Лютица

— а рейд в Византию был чистой воды обманом венецианского подлеца. Так, где же был мой вклад в это мерзкое дело? Скажите мне великий и разумный грек? Вы же грек да?

— да, я грек! А вы что-то против греков имеете?

— в отличие от вас нет!

— ну хоть в этом есть крохи вашего благоразумия! А что там даже был венецианский дож? — округлив глаза, спросил Дионисий.

— а как же! Эта старый хрыщ, эта неумирающий сатана, этот бессмертный антихрист! Который никак не сдохнет! Вы знаете, сколько ему лет? — спросил Симон.

— мне ведомо, что он стар, но года его я не удосужился считать! О нём ходит слава и легенды в кругах торговцев по всему миру!

— ему 91 год! Это худший человек на всей земле! Подлец, которому невозможно найти равных! И этот мерзавец вертел Балдуином как марионеткой, который владеет громоздким войском.

— в это сложно поверить, человек не может дожить до такого возраста! В наши дни люди до сорока лет едва доживают!

— да что вы говорите! Он продал душу дьяволу за корабль золота! — пырхнул Симон. — Глядя на вас я бы сказал, что вам далеко за пятьдесят лет!

— великий Ахилл! Я что так старо выгляжу? — ужаснулся грек.

— ну, вы не свежий фрукт, мой грецкий визави!

— вы тоже не майский цветок французский наглец!

— попрошу! Я ещё молод и на многое сгожусь в отличии от вас!

— может быть мы ещё посчитаем у кого больше любовниц? А? — распалился грек, меряясь достоинством с Монфором.

— нет уже. Меня дома ждёт жена, я хоть и ого-го, но заниматься такими измерениями не буду при людях. И вообще! Вы достали меня Дионисий! Я не могу больше с вами беседовать без кубка вина!

— а какое вино вы пьёте? — прищурив глаз спросил грек.

— только лучшее! У меня на родине в Тулузе лучшее вино во всей Европе, никто с ним не сравнится!

— ха ха ха! — засмеялся Дионисий. — Вы мой дорогой друг ещё пожалеете о своих словах!

— с чего бы вдруг? — поправляя свою шевелюру, спросил Симон.

— потому что, когда вы попробуете моего вина, что я сам делал с грецких сортов винограда, вы быстро забудете вашу бурду! — гордо заявил Дионисий.

— вы же двадцать минут назад хотели нас прогнать среди ночи, а сейчас уже предлагает мне выпить вашего вина? Странный вы человек Дионисий!

— ничего подобного! Я только докажу вам, что ваше вино это дешёвое пойло, что бы вы вернувшись домой, вы вспоминали Грецию и мечтали о её вине до конца своих дней! А потом можно и прогнать вас!

— все греки ненормальные! — закричал Монфор…

Монахини тоже начали вести диалог с Радкой и расспрашивать друг о друге всякие подробности, пока все не достигли дверей дома.

— а вот и моя цитадель! Моя обитель цитрусов и сахара! — похвастался грек перед Симоном, сияя как ночная звезда.

— неплохой домик, жаль, что его придётся продать.

— с чего бы это вдруг? Вы что замышляете что-то против меня?

— нет. Мне нет дела до вашего дома.

— тогда в чём смысл ваших слов?

— я вам это расскажу, только когда поем!

— ну ладно гадкий француз так и быть!

— со словами полегче, за оскорбление можно и шпагой схлопотать!

— у меня есть дома охрана из пяти солдат, даже не думайте на меня нападать!

— а вы думайте что говорите, прежде чем открываете рот! — помахав пальцем, сказал француз.

Вся делегация завалилась в гостиную, которую они быстро заполнили собой. Стульев было десять штук, поэтому хватило на всех. Услышав шум снизу, в гостиную спустилась мать Любомира весьма озабоченная незнакомыми голосами. Оказавшись внизу, она едва не столкнулась лбом с Марией, которая напросилась помочь Радке разобраться с едой.

