Робеспьер. В поисках истины
- Автор: Анж Гальдемар
- Жанр: Историческая проза
- Дата выхода: 1995
Читать книгу "Робеспьер. В поисках истины"
Голос её звучал так торжественно, произнося эти последние слова, а взгляд сделался таким вдохновенным, что принцу Леонарду стало немного жутко, и он обрадовался, когда кто-то прервал завязавшуюся между ними беседу. Невольно навёртывались ему на память толки, ходившие в городе про эту странную женщину. Рассказывали, между прочим, что она ведёт двойную жизнь и что, кроме общества эмигрантов и всякого рода туристов большею частью иностранного происхождения, поселявшихся здесь за последнее время особенно охотно и среди которых княгиня вращалась на виду у всех, принимая гостей, отдавая визиты и как светская женщина интересуясь политическими и любовными сплетнями, у неё какие-то секретные дела, что она ведёт тёмные и запутанные интриги, водится с неизвестными личностями, проникающими в замок Ротапфель не иначе как ночью, когда никто из городских обывателей не может их встретить.
Старый Фриц, сторож у городских ворот, клялся всеми святыми, что он несколько раз видел этих таинственных посетителей русской княгини. Закутанные с ног до головы в тёмные плащи и с нахлобученными на лицо широкополыми шляпами, они после полуночи направлялись к замку, выходили оттуда только на рассвете и крались вдоль каменной ограды, окружавшей сад, до старого, изувеченного громовым ударом, дуба, и тут один за другим исчезали бесследно, точно сквозь землю проваливались.
Рассказывали также, что ночью в башне, где у княгини была устроена молельня, яркий свет проникал иногда сквозь плохо запертые внутренние ставни и что тогда можно было видеть жестикулирующие тени, поднимающие руки к небу, точно для заклинания. Первое же время по приезде сюда княгини многие слышали пение по ночам из башни, но это длилось недолго; узнав, что соседи интересуются её ночными концертами, княгиня их прекратила и пела только днём, аккомпанируя себе на арфе, большею частью гимны и переложенные на ноты молитвы. Голос у неё был сильный, хорошо поставленный и довольно ещё свежий для её лет.
У входа в город, в то время как сторож, делая исключение из общего правила, отпирал ворота перед знатной иностранкой и её свитой, графиня Паланецкая так нежно взглянула на принца, всю дорогу не отходившего от дверцы с опущенным стеклом, любуясь прелестным личиком, выглядывавшим из неё, что у него не хватило сил так скоро с нею расстаться.
— Позвольте мне проводить вас до дому, графиня, — прошептал он, целуя ручку, которую она всё с той же очаровательной улыбкой протянула ему из окна.
— А вы не устали? — спросила она, лукаво прищуриваясь.
— Я готов идти рядом с вами до конца света, — вымолвил он страстным шёпотом.
Она опять ему, молча, улыбнулась вместо ответа, но ему и этого было довольно, чтоб чувствовать себя вполне счастливым.
Ворота, скрипя заржавленными петлями, растворились, и маленькое шествие, спустившись по узкой и длинной улице между домами с запертыми ставнями на площадь с церковью, фонтаном и ратушей, свернуло в лабиринт переулков, таких узких и запутанных, что человеку, незнакомому с городом, очень трудно было бы из него выбраться, не заблудившись, пока наконец не остановилось у большого дома, стоявшего особняком среди двора, обсаженного старыми каштанами и обнесённого, точно так же, как и сад позади, высокой каменной оградой, утыканной длинными гвоздями остриём кверху.
Огромный сторожевой пёс, залаявший было на весь город, при приближении графини со свитой теперь только рычал, учуяв своих, а по двору, гремя ключами, торопливо шёл к калитке навстречу вернувшейся из гостей госпоже привратник.
Принц Леонард, который встречался с Клавдией только у княгини, в первый раз видел её жилище или, лучше сказать, угадывал его за деревьями, заслонявшими фасад дома. Тут тоже царила полнейшая тишина. Ни малейшего света из дома не проникало сквозь ветви, а на широком дворе, когда Леонард в него заглянул, кроме привратника, не видно было ни души.
«Граф, верно, в апартаментах, что выходят в сад, и, без сомнения, сейчас выйдет на крыльцо встречать супругу», — подумал он.
При этой мысли он невольным движением подался назад.
Не прельщала его мысль с ним здороваться, выслушивать его высокопарные комплименты и слащавые до приторности выражения благодарности за внимание к супруге.
