Запад и Восток

Глава 14

Итоги визита Фицджеральда и Квинты в Форт-Смит были ошеломительны. Жители Пото-авеню пришли в изумление, а по прочим улицам города расходились слухи, один причудливее другого.

Впрочем, ничего такого особо страшного.

Во-первых, Бивер уехал в Канзас-сити дорабатывать нефтяной двигатель, а также перебирать на предмет меньшей шумности пишущую машинку. Конкуренты — то есть изобретатели пишмашинок — уже наступали на пятки, и следовало торопиться доводить механизм до ума. Мы коллегиально, всей лабораторией, включая девушек и даже Эла, обсудили все узлы в поисках резервов вящей технологичности и способов погашения шума, был составлен еще один отчет, и оным Биверу надлежало пользоваться в качестве руководства. Кроме этого, Бивер должен был собрать еще три пленочных фотоаппарата и подумать насчет доработки пленки. Увы, но пленка оставалась самым слабым местом. Наконец, Бивер должен был наладить производство станков для сетки по моим чертежам.

— Может быть, туда и Миллера пошлем? — спросил Норман, посмотрев на объем поставленных задач.

— Нет, — ответил Фицджеральд, — Миллер мне нужен на Востоке. В Нью-Йорке готовится техническая выставка, и нам надо будет показать там все, что успеем сделать. И неплохо бы, чтобы Миллер подготовил несколько лекций о своем видении технического прогресса, вроде тех, что он в прошлом году тут у вас в Форт-Смите рассказывал.

Квинте для целей рекламных на той же выставке понадобилось присутствие Шейна в испытательном комбинезоне — было решено показывать не только роудраннеры, но и велодрезину, и веломобили, в том числе и детские, и даже одноколесник — все то, что, на мой взгляд, никакого практического значения не имело. Может быть, инструктора по велотехнике Квинта нашел бы и поближе, но на одноколеснике во всем огромном мире умел ездить только Шейн. Поскольку за работу на выставке Шейну была назначена вполне взрослая зарплата — двенадцать долларов в неделю, Келли не возражал, чтобы его потомок уехал так далеко, но беспокоился, что он там будет больше проказить, чем реально помогать. По сему поводу им была проведена воспитательная беседа, в ходе которой Шейн угрюмо сопел и порой возмущенно восклицал: «Ну, пааа!..».

Мисс Мелори на той же выставке должна была демонстрировать светокопировальную машину, фотоэкспонометр, который мы к ней разработали, а также фотоаппарат и проектор с нашими простенькими фильмами — «Цветок распускается» и анимационных «Приключения червяка» и «Чаепитие игрушек». Собственно, можно было вместо мисс Мелори послать миссис Уильямс, но она отказалась уезжать от Фокса. Мисс Мелори на время выставки тоже была назначена зарплата в двенадцать долларов плюс еще десять лично от Квинты за надзор за Шейном плюс еще два «служебных» платья — скромных, как положено офисной служащей, но элегантных, потому что на выставке мисс Мелори окажется под весьма пристальными взглядами публики. О том, как сочетать скромность и элегантность, Квинта велел пока не размышлять — в Нью-Йорке полно портных, пусть они и думают.

В общем, следующую неделю мы приводили в парадный вид то, что должно было участвовать в выставке от нас: чистили, красили и даже кое-где позолоту наносили (слава богу, в Форт-Смите нашелся гравер-позолотчик, и нам не пришлось осваивать это ремесло). Потом аккуратно сложили экспонаты в ящики, переложили бумагой и соломой, погрузили на пароход, отправили — и начали собираться сами.

Мисс Мелори всем ателье срочно шили дорожное платье и пальто, для чего весь город был перерыт на предмет самых новейших модных журналов, а все магазины — на предмет подходящих тканей. Ибо до тех скромно-элегантных платьев надо было еще доехать, а в дороге позориться нельзя! И хотя, на мой взгляд, дорожный наряд мисс Мелори не отличался какой-то особой роскошью, на него ушли все накопления, которые появились у мисс Мелори за год работы в Форт-Смите. С двадцати долларов в месяц, которые платили в телеграфной конторе, много не отложишь, да и у нас в лаборатории первые месяцы зарплаты были невысокие, это мы только с нового года подняли жалованье девушкам до десяти долларов в неделю.

В назначенный день мы предупредили паромщика, чтобы попросил кучера почтовой кареты притормозить у лаборатории, и приготовились ждать. У почты было что-то вроде расписания, и кучера старались его придерживаться, но мало ли что может произойти в конце зимы на просторах Техаса и Оклахомы. Достаточно сильного снегопада — и все расписание если не летит к черту, то довольно сильно искажается. И если отставание от расписания будет большим — то карета просто не остановится нас подбирать, а прямиком помчится в город, наверстывая минутки. Поэтому мы не то что нервничали: пропустим рейс, так не сильно страшно, через пять часов на Миссури идет почта из Литл-Рока, правда, тут уж нам придется к ванбюренской переправе ехать… или можно подождать завтрашней почтовой кареты, которая снова — то ли остановится, то ли нет. Но все же хотелось уехать без лишней суеты и нервотрепки.

Чемоданчик Шейна стоял наготове среди нашего багажа, а сам Шейн у дороги давал последние наставления Джефферсону. Они-то приближение кареты первыми и заметили. Джефферсон побежал торопить нас, греющихся напоследок в тепле, а Шейн вышел и встал посреди дороги.

Карета малость разогналась после переправы, но с шиком притормозила у лаборатории, кондуктор, приговаривая, что нарушает инструкцию, вместе с Джейком шустро закинул наши чемоданы в багажное отделение, Шейн полез на место на крыше, чтобы продемонстрировать всей молодежи Форт-Смита свою персону: пусть завидуют! — а я подсадил на подножку мисс Мелори, подал ей пухлую сумочку, и полез в карету сам.

— В городе, на остановке, рассчитаемся, — сказал мне в спину кондуктор, а потом обернулся: — Эй, и вы тоже?

— Ага, — послышался голос Дугласа. Карета еще раз дрогнула, принимая в недра багажника что-то еще, и в противоположную дверь шустро просочился наш многоуважаемый писатель. — Мое почтение, господа, — поздоровался он с другими пассажирами и сел рядом с мисс Мелори.

Кондуктор без особого почтения толкнул меня, закрывая дверку кареты, и сам вскочил на место рядом с кучером. Я поспешно плюхнулся на сиденье.

— Здрасте, господа, — буркнул я новым соседям и обратился к Дугласу: — Чего это ты вдруг? Вроде ж не собирался…

— Да я подумал-подумал, — широко улыбнулся Дуглас, — и почему-то завидовать начал: вы там будете по Манхэттену гулять, а я здесь скучаю…

— Какой ты у нас внезапный, — пробормотал я.