Король Теней

Глава тридцать девятая

Через пять дней после пожара, когда на поместье ДеКеев обрушился короткий летний ливень, доктор Джейкобсон откинулся на спинку стула рядом с кроватью Рубена и сказал:

— Он преставился.

Мак кивнул. Он оторвал взгляд от тела, приобретшего грифельно-серый оттенок. Лицо Рубена было спокойным, как будто он просто спал, и в каком-то смысле это казалось Маку милосердием.

Доктора Джейкобсона вызывали из Лондона в субботу утром, и он находился подле больного все последние дни, ставшие для всего поместья тяжким испытанием. Доктор и Мак проводили часы у постели больного, наблюдая за медленным приближением его смерти. Ничего нельзя было сделать. ДеКей старший так и не очнулся от своего обморока, охватившего его после пожара. Он не мог ни есть, ни пить, а попытки доктора Джейкобсона влить воду через воронку ему в горло приводили только к конвульсиям и вытеканию воды наружу.

В понедельник вечером, когда они сидели в комнате больного и прислушивались к его неглубокому дыханию, доктор открыл свой чемоданчик и достал маленькую бутылочку, наполненную мутной белой жидкостью.

— Если вам угодно, — начал Джейкобсон, — я несколько раз был свидетелем подобного состояния. Без пищи и воды — особенно без воды — он очень скоро покинет нас. Сейчас, говоря это… я просто хочу дать вам понять, что я видел пациентов, которые проходили через это испытание мучительно, и для их домочадцев это было настоящим адом без надежды на улучшение. Вы ведь понимаете, что он не поправится?

Надежда, которая теплилась в душе Мака, сморщилась и посерела. Он понял, что никакой помощи ждать не приходится.

— Понимаю, — бесцветно произнес он.

— Я предлагаю вам подумать. — Джейкобсон поднес бутылочку к свету лампы. — Вот эликсир, приготовленный из растительных компонентов, который я — с разрешения скорбящих семей — использовал, чтобы облегчить страдания и больного, и его близких. Немного этого снадобья должно попасть на язык, чтобы в течение часа Небесный сон принял своего путешественника.

— Это яд, — вяло сказал Мак.

— Скорее бегство от всех бед. В моем опыте работы с такими случаями я видел, как тело начинало выгибаться и корчиться… и, полагаю, это не та картина, которую хочется запечатлеть о своем близком человеке в памяти. Честно говоря, я не знаю, как долго протянет Рубен, прежде чем… — Он замолчал и не стал доводить мысль до конца. — В любом случае, я оставляю выбор за вами.

— Выбор за мной, — повторил Мак. Он протянул руку и положил ее на лоб Рубена. Его тело уже казалось легким и холодным, от него веяло открытой могилой. — Нет, — решил он после минутного размышления. — Не сейчас. Я… не хочу в будущем мучиться совестью за то, что принял такое решение.

— Конечно. Как пожелаете. — Джейкобсон убрал бутылочку. — Это всего лишь один из вариантов, и я счел своим долгом рассказать вам о нем.

После еще двух мучительных дней Рубен ДеКей испустил дух: посеревшее тело задрожало и издало звук, похожий на бессильный вздох. Тогда все и закончилось.

Он был похоронен рядом с могилой Эстель, прямо в центре тренировочной трассы, где они провели множество счастливых часов, наблюдая за лошадьми. Мак отправил гонца к Ричарду Герральду с просьбой найти любые доказательства, которые помогут назвать имя монстра, совершившего это злодеяние. Хотя имя было ему прекрасно известно, ему все еще требовались доказательства, которые он сможет предоставить суду.

Мак ждал.

Текли дни, и его мир менялся. Гоночный сезон продолжался, и Паудеркег стал обладателем большинства трофеев и наград, разыгранных по итогам сезона в сентябре.

