Палач Рима

ГЛАВА 18

— Сенат в полной растерянности, — произнес Пет, бросая Веспасиану тяжелый кожаный мяч. — То Тиберий посылает сенаторам письмо, в котором осыпает Сеяна комплиментами за его безупречную службу, то на следующее утро вмешивается в судебное расследование, которое Сеян затеял против одного из своих многочисленных врагов, и приказывает прекратить дело. — Пет негромко крякнул, поймав мяч, и тотчас же с силой отбросил его назад Веспасиану.

— Не просто прекратить, а полностью снять с ответчика все обвинения.

— При этом он подарил Сеяну жреческий сан, ему и его старшему сыну Страбону, — добавил Сабин, лежа на деревянной скамье. Он был занят тем, что упражнял руки и грудь, поднимая над головой два тяжелых свинцовых шара.

— Верно, — согласился Веспасиан, кидая мяч в Пета с такой силой, что едва не сбил его с ног. — Но одновременно он одарил еще более престижным саном Калигулу.

— И вот теперь ходят слухи, будто Тиберий задумал наделить Сеяна трибунской властью, — ответил Пет, целясь мячом Веспасиану в голову. Бросок достиг цели. Веспасиан покачнулся и упал. Пет расплылся в довольной улыбке. — Это даже в случае отказа от консульства все равно делает его неуязвимым. — С этими словами Пет подошел к Веспасиану, чтобы помочь ему подняться. — Я выиграл, дружище. Счет два один в мою пользу. А теперь пойдем в парную.

Взяв полотенца, они зашагали через огромный атрий бань Агриппы. Правая рука Августа, Марк Випсаний Агриппа построил их пятьдесят лет назад за городскими стенами на Марсовом поле. В банях всегда было полно посетителей, молодых и старых. Под их округлыми сводами кто-то был занят физическими упражнениями, кто-то отдыхал, кто-то предавался беседе, кто-то отдавал себя в руки банщиков и массажистов. И пока посетители предавались неге, на них из полукруглых или прямоугольных ниш в мраморных стенах пристально взирали раскрашенные статуи.

Самой знаменитой среди них, как сообщил Веспасиану Пет во время их первого совместного визита сюда, был «Апоксиомен», работы Лисиппа из Сикиона. Это было четырехсотлетней давности изображение красивого обнаженного атлета, скребком удаляющего масло со своей правой руки. Десять лет назад Тиберий так влюбился в мраморного юношу, что велел перенести статую в свою опочивальню, а на ее место в общественных банях приказал поставить копию. Увы, к собственному стыду, он был вынужден буквально через несколько дней вернуть оригинал назад. Потому что, когда он был в театре, толпа начала скандировать: «Верни нам нашего Апоксиомена!»

Шум в атрии стоял оглушительный, во сто крат усиленный круглой конструкцией стен и высоким куполом: кряхтенье борцов, подбадривающие возгласы болельщиков, дружный смех в ответ на удачную шутку, нарочитые стоны любителей наводить красоту, отдавших себя в руки банщиков, пока те специальными щипчиками удаляли лишнюю растительность у них подмышками, на груди, ногах и даже в паху. К ним примешивались выкрики торговцев, продававших посетителям еду и напитки, звонкие шлепки массажистов, чьи умелые руки придавали упругость телам их хозяев и повелителей — римских граждан.

— В результате никто не знает, то ли им поддерживать дружбу с Сеяном, то ли всячески его избегать, — сказал Пет, когда они через высокую дверь вошли в менее шумное помещение, квадратную комнату с украшенными фресками стенами, в которую через расположенные под самым потолком окна внутрь лились потоки солнечного света. Здесь посетители отдыхали, лежа на кушетках, а если им и делали массаж, то гораздо более щадящий, поскольку теперь это была завершающая стадия банных процедур. Купальщики уже прошли через теплый тепидарий и горячий кальдарий, затем переместились в обжигающий жаром лаконикум и завершили удовольствия погружением в освежающую, холодную воду фригидария.