Со множеством мужей имел принц Леонард более или менее неприятные столкновения, с тех пор как ухаживание за женщинами сделалось единственной целью его жизни, но этот поляк, так хорошо умевший скрывать свои чувства и мысли, никогда не проявлявший ни ревности к жене, ни нежности, был ему особенно противен и казался много опаснее самого свирепого тирана и ревнивца. В свободе, которую он ей предоставлял, чувствовалось не доверие, а мрачный умысел какой-то, точно он и ей, и тому, кому она нравится (а кому же могла она не нравиться!), расставлял западню.
Да и вообще всё было в нём загадочно, в этом человеке: его замыслы, общественное положение, состояние.
Уж одно то, что он так заботится о том, чтобы прослыть богачом и знатным вельможей, так выставляет на вид свою близость к русской императрице и доверие, которым она его удостаивает, уж одно это наводило принца на сомнения.
Принц Леонард родился и вырос среди высокопоставленных личностей, сам принадлежал к их числу, и чем ближе всматривался в этого польского графа, тем более убеждался, что имеет дело с авантюристом, очень умным, ловким и опытным, но тем не менее — авантюристом.
Ещё в Париже, где он познакомился с графом в игорном доме, который содержала известная лоретка, а вслед затем представленный на гулянье графине, без ума в неё с первого взгляда влюбился, — ещё в Париже, тревожимый сомнениями насчёт этой загадочной парочки, он осведомлялся про них в министерстве иностранных дел. Но там ничего достоверного ему не сумели сказать.
Бумаги, удостоверяющие личность графа, были в порядке. В одном из солиднейших банкирских домов находилась в его распоряжении крупная сумма, к которой он и не прикасался, выигрывая каждую ночь в карты достаточно на самую широкую жизнь. У него были рекомендательные письма к знатнейшим представителям самой блестящей аристократии, и ему был открыт доступ ко двору. Рассказывали как достоверный факт, что перед злополучным бегством в Варенн несчастная королева два раза назначала ему аудиенцию, длившуюся очень долго, дольше часа, и что каждый раз после этих свиданий он отправлял за границу своего секретаря. Вот что было известно про графа Паланецкого парижской полиции, не без основания кичившейся перед целым светом своею прозорливостью и у которой все иностранцы находились тогда в подозрении, как шпионы иностранных держав и как враги новых порядков, вводимых волею народа во Франции.
За принцем Леонардом, проживающим в Париже инкогнито и с единственной целью веселиться, граф Паланецкий начал ухаживать с первой минуты их знакомства и оказался преполезным, преприятным собеседником, а также удивительно покладистым мужем. Более чем равнодушно, скорее с удовольствием наблюдал он, как принц всё сильнее и сильнее влюблялся в Клавдию.
И тут Леонард услышал серебряный голос графини:
— Будьте так добры, ваша светлость, доведите меня хоть до крыльца, — вымолвила она чуть слышно, в то время как он с лихорадочной поспешностью растворял дверцу.
И прибавила со смущённой улыбкой, запинаясь на каждом слове, краснея и упорно увёртываясь от его взгляда:
— Не смею просить вас к нам зайти... Графа вы не увидите, он до утра будет заниматься в своём кабинете... вам, может быть, покажется со мною скучно?.. Да и поздно... Вас ждут в замке...
— Мне с вами скучать, графиня?! Вы изволите надо мной издеваться! Точно вы не знаете, что для меня нет большего счастья, как быть возле вас, — прервал он её вне себя от радости.
— Так пойдёмте... Мы посидим с вами на террасе... Вы нашего сада ещё не знаете... Я вам его покажу, там есть местечки, которые особенно прелестны при лунном свете...
От возраставшего смущения слова с трудом выговаривались, румянец всё гуще и гуще разливался по её лицу, тонкая ручка, опиравшаяся на его руку, трепетала от сдержанного волнения, а в глазах её, когда она украдкой поднимала их на своего спутника, были мольба и страх.
Уступая страсти, она как будто просила пощадить её.
О как прелестна казалась она Леонарду в эту решительную минуту! Всем своим существом чувствовал он, что она его любит, но любит не как женщина, а как невинное дитя, никогда ещё не испытывавшее восторгов любви и недоумевающее перед наплывом неведомого до сих пор чувства, такого могучего, что ей жутко ему предаться.
От избытка счастья он не в силах был произнести ни слова и мог только молча прижимать к себе дрожащую, похолодевшую ручку.
Свита их куда-то скрылась. Поднявшись по крутым ступеням на высокое крыльцо и прежде, чем войти в массивную дубовую дверь, невидимой рукой растворившуюся перед ними, принц Леонард оглянулся назад: на залитом лунным светом дворе не видно было ни души.