Мак отклонял приглашения на вечеринки, танцы и ужины. Он оставался в доме, рассеянно занимался делами и не желал никого видеть. Он ел в одиночестве, а Харди часто заставал его смотрящим в камин, будто в состоянии транса.

Внутренне Мак тоже менялся. Радость его жизни попросту исчезла, и как ни пытался он вернуться в страну живых, у него это не получалась, потому что большая часть его души умерла, и он впал в такое же отчаяние и гнев после смерти лошадей и своего отца, в каком пребывал Немезида после смерти своего любимого наездника и тренера Эндрю Гленнона.

Но Немезида попросту не мог понять, что случилось с Эндрю, а Мак в отличие от него прекрасно знал, кто сжег конюшню, убил Рубена и разрушил все. День за днем, неделя за неделей, час за часом он пребывал в кошмаре, снова и снова проживая ужас той ночи. Единственное, что могло его удовлетворить, это такая же мучительная смерть «джентльмена» Джайлза Бакнера от руки последнего оставшегося в живых ДеКея.

Как можно было позволить такому черному злу разгуливать по земле? А вдруг в следующем сезоне Бакнер задумает сжечь кого-нибудь еще? Видя, какого успеха добился этот монстр, не выползут ли другие такие же чудища из своего укрытия, жаждая осквернить мир еще больше?

Он мог бы повторить свое злодеяние, — думал Мак. — Да. Определенно, мог бы. И я мог бы кое-что сделать во имя всех оставшихся в целости конюшен… во имя всех лошадей, которых Бакнер еще не посмел уничтожить. Но… нет. Пока нет. Нужно дать Ричарду Герральду поработать.

Наступил март. Мак стал настоящим отшельником, уволив Харди и других работников. Конюшни ДеКеев все еще лежали в руинах, тренировочная трасса заросла, а в поместье не осталось даже коз. Одним из унылых мартовских дней Мак получил послание от агентства «Герральд».

В нем Ричард писал, что он, наконец, нашел кое-кого, кто мог бы дать показания о причастности Бакнера к поджогу. Некто по имени Силки Соул. Этот человек был обычным преступником, имевшим дело с «Тремя Углами». За определенную плату он был готов выболтать то, что слышал, но он требовал, чтобы его вывезли из Лондона, как только информация будет записана с его слов. Увы… за день до того, как Соул и Герральд должны были встретиться, осведомитель был убит выстрелом в голову средь бела дня, когда пил эль в таверне «Кривой сучок» в Уайтчепеле, а все свидетели убийства внезапно «оглохли», «ослепли» и «чересчур захмелели».

В результате, как писал Герральд в своем сообщении, будет очень трудно (если не невозможно) связать Бакнера с поджогом конюшни ДеКеев, поскольку «Три Угла» пронюхали о расследовании, и теперь каждый, кто посмеет открыть рот, быстро обнаружит себя в гробу, если ему вообще посчастливится иметь гроб.

Мак в ответном сообщении поблагодарил Герральда за работу и пообещал выплатить ему причитающийся гонорар.

В ту же ночь, сидя перед камином, пока злой ветер бушевал по дому и раздувал угли мрачных воспоминаний, Маккавей ДеКей решил, что возьмет правосудие в свои руки и убьет «джентльмена» Джайлза Бакнера.

Пришло время продать бизнес, так как у ДеКея больше не было к нему страсти.

Март расцвел, за ним пришел апрель, который неспешно перешел в май. Адвокат по недвижимости завершил сделку, и компания по производству свечей и ламп стала семейной историей. Однажды в середине мая, когда протрубили трубы и флаги развились над полем скаковых лошадей где-то в другой части страны, хозяин поместья ДеКей после долгой прогулки и часа, проведенного в компании бутылки портвейна, принял решение, что поместье также нужно продать. Требовалось купить участок земли на лондонском кладбище и перенести туда останки своих матери и отца вместе с их мемориальными камнями. Что касается ямы, где были зарыты остальные кости… она давно заросла и покрылась сорняками. Если кто-то, кто купит это поместье, однажды увидит здесь призрачных лошадей, скачущих по тренировочной трассе, он, наверняка, подумает, что лошадям здесь были рады больше, чем людям.