— Мне кажется, Тиберий нарочно создает эту неразбериху, чтобы изолировать Сеяна и вместе с тем не спровоцировать его на мятеж, ведь Сеян явно не уверен, долго ли ему еще оставаться в фаворе у Тиберия, — предположил Веспасиан, а про себя усомнился, способен ли выживший из ума высокопоставленный затворник на столь тонкую стратегию.

Очередные двери вывели их на теплое октябрьское солнце к округлому бассейну — восемьдесят шагов в длину, сорок в ширину. Вокруг бассейна тянулась мраморная колоннада и ряды каменных скамей, сидя на которых посетители бань отводили душу разговорами и сплетнями.

В дальнем конце бассейна, за колоннадой высился храм Нептуна, построенный Агриппой в знак благодарности владыке морей за свои морские победы — сначала в битве против Секста Помпея, затем при мысе Акций. Однако даже это внушительное сооружение казалось карликом на фоне своего гигантского соседа, Пантеона Агриппы.

— Ты видел его, брат, — отмахнулся Сабин, — он не способен даже на две последовательных разумных мысли. Он утратил и душу, и дух, копаясь в самых темных закоулках своего развращенного сознания.

В следующий момент раздался громкий всплеск, как будто в море упал выпущенный из баллисты огромный камень. Как оказалось, это в бассейн, поджав колени и обхватив их руками, прыгнул какой-то на редкость пухлый толстяк, обдав всех, кто стоял поблизости, фонтаном холодных брызг.

— Невежа! — крикнул Пет, когда голова виновника этого холодного дождя вынырнула из воды. — Давно пора повысить плату за вход. Думаю, это повысило бы и ответственность за поведение.

С этими словами он тем же образом прыгнул в воду рядом с толстяком, — как раз в тот момент, когда тот делал вдох, и теперь бедняга был вынужден фыркать и отплевываться. Веспасиан и Сабин прыгнули в воду вслед за Петом, вторично окатив толстяка водой.

— Думаю, нам никогда не узнать, что это такое, — ответил Пет, стряхивая воду с густых, каштановых волос. — То ли продуманная стратегия, то ли результат неспособности Тиберия думать логично, или же приятное сочетание и того, и другого. Главное, что Сеян напуган, а сенаторы в ужасе, не зная, чью сторону занять, чтобы сохранить свою шкуру.

С этими словами он, ловко лавируя мимо других купальщиков, поплыл к дальнему краю бассейна. Веспасиан и Сабин последовали за ним, причем обоим явно не хватало сноровки.

— А ты? — спросил Веспасиан у Пета, когда они, доплыв до конца, расположились на краю бассейна, свесив ноги в прохладную воду. — На чьей стороне ты?

— В этом и заключается для меня вся красота момента, — с улыбкой ответил Пет. — Как городской квестор я всего лишь выполняю законы. Причем я занимаю столь низкую ступеньку на государственной службе, что никому нет дела до того, что я думаю, главное, чтобы я честно исполнял свой долг.

Веспасиан улыбнулся. В последние несколько месяцев они с Петом стали довольно близкими друзьями, поскольку работали вместе. Вернее, как триумвир капиталис, Веспасиан работал под началом городских квесторов. Неудивительно, что теперь по окончании дня они нередко вместе захаживали в городские бани.

С тех пор как Пет стал квестором и вошел в Сенат, он с удовольствием снабжал Веспасиана последними сенатскими новостями и сплетнями, чтобы затем, с довольным блеском в глазах, подтвердить истинность одних и ненадежность всех остальных слухов. Беседы с Петом помогали Веспасиану, пусть временно, забыть тот страх, который поселился в его душе семь месяцев назад после возвращения с Капри.

Хотя Антония и Калигула утверждали обратное, ему не давало покоя, что один из людей Сеяна их тогда узнал, а ведь за этим может последовать весьма пристрастный допрос. Антония также сказала ему, — во время одного из его редких, однако приятных визитов к ней в дом, — что Сеяну известно о том, что у Тиберия побывала некая депутация, но неизвестно, кто именно и с какой целью, и эта неопределенность не дает ему покоя. Кроме того, по ее мнению, перепады настроения Тиберия были неспроста, и что вскоре за этим последует смертельный удар.

