КРАСНЫЙ ШАТЕР

Глава четвертая

Я узнала о послании Ре-Мосе еще до того, как официальный гонец прибыл в мой дом. Кия прибежала с известием, что в дверь Менны постучал писец, который ищет повитуху Деннер, и его направили к порогу Беньи. Я с нетерпением ждала письмо от сына. Прошло уже больше года с момента получения прежнего, и я предвкушала, как вечером покажу Бенье черепок со знаками, нанесенными на него рукой моего мальчика.

Я стояла в дверном проеме, пытаясь угадать содержание письма. Но, когда из-за угла в окружении стайки взволнованных детей появился молодой мужчина, я поняла, что автор послания, которое я ожидала, решил посетить меня лично.

Мы с Ре-мосе смотрели друг на друга. Передо мной был совсем незнакомый человек: сейчас он выглядел почти копией Нахт-ре, вот только глаза у него были совершенно отцовские. И все же это был принц Египта, одетый в лучший тонкий лен, в новых сандалиях на ухоженных ногах, с идеально отполированными ногтями. А на груди у него блестел особый знак из золота, свидетельствующий о его высоком положении.

Уж не знаю, что Ре-мосе увидел, взглянув на меня. Мне почудилось, что в его глазах мелькнуло презрение, но возможно, что на самом деле мои страхи были беспочвенными. Я подумала: интересно, заметил ли сын, что я стала выше, словно бы тяжкий груз беды свалился с моих плеч? Но что бы Ре-мосе ни увидел и ни подумал, мы с ним, увы, были чужими людьми.

– Прости мои манеры, – сказала я наконец. – Я просто растерялась от неожиданности. Входи в дом Беньи, и позволь мне предложить тебе пиво и фрукты. Я знаю, что путешествие из Фив по пыльной дороге вызывает жажду.

Ре-мосе покачал головой:

– Это ты прости меня, мама. Я так давно не видел твое дорогое лицо. – Но интонация его была сдержанной, а объятия – быстрыми и неловкими. – Ну что же, я с удовольствием зайду и подкреплюсь.

Я видела каждую комнату его глазами, привычными к просторным покоям дворцов и храмов. И внезапно моя собственная комната, которую я очень ценила за яркую настенную живопись, показалась мне маленькой и пустой, и я была рада, когда сын поспешил пройти через нее дальше. Гостиная была больше и обставлена предметами мебели, которые можно увидеть только в богатых домах и гробницах. Великолепно сделанные Беньей стулья и кровати произвели впечатление и на моего сына тоже, и я оставила его там, когда пошла за пивом и угощением. Кия следовала за нами, с интересом разглядывая красиво одетого незнакомого гостя.

– Это моя сестра? – спросил Ре-мосе, указывая на смущенно молчавшую девочку.

– Нет, – ответила я. – Это внучка моей подруги, она для меня как родная племянница. – Мне показалось, что Ре-мосе испытал облегчение, услышав подобный ответ, а потому добавила: – Боги, похоже, решили, что ты останешься единственным моим ребенком. Я рада видеть тебя в здравии и благополучии. Скажи, ты женился? Я стала бабушкой?

– Нет пока. – Он неопределенно пожал плечами. – Мои обязанности отнимают слишком много времени, некогда подумать о семье. Надеюсь, рано или поздно положение изменится к лучшему и я смогу порадовать тебя, подарив тебе внуков, которых ты будешь качать на коленях.

Но это была не более чем вежливость, весь разговор был насквозь фальшивым. Пропасть между нами оказалась слишком велика. Если бы даже я и стала бабушкой, то внуки оставались бы для меня чужими и я узнавала бы про их жизнь лишь из сообщений, начертанных на черепках.

– Ма, – сказал он, опустошив чашу, – я здесь не только для собственного удовольствия.

Жена моего господина на сносях, и он послал меня сюда, чтобы пригласить лучшую повитуху Египта.