Так тому и быть.

В первых числах июня Мак приобрел небольшой дом на юге Лондона, примерно в часе езды от поместья «Титан Партнершип». Через три дня после того, как он поселился в Лондоне, он отнес отцовскую коробку с пистолетами оружейнику и спросил, что можно сделать, чтобы они стали более смертоносными.

— Более смертоносными, сэр? Я… не понимаю, — сказал оружейник.

— Одного выстрела из каждого пистолета недостаточно. Если оснастить их вторыми стволами, можно ли заставить их стрелять двумя пулями сразу?

— Ох… что ж… нет, сэр, эти пистолеты — нет. Они просто прекрасны. Дайте подумать… у меня есть несколько пистолетов, которые будут работать, как вы сказали.

— Я хочу воспользоваться этими, — отрезал Мак. — И только этими. Что вы можете мне предложить?

Оружейник, не торопясь, осматривал пистолеты. Наконец он сказал:

— Подпружиненные штыки.

— Прошу прощения?

— Я могу закрепить подпружиненные штыки под стволами. Они будут утоплены в металлические оболочки. Уверен, я смогу поработать с этими спусковыми крючками. Половинное натяжение — и пружина будет отпущена, штык выдвинется примерно на четыре дюйма и станет острым, как кинжал. Следующее нажатие запустит пулю. Я сделал такие же пистолеты в прошлом году для члена парламента, который почувствовал, что в свете повышения налогов ему грозит опасность.

— Сделайте это, — сказал Мак с непроницаемым лицом и напряженными губами. — Чем быстрее, тем лучше.

В карете, возвращаясь в свой новый дом, которому, судя по всему, была уготована судьба стать таким же мрачным, как и предыдущий, Мак смотрел в окно на городскую жизнь. Он задумался, как она мелка и глупа: все эти люди, которых он видел в окно, понятия не имели о коварной трясине, лежащей у самых их ног. В своих ничтожных хлопотах они не понимали, что могут запросто угодить в нее. Торговец цветами, предлагающий свои товары прохожим… ребенок, идущий за руку с матерью и отцом… все эти люди живут в иллюзии безопасности. А тем временем реальный мир был подобен рою прожорливых жуков, с безжалостностью пережевывающих структуры общества, которое легко может быть низвергнуто в яму отчаяния.

Мак подумал о том, какими глупыми были вечера и балы, что устраивались в поместьях хозяев призовых лошадей, и удивился тому, какое значение он сам прежде придавал этим событиям. Скучные улыбающиеся лица… бессмысленные светские беседы… фальшивый смех, поднимавшийся из болота зависти… Мак хотел, чтобы все эти самозванцы чувствовали себя такими же раздавленными, как и он, но при этом, подобно ему, не могли пролить ни слезинки из высохших глаз.

Единственное, что имело для него сейчас значение — разум крутился вокруг этой мысли денно и нощно, утопая в серой меланхолии утра — это смерть монстра, который уничтожил его отца. Эта мысль отнимала у него аппетит и сон: с июня Маккавей ДеКей сильно похудел, лицо осунулось, глаза запали. Движения были резкими от сдерживаемой ярости, которая сидела в нем, как пружина в пистолете, готовая выпустить смертоносные штыковые клинки.

Через две недели — после того, как прибыли улучшенные пистолеты — он переоделся, сделавшись похожим на обычного рабочего, надел широкополую шляпу, купленную у торговца, продающего одежду мертвецов, и отправился в поместье «Титан Партнершип» на арендованной лошади. Пистолеты покоились в его седельной сумке.

Он добрался до поместья после десяти часов утра и нашел позицию на лесистом склоне, где смог спрятать лошадь и скрыться сам, чтобы осмотреть местность через подзорную трубу на расстоянии около полумили.