— ой извините, меня… Я Мария, а вы? Ох, я забыла что мы в Болгарии, вы, наверное, не знаете латыни? — замешкавшись, перебирала пальцы от нервов девушка.

— я знаю латынь девушка. — Надежда была удивлена, откуда здесь вообще взялись монахини. И рыцари… Которых она увидела краем глаза, двое из них сидели за столом и беседовали с хозяевами дома. — Меня зовут Надежда, и я мать Любомира.

Увидев свою мать, Любомир встал и сказал всем присутствующим.

— извините, я совсем забыл сказать, что с нами живёт моя мама, прошу вас чтить и уважать, её звать Надежда. — он подошел к матери и прошептал. — Я вам всё объясню позже.

Надежда была в растерянности, не понимая, что здесь вообще происходит, но атмосфера в гостиной была спокойной, и никто не выглядел враждебно. Только огромный здоровяк, который имел не свойственно красивое лицо, внушал некий трепет. Этот же рыцарь заметив взгляд женщины немедленно поднялся задев край стола коленом, от чего тот пошатнулся в сторону.

— извините меня за неуклюжесть! — извинился он перед всеми вокруг и подошел к матери Любомира. Великан стал на колено и взял руку женщины. — Позвольте мне выразить огромную благодарность за то, что вырастили такого благородного и доброго сына! Он хороший человек и приютил нас всех сегодня ночью, спасая от голода и неудобств. — Карло поцеловал руку женщины, и встал, отпуская её.

Надежда впервые такое видела. Оторопев она спросила Любомира на болгарском.

— с ним всё нормально? Он не пьян? Почему этот мужчина так странно себя ведёт?

— мама это крестоносец из Сицилии. — улыбнулся Любомир. — Чёрт его знает, что у них там за обычаи — пожал парень плечами. — Но, он весьма дружелюбен и учтив.

— выглядит он, как адский исполин! — ответила мать, смотря, как Карло возвращается за стол.

Симон Монфор не повторял процедуры Карло, он был ближе всех за столом к женщине, поэтому он просто встал и сделал элегантный поклон, представившись. После этого представления мать и сын вышли на улицу, для личной беседы. У Любомира ушло десять минут на то, чтобы объяснить матери, что произошло в таверне и кто все эти люди.

— зачем вы их привели Любомир, это ведь опасно! — с опаской сказала мать.

— они не такие плохие, как рисуют их слухи. У этих людей произошла беда, и я не думаю, что нужно их бояться. Если бы они желали нам зла, то давно бы воспользовались нашей добротой. У этого Карло было тысяча возможностей мне навредить, но он кроме красивых речей и благодарности, более ничего не говорил. Но, дело не в этом. Они беглецы, так же как и мы. И я понимаю их как никто другой. Находясь в чужой стране им никто не помог, а всесторонняя ненависть из-за дурной славы крестоносцев не даст им выжить и продолжить путь. Вот только правильно ли это, и по-христиански, не давать шанс человеку? Не все же люди сволочи и мерзавцы!

— ох сын, вы уже начали говорить, как настоящий христианин? Я горжусь вашей добротой и честностью, но всё равно побаиваюсь — улыбнулась мать.

— это всё Радка. Она меня обратила к вере и я нечто почерпнул из христианства, в которое никогда не верил. — улыбнулся Любомир и обнял маму. — Я чувствую, что они нам ещё помогут.

— как они могут кому-то помочь, если они сами бегут и нуждаются в помощи?

Любомир сделал паузу, тяжело вдыхая ночной воздух перед следующей новостью, которую необходимо было сообщить матери.

— я не говорил вам и Радке, но время кажись, пришло. Я слышал новости, от местных солдат и купцов, что Калоян планирует идти армией в Фесалонники. Вы сами должны понимать, что это значит только одно. В этом регионе вскоре разгорится война.

— господи Любомир! Может это просто слухи, почему вы им поверили? Здесь уже долгое время мирная и спокойная жизнь!

