Король Теней

Глава шестнадцатая

Мэтью не знал, как долго простоял на месте, пытаясь разобраться в том, что произошло. Он был уверен, что видел татуировку на тыльной стороне левой ладони Фрателло. Ну конечно же, видел! И Хадсон тоже. Ведь именно Хадсон рассказал историю о корабле «Рубин» и о битве при Гудвин-Сэндс.

Да. Конечно. И татуировка точно была!

Разве нет?

Почему же тогда сейчас ее там нет?

Черт, — мысленно выругался Мэтью. И, к несчастью, это было самое разумное, что он мог сейчас сказать.

Через некоторое время Мэтью вышел во двор под угасающий солнечный свет, окрашивающий небо на западе багрянцем. Восточный горизонт уже темнел, ветерок становился прохладнее. Мэтью стоял, глядя на город — прекрасный город на странном острове, где можно было застрять в ловушке на несколько лет.

И все же, что случилось с татуировкой? Мэтью точно видел ее, он был абсолютно…

— О, нет! — воскликнул знакомый голос. — Я знаю это выражение! Мысленные шестеренки должны вращаться!

Мэтью обрадовался, увидев Хадсона, шагающего по двору. Его одежда была грязной: на рубахе виднелись пятна крови. Он успел загореть и стать на несколько тонов темнее. Теперь он куда больше напоминал коренного островитянина… хотя, надо признать, Мэтью был уверен, что эта вылазка оставит его на милость моря.

Хадсон радостно улыбнулся, приблизившись к Мэтью. Он упер руки в боки и вдруг заговорил на щелкающей смеси итальянского и французского… на языке Голгофы. Мэтью изумленно уставился на него.

— Это, — с гордостью сказал Хадсон, — означает либо «хороший улов», либо «гляньте на эту напыщенную задницу». Я выбираю первое. Море было милостиво ко мне сегодня. Ну… то есть, ко всей лодке. Не обращай внимания на кровь, это кровь красной рыбы. Хотя… наверное, от меня тот еще душок, да?

— Очевидно, у тебя был трудный день, — пробормотал Мэтью.

— Увлекательный! И я собираюсь утром вернуться в море. — Хадсон широко улыбнулся и тут же нахмурился. — О… я вижу, ты так и не успел побриться.

— Я ждал, что ты покажешь мне нужное заведение.

— Правда? — брови Хадсона поползли вверх. — Почему?

— Потому что ты сказал, что сделаешь это.

— О, я так сказал? Что ж, с этим придется подождать. Мы приготовили наш улов. Свежий, прямо с лодки, Мэтью. Один из членов моей команды приготовил отменный соус с оливками, лимоном и специями. Великолепный соус!

— Твоей команды? — изумился Мэтью.

— Конечно. Скоро я стану капитаном этой лодки!

Это заявление заставило Мэтью почувствовать себя неловко. Неужели Хадсон и впрямь намеревается стать капитаном?

— Это было бы отличным времяпрепровождением, — задумчиво сказал Мэтью. — Но… я надеюсь, что ты не рассматриваешь это как профессию на всю жизнь? Нам нужно подумать, как убраться с этого острова.

— Но мы ведь пока не знаем, как это сделать. В любом случае, в мире есть вещи и похуже, чем быть рыбаком. Это даже не труд, а настоящее удовольствие. Честный рабочий день, вознагражденный хорошим уловом, отличной едой, бутылкой вина и… изучением языка. Я с интересом изучаю местный язык, знаешь ли.

Мэтью потерял дар речи. Ему было нечего сказать: он понимал, что побег с Голгофы — рискованное мероприятие (не менее рискованное, нежели игра в кости, которая сейчас разворачивалась на втором этаже дворца). И наверняка этот побег состоится очень нескоро. Поэтому Хадсон и хочет сосредоточиться на настоящем моменте. И все же…

Думать об этом было невыносимо, и Мэтью решил, что нужно сменить тему. Куда важнее было сейчас разобраться со странным разговором, состоявшимся на лестнице.

