишь набедренной повязке.

Хотя на его потное тело налипла солома, от него исходило ощущение достоинства и власти. При виде его Веспасиан едва не отшатнулся в ужасе. Взгляд Сеяна был полон ненависти к своему тюремщику.

— Император и Сенат в конце концов одумались! — порычал он в лицо Спурию. — Я никогда не забуду твоего гостеприимства, жалкий червяк!

— Боюсь, ты ошибаешься, отец, — подал голос Страбон.

Услышав голос сына, Сеян резко обернулся. Перед ним, между двумя преторианцами, закованный в цепи, стоял Страбон. Он тотчас понял, что это значит, и на какой-то миг самообладание изменило ему. Однако затем он кивнул и улыбнулся кривой улыбкой.

— Понятно. Так вот значит, чем все кончилось, — он посмотрел на преторианцев. — И сколько же Тиберий заплатил гвардии, чтобы та предала меня?

Оба гвардейца ничего не ответили, глядя перед собой.

— Ага, стыдно признаться? — усмехнулся Сеян. — Хорошо, попробую угадать. По двадцать золотых каждому?

Преторианцы хранили молчание, отказываясь смотреть ему в глаза.

— Значит, тридцать?

Было видно, что обоим неловко.

Глаза Сеяна от удивления полезли на лоб.

— Так значит, и двадцати не дали. Эх вы, продажные шлюхи.

— По десять золотых, отец, — сообщил Страбон. — Они сами хвастались, пока вели меня в Сенат.

— Хвастались! Хвастались, что получили по десять золотых! Какие-то жалкие двести пятьдесят денариев! — Сеян расхохотался. — Император выкупил свою империю меньше чем за годовое жалованье рядового преторианской гвардии! Вот это покупка! Да за такую цену вскоре любой сможет себе позволить императорский пурпур!

С этими словами он плюнул преторианцам под ноги.

— Ладно, давайте кончать!

Его взгляд упал на Веспасиана. Он тотчас нахмурился и ткнул в него пальцем.

— Я знаю тебя. Сегодня утром ты прятался за колонной в храме Аполлона. Если ты один из триумвиров, то что ты забыл рядом с храмом, где проходило заседание Сената, на котором я должен был получить трибунские полномочия?

— Мне было так велено, — ответил Веспасиан, глядя Сеяну в глаза.

— Кем велено? Макроном?

— Нет, Антонией, — честно признался Веспасиан, не видя смысла скрывать имя той, что сыграла ключевую роль в свержении его пленника.

Сеян улыбнулся мрачной улыбкой.

— Эта старая сука? Так значит, это она, а не Макрон?

Веспасиан кивнул, по-прежнему глядя Сеяну в глаза.

В глазах пленника промелькнул огонек узнавания.

— Я ведь уже видел тебя раньше?

— Верно, видел.

— На стене дома Ливиллы пять лет назад. Ты был в числе тех, что пришли освободить рабыню, личного секретаря Антонии.

— Верно. Я был среди них.

Вы поступили как храбрецы.

Веспасиан продолжал смотреть в глаза Сеяну, как будто слова похвалы его не касаются.

Сеян какое-то время молча смотрел на него. Все, кто были рядом, стояли, не пошелохнувшись, как будто чувствовали, что между этими двумя, триумвиром и осужденным на смерть, возникла некая незримая связь. Веспасиан расправил плечи и гордо вскинул голову. Куда только подевался его страх!