Услышав это заявление, я скептически хмыкнула, и сын поспешил заверить меня:

– Нет, это не преувеличение, ты и правда самая лучшая, в Фивах тебе нет равных. Супруга моего господина дважды не смогла доносить детей до срока, а потом чуть не умерла, произведя на свет мертвого младенца. Все лекари и некроманты оказались бессильны ей помочь, и теперь повитухи боятся приходить к несчастной женщине, считая ее безнадежной. Ее собственная мать скончалась, и бедняжка ужасно боится предстоящих родов. Мой господин очень заботится о своей жене и мечтает иметь от нее сыновей. Ас-наат услышала от служанок о твоих умениях и попросила мужа разыскать чужеземку с золотыми руками, которая когда-то сделала столько добра благородным женщинам Фив. И господин обратился ко мне за помощью, – сказал Ре-мосе. Я заметила, что каждый раз, упоминая господина, он поджимал губы. – Представь, как я удивился, когда узнал, что речь идет о моей собственной матери. Господин тоже был поражен, – усмехнулся Ре-мосе. – В общем, наместник поручил мне отложить государственные дела и отправиться в Долину царей, чтобы пригласить тебя в его дом. Он приказал мне не возвращаться без тебя.

– Тебе не слишком нравится этот человек, – осторожно заметила я.

– Зафенат Пане-ах – наместник в Фивах и любимец царя, – произнес Ре-мосе официальным тоном, в котором, однако, отчетливо сквозила неприязнь. – Говорят, что он великий предсказатель, который видит будущее и читает сны так же легко, как опытный писец разбирает иероглифы школьника. Но он неграмотен, – с горечью добавил мой сын. – Зафенат Пане-ах не умеет ни писать, ни читать, поэтому царь назначил меня, лучшего из учеников Кара, правой рукой наместника. И вот теперь я, не имея возможности даже обзавестись женой и детьми, должен прислуживать безграмотному варвару, который взялся невесть откуда.

При этих словах я напряглась. Ре-мосе заметил мою реакцию и покраснел от стыда.

– О, Ма, я вовсе не имел в виду тебя, – быстро добавил он. – Ты не похожа на остальных, иначе мои отец и бабушка никогда бы не выбрали тебя. В Египте нет матери лучше, чем ты.

Лесть Ре-мосе невольно заставила меня улыбнуться. Он обнял меня, и на мгновение я снова увидела любящего мальчика, который был моим сыном.

Некоторое время мы молча пили пиво, потом я сказала:

– Конечно, я последую за тобой в Фивы. Если наместник царя приказывает мне прийти, то я приду. Но сначала поговорю со своей подругой Мерит, она опытная повитуха и моя правая рука, а потому должна сопровождать меня. И еще мне нужно предупредить своего мужа, плотника Бенью, чтобы он знал, куда я отправляюсь и когда приблизительно вернусь.

Ре-мосе снова поджал губы.

– Для этого нет времени, Ма. Нам следует отправиться в путь немедленно, потому что схватки уже начались и господин ожидает нас. Пошли девочку с известием. Я не могу задерживаться.

– Боюсь, что тебе все-таки придется подождать, – сказала я и вышла из комнаты.

Ре-мосе последовал за мной на кухню и грубо схватил меня за локоть, как хозяин, недовольный непослушным слугой.

Я отстранилась и посмотрела ему прямо в лицо.

– Нахт-ре скорее умер бы, чем позволил бы себе так обращаться даже с дальним родственником, а уж тем более с родной матерью! Хорошо же ты чтишь заветы единственного отца, которого когда-либо знал! Не позорь память этого благороднейшего человека, которому ты всем обязан!

Ре-мосе замер и склонил голову. В нем происходила внутренняя борьба, и на лице его явственно отразилось смятение. Затем сын опустился на колени и низко, буквально до самой земли, поклонился мне в знак раскаяния.

– Я прощаю тебя, – сказала я. – Не тревожься, я соберусь в считаные минуты и мы быстро найдем Мерит и моего мужа на пути в Фивы.

Ре-мосе ждал снаружи, пока я готовилась к поездке, отправляться в которую мне очень не хотелось. Собрав инструменты повитухи и целебные травы, я улыбнулась собственной дерзости: ну надо же, я посмела пристыдить своего влиятельного сына! Куда только подевалась кроткая женщина, обитавшая в саду Нахт-ре?

