Палач Рима

ПРОЛОГ

РИМ, ноябрь 29 года н. э.

Отрывистый стук, — стук грубых сандалий о влажную мостовую, — отлетал эхом от грязных кирпичных стен темного переулка на Виминале, по которому быстрым шагом двигались две закутанные в плащи фигуры. От первого зимнего тумана, который в тот вечер опустился на город раньше обычного, темная безлунная ночь казалась еще непрогляднее. К туману примешивался дым многочисленных очагов, поднимавшихся в воздух со стороны перенаселенной Субуры, что раскинулась далеко внизу, у подножья холма. Эта смесь дыма и сырости липла к влажным шерстяным плащам, закручивалась вслед шагающим подрагивающими змейками.

Лишь тусклый свет дегтярных факелов, которые эти двое держали в руках, освещал им путь в кромешной тьме городского предместья. Оба знали, что кто-то идет за ними по пятам, однако ни один из них не рискнул обернуться, зная, что это замедлило бы их шаг. Кроме того, в данный момент их жизни ничего не угрожало. Судя по тому, как бесшумно двигались те, что шли за ними следом, это наверняка были вражеские соглядатаи, а не грабители.

Оба спешили, торопливо обходя груды мусора, дохлую собаку, кучи нечистот и даже несчастную жертву уличных грабителей, что лежала, тихо постанывая в луже собственной крови. Не желая разделить судьбу умирающего, они прошли мимо, даже не взглянув в его сторону, и двинулись дальше, к самой высокой точке Виминала. Улицы в этой части холма были шире и кое-где даже охранялись вооруженной дубинками ночной стражей. Однако двое мужчин знали, что им лучше избегать встреч с представителями римского правопорядка, ибо не могли позволить себе такую роскошь, как остановиться даже на миг, не говоря уже о том, чтобы тратить драгоценное время, отвечая на чьи-то вопросы. Именно по этой причине они выбрали кратчайший путь от самого Палатина, даже если путь этот означал опасность для их жизней, идя к Виминалу кривыми переулками Субуры. Зато здесь им не грозило столкнуться с ночной стражей, которая наверняка встретилась бы им, шагай они по широким, освещенным улицам.

Увидев их спешащими по городу в столь поздний час и, главное, без охраны, стражники тотчас заподозрили бы неладное и остановили бы их, чтобы поинтересоваться, кто они такие. А ведь успех их дела зависел в первую очередь от того, насколько быстро они преодолеют этот путь, не привлекая к себе внимания.

Чтобы сбить с толку соглядатаев, они пустились едва ли не бегом, несколько раз быстро свернули налево и направо. Увы, несмотря на их усилия, шаги у них за спиной раздавались все ближе. Теперь они уже были отчетливо слышны среди приглушенных туманом криков, бесконечного грохота повозок, стука лошадиных копыт, что просачивались сюда сквозь туман Субуры, этой клоаки нищеты, болезней и прочих человеческих страданий.

Когда оба мужчины в очередной раз свернули за угол, один посмотрел на второго.

— Думаю, нам стоит взять их, прежде чем мы двинемся дальше, — процедил он сквозь зубы, увлекая своего спутника за собой в темный дверной проем.

— Как скажете, господин, — спокойно ответил второй. Он был старше своего товарища. В подрагивающем свете факела под капюшоном была видна густая черная борода. — Вот только как, по-твоему, мы это сделаем? Судя по звуку шагов, я бы сказал, что их — самое малое — четверо.

По лицу мужчины помоложе пробежала тень недовольства, однако зная своего спутника вот уж четыре года, он давно привык к его почтительному тону. С другой стороны, что в этом удивительного? На то он и раб, чтобы выказывать хозяину почтение.

— Не знаю. Просто накинемся на них, когда они пройдут мимо. — негромко ответил он, вытаскивая из-под плаща меч. Право носить в городе оружие имели только преторианцы и те, что служили в городской когорте. Именно по этой причине двое мужчин старались не попадаться на глаза представителям власти.