Пет ни разу не спросил Веспасиана, что произошло с ним после того, как он покинул Фракию, или же где он пропадал в течение двух недель марта. По мнению Веспасиана, такое нежелание задавать вопросы объяснялось тем, что в обстановке всеобщего страха и неопределенности было лучше ничего не знать ни о каких заговорах сильных мира сего. Это было весьма разумно со стороны его друга.

Завершив купанием в холодном бассейне посещение бань Агриппы, благоухающие чистотой Веспасиан, Сабин и Пет легкой походкой вышли на улицу и по мраморным ступенькам отправились в сады, посреди которых были выстроены бани. Это было одно из немногих публичных мест в шумном, многолюдном городе, где обычно царили тишина и спокойствие.

— Как поживает твоя маленькая дочка, Сабин? — поинтересовался Пет, когда они не спеша миновали храм Эвентуса Бонуса, бога доброго исхода событий, и оказались в садах. Легкий ветерок приносил с собой ароматы лаванды. С тех пор как в мае родилась его дочь Флавия, Сабин стал чаще проводить время в обществе брата и его друга.

— Вечно хнычет, — пожаловался Сабин. — Клементина подумывает сменить кормилицу.

— Понимаю, у меня самого было то же самое с сыном Луцием, — сочувственно отозвался Пет. — Никогда не мог понять, как женщины такое терпят. С другой стороны, в такие моменты им было чем себя занять, и уже за одно это я бывал им благодарен.

— А вот я, боюсь, выношу все это с трудом. Я уже позабыл, что такое сон. Клементина требует, чтобы ребенок спал вместе с ней, но наш дом настолько мал, что я не могу выделить ей спальню подальше от моей, чтобы до меня не долетал этот вечный плач. Мне оставалось одно — отправить ее на другую половину дома, к рабам, что она наотрез отказалась сделать. Мне же не хватило твердости настоять на своем.

— Обзаведись домом попросторней, — предложил Пет как человек, который явно не испытывал недостатка в деньгах.

— На данный момент это самый большой, какой я могу себе позволить, — мрачно отозвался Сабин. — Поскольку в этом году меня в очередной раз не выбрали в квесторы, мне придется ждать до следующего года, когда меня уж точно изберут в должность и я смогу поправить финансовое положение.

— Верно, но получается, что до следующего года ты сидишь на мели? Почему бы тебе не взять денег взаймы? — предложил Пет. — Лично я в течение пары лет не заметил бы отсутствие сотни тысяч сестерциев. Скажу больше, я даже не стал бы заламывать проценты, скажем, назначил бы всего десять за весь срок.

— Это было бы более чем щедро с твоей стороны, — ответил Сабин.

Веспасиана это предложение просто потрясло.

— Сабин, как ты можешь!

— Что тебя удивляет?

— Начнем с того, что сенаторам не дозволено участвовать в ростовщичестве, а взимание процентов за ссуду есть нарушение этого правила.

Пет хохотнул.

— Веспасиан, дружище. Лично я не знаю ни одного сенатора, кто это правило соблюдал бы, начиная с Марка Красса. В иные моменты в Сенате ему были должны едва ли не поголовно все, а проценты, которые он взимал, попахивали сущим вымогательством. К тому же это частная договоренность между двумя друзьями.

— Но что будет, если ты не сможешь вернуть долг?

— А вот это уже моя забота, — бросил в ответ Сабин. — Тебя это не касается. К тому же, как сказал Пет, это частная договоренность. Если сама идея ссуды оскорбляет твои высокие принципы, то никто не заставляет тебя эту ссуду брать. Я же, со своей стороны, не вижу в этом ничего предосудительного. Да, я хочу жить с комфортом, и в данный момент обстоятельства вынуждают меня воспользоваться предложением Пета, которое я принимаю с благодарностью.