Мерит ждала меня у порога своего дома, изнывая от жажды новостей. Ее глаза расширились, когда я представила ей Ре-мосе, которого она не видела с детства. Мерит изумленно ахнула, услышав, что предстоит принимать сложные роды у жены самого наместника, но пойти со мной она, к сожалению, не смогла. Три женщины в поселении должны были вот-вот родить, и одна из них приходилась Шиф-ре племянницей. Мы обнялись, и Мерит призвала на меня благословение Исиды и пожелала мне помощи от добродушного бога Беса. Подруга весело помахала мне на прощание.

– Возвращайся с добрыми вестями! – крикнула она, и смех ее следовал за мной по улице.

Бенья не смеялся, провожая меня в Фивы. Они с моим сыном холодно посмотрели друг на друга. Бенья опустил голову, подчеркивая почтение к статусу писца, и Ре-мосе в ответ не менее демонстративно проявил уважение к мастеру, работающему не где-нибудь, а в Долине царей. У нас с мужем не было возможности побеседовать наедине, мы лишь обменялись долгими взглядами. «Я скоро вернусь», – заверяла я Бенью. «Пока ты не вернешься, – говорили его глаза, – мне не будет покоя».

Мы с Ре-мосе пересекли долину, почти не разговаривая. Но прежде, чем мы начали спуск к берегу реки, я положила ладонь на руку сына, дав ему знак остановиться. Обратившись лицом к дому, я бросила на землю пучок трав из своего сада и кусок хлеба из нашей печи, чтобы поскорее вернуться обратно.

Когда мы добрались до реки, уже совсем стемнело, но нам не пришлось ждать утреннего парома. Царская ладья, освещенная целой сотней светильников, ждала нас у причала. Множество весел ударило о воду, и мы стрелой полетели к великому городу, а потом поспешили по его спящим улицам к дворцу наместника, где Ре-мосе оставил меня у дверей женских покоев. Меня провели в комнату, где сидела в одиночестве бледная молодая женщина.

– Ты Деннер? – спросила она.

– Да, Ас-наат, – ответила я, положив кирпичи на пол. – Позволь мне посмотреть, что приготовили нам боги.

– Я боюсь, что и этот ребенок тоже мертв, – прошептала Ас-наат. – И если это так, позволь мне умереть вместе с ним.

Я приложила ухо к ее животу, ощупала лоно.

– Этот ребенок жив, – сказала я. – Не бойся. Он просто отдыхает в пути.

С приходом рассвета схватки стали сильными и регулярными. Ас-наат пыталась держаться достойно, как подобает благородной даме, но природа брала свое и вскоре она уже заходилась в крике. Я велела принести воды, чтобы омыть лицо матери, чистой соломы и лотосов, чтобы освежить воздух; мне помогали пять служанок. «Иногда бедным легче, – подумала я. – Даже если у роженицы нет родных, она наверняка тесно общается с соседями и ее крики привлекают других женщин, искренне озабоченных состоянием „сестры“. А вот богатые окружены слугами, которые боятся прогневать господ, а потому лишь выполняют свои обязанности, держась при этом холодно и отстраненно».

Ас-наат пришлось непросто, но это были далеко не самые трудные роды, которые я принимала. Вскоре после захода солнца она произвела на свет очень худенького, но вполне здорового мальчика, который издал громкий требовательный крик, как только его подняли в вертикальное положение. Ас-наат поцеловала мои руки, покрывая их слезами радости, и послала одну из служанок сообщить Зафенату Пане-аху, что он стал отцом прекрасного сына.

А меня отвели отдохнуть в тихую комнату, где я погрузилась в глубокий, без сновидений, сон.

Я проснулась следующим утром вся в поту; в голове пульсировала боль, а горло горело. Лежа в постели, я зажмурилась от слишком яркого света и попыталась вспомнить, когда в последний раз болела. Но голова буквально раскалывалась, и я снова закрыла глаза. А когда опять их открыла, дневной свет уже почти полностью покинул комнату.