Жёлтый вождь

Глава XXII. Новое оформление сцены

Эдвард О’Нил держал Клер Блекэддер в объятиях. Теперь он знал, что она его любила и была ему верна, хотя они все еще не обменялись ни словом.

Им едва хватило времени, чтобы произнести имена друг друга; но взгляды, которыми они обменялись, были достаточно красноречивыми. Каждый увидел во взгляде другого, что прежняя любовь сохранилась и, если и изменилась, то стала еще сильней из-за испытаний.

Но почти в то же мгновение их разлучили трапперы, которые под руководством Лиджа Ортона и Блэка Харриса принялись заново готовить засаду. Они каждую минуту ожидали возвращения индейцев. Разведчик, торопливо направленный на вершину хребта, сообщил, что индейцы еще далеко.

С догадливостью, характерной для людей их профессии, трапперы разобрались в случившемся. Вспомнили, что в спешке недостаточно надежно привязали лошадей. Какой-то дикий зверь, может, гризли, вызвал их паническое бегство. Для них происшествие не новое.

Это только усилило жажду мести презренным шайеннам и придало еще большую решимость стремлению уничтожить всю банду.

– Убьем их всех, каждого краснокожего! – говорили все.

– Нужно вернуть наших лошадей!

– Мы это сделаем, – сказал Ортон, – и их лошадей тоже, как компенсацию за неприятности. Но, парни, тут нельзя поступать глупо. Хотя эти скунсы ничего им не скажут, нужно принять меры предосторожности. Этого ниггера нужно поставить, как остальных. Когда это сделаем, мы будем готовы их принять.

Остальные понимали, о чем говорит Лидж, и принялись готовить следующую сцену кровавой драмы.

Разведчик на верху хребта сообщал о передвижениях индейцев, а трапперы готовили картину, которая должна их встретить. Девушку попросили сесть на траву, ее оседланная лошадь по-прежнему стояла рядом с ней. Рядом установили тело дикаря, которому доверили ее охранять; он казался живым, стоял возле своей лошади и как будто продолжал караулить пленницу. Все было устроено меньше чем за десять минут. Грубые горные люди готовы к таким уловкам. Неудивительно, что они должны были привыкнуть быстро соображать: сама их жизнь часто зависела от таких хитростей.

Они нашли время для внесения многих перемен в предыдущую подготовку. Торопливая организация предыдущей сцены их не удовлетворила. Другие мертвые часовые были расставлены так, что больше напоминали живых, все следы краткой схватки были устранены. Пленных, белых и черных, предупредили, чтобы они оставались на своих местах, и объяснили, как действовать, если произойдет какое-то непредвиденное изменение в программе.

Когда подготовка их удовлетворила, трапперы вернулись в засаду; как и раньше, разделились на две группы – по обе стороны ущелья. С вершины хребта за индейцами продолжали наблюдать, хотя этот делал уже не прежний часовой. Их теперь было двое: Блэк Харрис и Лидж Ортон.

Для молодого англичанина О’Нила наступил период странных размышлений. У себя перед глазами, почти на расстоянии вытянутой руки, на траве он видел прекрасную фигуру, которая долгие годы оставалась только в его воспоминаниях. Как ему хотелось быть к ней ближе и обнять ее! Тем более что он видел: она постоянно смотрела туда, где он лежал, пытаясь разглядеть через разделявший их лиственный полог. Как хотел он, чтоб быстрей наступил последний акт этой кровавой трагедии, чтобы они соединились и больше никогда не расставались! Он испытал облегчение и радость, когда увидел, что его старый товарищ и Блэк Харрис торопливо спускаются к ним. Их жесты показывали, что погоня за лошадьми окончилась и дикари возвращаются к лагерю.

– Теперь, парни, – сказал негромко Лидж, подходя к обеим сторонам ущелья, – если еще десять минут сможете хладнокровно ждать, пока не услышите слово Блэка Харриса или мое, у вас будет возможность свести счеты с Желтым Вождем. Ни один не должен касаться курка, пока эти паразиты не минуют входа в ущелье. А потом ждите сигнала от меня. Этим сигналом будет треск моего ружья. После этого у индейцев будет новый вождь, а вы сможете дать им вечное проклятие.

Спустя десять секунд не стало видно ни одного траппера вблизи индейского лагеря; только пленные, окруженные неподвижными часовыми. Зловещая тишина между двумя порывами бури, тем более ужасная по контрасту с предстоящим грохотом.