— нет, мама, к сожалению, на это всё указывает. Один судовладелец по имени Авдий из Фесалонник уже довольно давно предупреждал Дионисия, что это случится. Поначалу я не верил, но когда поползли слухи, что пахнет жареным, и по всей Болгарии неистово собирают солдат для армии, я понял что это конец.

— конец чего? — прикрывая рот руками, с ужасом спросила мать.

— конец нашей мирной жизни. Это была основная причина, по которой я помог этим людям. Да, я поступил по-человечески и одновременно глупо, наражая нас на опасность. Но, я опасаюсь, что у нас мало времени на принятие решений. Их действия вторят тому, что случится. Они тоже движутся в Фесалонники, чтобы уплыть отсюда подальше, и судя по их словами им плевать на эту войну, они не хотели воевать и они не такие мерзавцы, как остальное войско императора латинской империи.

— это так называется нынешняя Византия?

Любомир с горечью улыбнулся и поправил волосы.

— забудьте мама, Византии больше нет. Крестоносцы её уничтожили. Сейчас есть люди, которые могут нам помочь, в обмен на то, чтобы мы им помогли.

— как они нам помогут? И будут ли они нам помогать, вы ведь впервые их видите!

— знаете мама, что я заметил прожив свою не столь длинную жизнь?

— что сынок?

— в беде и в радости, хорошие люди очень быстро сближаются друг с другом. Это касается и подонков, которые также друг к другу липнут. Я верю в то, что мы ещё поможет друг другу, ведь посмотрите на Дионисия! — указал пальцем Любомир в окно, что вело в гостиную. Оттуда было видно, как Дионисий с улыбкой жарко спорит о чём-то с кудлатым Симон Монфором.

— видите? Дионисий час назад, боялся подойти к этому французу, обвиняя его во всех смертных грехах, а сейчас они уже готовятся вместе пить вино и спорят как закадычные друзья. Тоже самое, я могу сказать и про Карло, он ведёт себя максимально учтиво, как зрелый и адекватный человек, за много лет я не встречал столь благородных в общении людей.

— Любомир, рискованно это всё, как бы не случилось беды.

— я знаю мама. Вы должны довериться моему чутью. Я хочу договориться с Карло, о том, что бы уплыть вместе с ними в Сицилию.

Мать была ошарашена этой новостью, она на некоторое время отвернулась, взявшись за голову, потом снова повернулась и начала в панике причитать.

— господи Любомир! Это же так далеко, это другое государство, другие люди! И что мы там будем делать? Как мы там будем жить, вы об этом подумали?

— да, подумал. А какие у нас альтернативы? Вся Греция будет в огне притом очень скоро. По крайней мере, так все думают и об этом говорят. Нам некуда убегать — ни в Болгарию, ни в Грецию, ни в Македонию. Тем более Радка в положении, и растить детей в этом аду — это худшее, что можно сделать! Это судьба, что именно в этот день мы встретили этих людей. Я хочу верить в то, что Карло хороший человек. Он излучает добро, а девушки с монастыря не похожи на пленниц или рабынь. Они только хорошее, говорят об этих рыцарях, хотя в их глазах видна бездонная тоска.

— ладно Любомир, я не знаю что ещё сказать. Всё равно вы хорошо подумайте, и поговорите ещё с этим рыцарем. Всегда можно придумать ещё какой-то запасной вариант.

— мама, если бы это было так просто. Мне нужно расспросить о многом рыцаря Карло, благо у нас впереди есть вся ночь.

Мать и сын вернулись в дом и присоединились к ужину. Мария быстро всё организовала, бегая с кухни в гостиную, и Радке даже ничего не пришлось делать, только показывать, что где лежит. Монахини тихо общались между собой, особенно Василина много говорила с Радкой о жизни и бедах, что были пережиты в прошлом. Тем временем мужчины уже давно наелись, и между греком и французом завязалась громкая дискуссия. Оба мужа выпили пару кубков вина и разгорячённо спорили чьё вино лучше.