— Фрателло, — пробормотал он. — Татуировка. Я попросил показать ее, и, клянусь тебе, ее не было. Мне показалось, что я что-то видел… буквально на секунду, но все было так быстро… и потом пропало. Я не понимаю, что это было.

Хадсон склонил голову набок.

— Какая татуировка? — спросил он.

Мэтью застыл. Когда он вновь обрел дар речи, собственный голос зазвучал для него чуждо и надтреснуто.

— Ты помнишь. Татуировка с изображением якоря и названием корабля «Рубин». Ты рассказывал мне об этом вчера. О битве при… — На мгновение он почувствовал укол паники, потому что не смог вспомнить название битвы. Он стучался в собственный разум, словно в закрытую дверь и наконец смог пробиться. — Битве при Гудвин-Сэндс.

— Хм, — задумался Хадсон. — Это была сказка, которую я слышал в детстве. Что ты об этом знаешь?

— Послушай меня, — напряженно попросил Мэтью. — Послушай. Вчера ты рассказал мне о татуировке на тыльной стороне левой ладони Фрателло. Ты сказал, что она может быть связана с битвой при Гудвин-Сэндс и что Фрателло, возможно, был «пороховой обезьянкой» на британском военном корабле «Рубин». Это же было вчера, Хадсон!

— Не представляю, как такое могло быть, — последовал ответ после нескольких секунд молчания. — Фрателло в этом случае должен быть британцем. А я припоминаю, как он сказал, что родился и вырос здесь. Разве нет?

Мэтью и раньше приходилось испытывать ужас. Он видел его во множестве обличий. Однако сейчас он мог поклясться, что никогда не испытывал большего страха. Грейтхауз будто не помнил всего того, что сказал ему буквально накануне.

— Хадсон… татуировка. Разве ты не помнишь, как указал на нее?

— Какая татуировка? Ты сказал, что у Фрателло ее нет.

Наступила долгая тишина, во время которой Мэтью слушал крики чаек, летающих вокруг лодок, прибывающих с уловом.

Хадсон внезапно шагнул вперед и со всей силы хлопнул Мэтью по плечу.

— Я полагаю, — сказал он с широкой улыбкой, — что ты сегодня либо слишком много загорал, либо перебрал с вином за ужином. Или и то, и другое. Надеюсь, ты оставил мне немного? — С этим шутливым замечанием Хадсон отправился за своей долей ценного винограда, оставив Мэтью в полном одиночестве.

Однако, проходя мимо входа во дворец на пути в пиршественный зал, он замедлил шаги.

Битва при Гудвин-Сэндс, — подумал он. Прошло много времени с тех пор, как он последний раз думал об этом сражении. Рассказы о нем будоражили и воспламеняли его юношеское сердце. Но было удивительно, что Мэтью знал об этом.

Хадсон остановился в вестибюле. Действительно ли он говорил об этом с Мэтью? А если да, то когда? И по какой причине? Ему казалось, что в его голове проплывают призрачные образы: он сам, стоящий с Мэтью в этом самом дворе… не несколько минут назад, а… он не знал, когда. И что-то особое было в этом имени — Руби. Действительно ли это женское имя? Чье оно?

Это было выше его сил. Он был деятелем, а не мыслителем, и от всех этих загадок у него болела голова. Мэтью нужно было побриться. Возможно, Хадсон мог бы помочь ему с этим. А еще он мог бы выпить, отпраздновать хороший улов и перспективу вернуться в море завтра со своими новыми товарищами. Единственной проблемой оставался… Бром Фалькенберг. Бром часто начинал с ним разговоры о солдатской дружбе и военной славе, и во время этих разговоров что-то внутри Хадсона болезненно ворочалось. Когда Брома не было рядом, все эти воспоминания будто покидали его, а другие воспоминания крепли и становились сильнее.

Инцидент в оранжевой палатке. Тот самый…

Ему нужно было больше вина, чтобы спрятать эти воспоминания в ножны забвения, хотя они, как и меч, всегда были под рукой.

Завтра можно было порыбачить. О, да, серебристый улов, поднимающийся из самой глубокой синевы моря. Это, несомненно, будет чудесный день. Еще один чудесный день на Голгофе.