Старший из них улыбнулся безрассудству своего юного друга и тоже вытащил меч.

— Самые простые планы обычно срабатывают, но смею ли я, господин, кое-что предложить?

— Что именно?

— Давай, я останусь стоять на этой стороне, держа оба факела, а ты перейдешь на другую, и когда наши преследователи устремятся ко мне, нападешь на них сзади. Думаю, такой маневр подарит нам успех в этой стычке.

Слегка задетый тем, что сам не додумался до такой уловки, молодой человек, однако, последовал совету своего старшего спутника. Вытащив из-за ремня короткий кинжал, он встал, невидимый в темноте заполненного липким туманом переулка, и, зажав в обеих руках холодное оружие, принялся ждать. При этом ему не давал покоя вопрос, как его спутник сумел приглушить пламя двух факелов.

Спустя несколько мгновений на другом конце переулка послышались голоса.

— Клянусь Юпитером, они свернули сюда, — прорычал главарь, обращаясь к своему спутнику, когда оба показались из-за угла. — Им известно, что мы идем за ними по пятам, и они наверняка ускорили шаг… Что за?..

Не успел он договорить слово «проклятие», как воздух прорезал пылающий факел и, воткнувшись ему в шею, прожег полосу в шерстяном плаще и опалил волосы. Еще мгновение, и вся голова превратилась в огненный шар. Мужчина пронзительно вскрикнул и упал на колени. В смрадном воздухе тотчас разлился резкий запах жженой шерсти, обугленной плоти и обгоревших волос. Не успел его спутник сообразить, что происходит, как ему в горло впилось острие меча, а в следующий миг оно уж пронзило ему горло и, наполовину разрубив ему челюсть, вышло через левое ухо. Захлебнувшись собственной кровью и болью, преследователь, прижимая к ране руку, рухнул на землю. Из его горла вырвался долгий и мучительный, почти животный крик, а вместе с криком, смешиваясь с туманом, в стороны разлетелись густые, темные брызги крови.

В следующий миг молодой человек обрушился на двух других преследователей, что шли следом за первыми. Новая угроза, свалившаяся на них откуда-то из темноты, явилась для обоих такой неожиданностью, что они, сами привыкшие исподтишка нападать на своих противников в темных переулках, бросили на землю кинжалы и, освещаемые языками пламени, — это все еще пылал плащ их главаря, — опустились на одно колено, всем своим видом признавая поражение.

— Вы, жалкие трусливые червяки! — презрительно крикнул им молодой человек. — Решили следить за нами? Надеялись перехитрить нас? Кто вас послал?

— Прошу тебя, господин, у нас и в мыслях не было никакого зла, — произнес тот, что был всего ближе к нему.

— Никакого зла? — раздраженно бросил ему молодой человек. — Вот и у меня к вам нет никакого зла.

С этими словами он умелой рукой воина вонзил меч говорившему в грудь, проткнув его насквозь. Не издав даже звука, тот замертво повалился на землю. Его товарищ с ужасом посмотрел на еще один труп и поднял умоляющий взгляд на тех, кого они преследовали. В следующее мгновение, позорно не сумев сдержать мочевой пузырь, он разрыдался.

— У тебя есть возможность остаться в живых, — бросил ему молодой человек. — Скажи нам, кто вас подослал.

— Ливилла.

Молодой человек кивнул. Судя по всему, его подозрения подтвердились.

— Спасибо, — сказал его бородатый спутник, шагнув из темноты из-за спины коленопреклоненного врага. — Но, похоже, мы не можем тебя отпустить.

С этими словами он схватил его за волосы и, дернув голову назад, ловким движением перерезал ему горло. Истекая кровью, последний из четверки преследователей свалился на землю.

— А теперь прикончи его, господин, — сказал бородатый своему молодому спутнику, указывая на главаря, больше напоминавшего стонущую, обугленную массу, лежащую у их ног. — Нам нужно двигаться дальше.

Пройдя без каких-либо приключений еще около четверти мили, они наконец добрались до того места, куда направлялись: к окованной железом двери на улице, населенной ремесленниками-изготовителями ламп, рядом с воротами Виминала. Подойдя к двери, бородатый мужчина трижды в нее постучал, затем выждал какое-то время и постучал снова. Спустя полминуты в двери приоткрылось оконце, из которого выглянуло чье-то лицо, плохо различимое в полумраке.

— Что вам надо?

Оба мужчины стащили с головы капюшоны и поднесли ближе факелы, чтобы спрашивающий мог видеть их лица.

— Я Тит Флавий Сабин, а это Палл, управляющий высокородной Антонии, — ответил молодой человек. — Мы здесь потому, что у меня назначена встреча с трибуном Квинтом Невием Кордом Суторием Макроном из преторианской гвардии по делу, которое касается только вышеназванной госпожи и трибуна.

Окошко в двери захлопнулось, зато сама дверь приоткрылась. Поставив факелы в специальные скобы снаружи стены, Сабин и Палл вошли в крошечную, тускло освещенную комнату, которая, однако, по сравнению с царящим на улицах мраком, показалась им теплой и даже уютной.

На голом деревянном полу стояли несколько складных табуретов и пара столов, на которых мерцали масляные лампы. В дальнем конце, перед занавесом, за которым скрывалась еще одна дверь, стоял простой письменный стол, а на его краях — еще две лампы. Вот и все освещение.

— Трибун сейчас выйдет к вам, — коротко ответил стражник, одетый в форму преторианца, какую те надевают, когда несут службу внутри стен города: черная туника с белой полосой, перехваченная в талии ремнем, и белая тога, под которой с переброшенной через плечо перевязи свисал короткий меч-гладий. — А вы пока сдайте оружие.

Оба нехотя протянули свои мечи и кинжалы стражнику, который, к их досаде, положил оружие на стол, куда они никак не могли дотянуться. Поскольку им не предложили сесть, Сабин с Паллом остались стоять. Преторианец тем временем подошел к прикрытой занавесом двери и, положив руку на рукоять меча, встал рядом с ней, буравя гостей светло-голубыми глазами из-под сросшихся на переносице бровей.

Откуда-то из-за занавешенной двери донеслись сдавленные стоны удовольствия. Голос был женский, и нетрудно было догадаться, что там происходит. Но стражник не шелохнулся даже тогда, когда стоны сделались громче и пронзительнее и в конце концов завершились оглушительным воплем животного наслаждения, который, правда, тотчас оборвался, вернее, его оборвали несколько звонких пощечин. Женщина неожиданно зарыдала, но ее рыдания тотчас же оборвались. Правда, оборвали их не пощечины, а всего один удар, который наверняка лишил ее чувств. Сабин нервно покосился на Палла, но тот сохранял непроницаемое выражение лица, так же, как и стражник. Будучи рабом, он привык к тому, что его воспринимают как предмет мебели, и давно научился скрывать эмоции за маской холодного равнодушия.

Затем чья-то рука резко отдернула занавес в сторону, и стражник тотчас подтянулся и встал навытяжку. Из-за занавеса шагнул Невий Суторий Макрон, высокий мужчина с бочкообразной грудью, на вид лет пятидесяти. Одет он был в одну лишь преторианскую тунику, перехваченную на поясе ремнем. Его толстые, мускулистые руки поросли короткими черными волосами. Такие же черные волосы виднелись и в горловине его туники.

Квадратная челюсть, тонкие губы, холодный взгляд, коротко, на военный лад, стриженные волосы — все это говорило само за себя. Перед Сабином и Паллом был человек, привыкший к власти и всегда к ней стремившийся.