Король Теней

Глава тридцать пятая

Следующие несколько дней в обычно спокойных и безупречно чистых конюшнях поместья ДеКей площадью тридцать шесть акров царил настоящий хаос. Немезиду с трудом разместили в дальнем конце амбара, оставив между ним и другим конем — Безупречным Парнем — пустое стойло. С самого момента своего прибытия Немезида начал кричать и пинать стены и дверь. Управляющий конюшней Лэнгстон сразу предложил упрочнить дверь дополнительным слоем дерева и парой прочных засовов. Работа была закончена, и команда плотников доложила Рубену, что им чуть не искусали лица: голова Немезиды просунулась в открытую часть двери, и конь щелкнул зубами с такой силой, что волосы плотников развеяло горячим ветром.

Дикость Немезиды даже на расстоянии действовала на других лошадей. Тренер Микельс сообщил, что Безупречный Парень, Гринграсс Денсер, Суэрти и Виксен были настолько взволнованы, что отказались от корма, а на пастбище они были слишком нервными, чтобы резвиться, как обычно, бегать или играть с козами, с которыми они всегда дружили.

— Он не станет есть, — утверждал Микельс, занимавший свою должность последние двенадцать лет. — Он не притронулся к сену, а овса у него нет. Я попробовал накормить его ведром кукурузы, но он набросился на меня и чуть не откусил мне скальп. Потом он просто повернулся ко мне задом и все. — Микельс нахмурился, переводя взгляд с Рубена на Мака и обратно. Они стояли на улице холодным мартовским утром. Микельс держал под уздцы призового голубого чалого Смелого Бегуна. — Эта лошадь нежилец, если хотите мое мнение. Не представляю, что нам делать с таким зверем.

— Я бы дал ему шанс, — сказал Мак, подойдя к ведру с яблоками, стоявшему на земле рядом с главным входом в амбар. Он нашел большое наливное яблоко и направился внутрь.

— Не хочешь защитить собственный скальп? — крикнул Рубен, его губы приподнялись в ободряющей ухмылке. — Можешь воспользоваться шлемом с доспеха в гостиной.

— Спасибо, но я как-нибудь обойдусь без стали.

— В самом деле, сынок… будь осторожен с этим животным.

— Буду. — Мак вошел в амбар и зашагал по галерее с земляным полом, по обе стороны которой располагались стойла. Большинство лошадей сейчас были либо на пастбище, либо работали на тренировочной трасе, но двое — Храбрый Воин и Песнь Ветра — высовывали головы из-за своих дверей, с любопытством наблюдая за Маком.

— Доброе утро, джентльмен и леди, — сказал Мак, улыбнувшись. Его, как и его отца, всегда занимало то, насколько разными могут быть характеры у лошадей. Большинство скаковых лошадей были довольно нервными, однако некоторые из них были дружелюбно настроены к людям и искренне наслаждались их компанией, в то время как другие демонстрировали свое презрение взмахами хвоста, надменным поворотом головы, а иногда щелчком или пинком. Некоторые лошади были холодными, некоторые теплыми, некоторые покладистыми, некоторые упрямыми, а некоторые были переменчивы, как лондонская погода. Было важно нанимать дрессировщиков и тренеров с большим опытом, которые видели личность и особенности каждого скакуна и понимали, как извлечь максимум пользы из каждого типа. Та же тактика подбора применялась и к жокеям.

Примерно в середине галереи Мак бросил взгляд направо, на пустое стойло. Оно было чистым, над дверью висела медная табличка с надписью «Янгер», а прямо над ней красовалась перевернутая подкова, означавшая удачу.

Янгер. Великолепная лошадь соболиного окраса. Любимчик матери Мака и конь с определенным чувством юмора. Частенько, когда Янгер бывал на пастбище, а десятилетний Мак резвился там, Янгер держался прямо позади него, шел по его стопам. Сначала это пугало мальчика до смерти, но потом он понял, что лошадь тоже резвится. Однажды холодным ноябрьским днем Янгер схватил зубами отороченный овечьей шерстью воротник теплого жакета Мака и медленно, очень медленно опускал голову, пока мальчик не оказался на коленях. Затем, выпустив воротник, конь с заливистым ржанием ускакал прочь, как самый большой проказник в мире. К шуткам Янгера добавлялось то, что он выигрывал скачки в Хересфорде и Кенингтоне в одном сезоне, а в следующем — когда ему стукнуло уже тринадцать лет — выиграл четыре из восьми гонок и занял второе место еще в двух. Но после того, как Эстель ДеКей скончалась от отравления крови, когда Маку было двенадцать (доктора сделали все возможное, привлекался даже специалист, чье использование пиявок для выведения ядов показывало удивительные результаты на других пациентах), Янгер растерял все свое чувство юмора, как и желание соревноваться. Со временем его оставили в покое, выводя только на пастбище, и в возрасте двадцати лет лошадь тихо скончалась прямо на улице.

Рубен, который был убит горем после смерти своей жены, приложил все силы, чтобы остаться хорошим отцом для мальчика. В память о жене и шестнадцати годах брака он оставил стойло Янгера в конюшне пустым.

Мак добрался до стойла Немезиды и, заглянув внутрь, обнаружил, что лошадь стоит задом к двери, а головой к углу.

— Доброго тебе утра, — сказал Мак.

Уши лошади встали торчком, а кожа вдоль позвоночника задрожала, однако Немезида больше никак не отреагировал.

— Я принес тебе кое-что. — Мак постучал яблоком по верхней части двери, которая была ему чуть выше носа.

И снова реакции не последовало.

— Знаешь, тебе нужно поесть. Я заплатил шиллинг не для того, чтобы смотреть, как ты превращаешься в ходячий…

Скелет, — хотел сказать он, но Немезида резко развернулся к нему. Голова животного с оскаленными зубами приблизилась к его лицу так быстро, что он едва успел отскочить назад. Отшатываясь, он потерял равновесие. Звук сомкнувшихся зубов Немезиды напоминал треск ломающейся метлы. Мак упал на спину, дыхание со свистом вырвалось из его легких. Животное тем временем так же быстро убрало голову из-за двери и отступило, но Мак успел мельком увидеть глаз, в котором блеснул красный огонек чистой ненависти.

Он встал и отряхнулся. Осмотрев галерею, он заметил, что Храбрый Воин и Песнь Ветра наблюдают за происходящим с большим интересом. Мак подобрал яблоко, которое уронил, расправил плечи и решил сделать еще одну попытку. Он снова приблизился к стойлу, на этот раз с большей осторожностью. Немезида оставался неподвижным, как резная статуя, и смотрел в угол.

— В чем твоя проблема? — спросил Мак, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно. Он еще раз постучал яблоком по двери, чтобы привлечь внимание лошади, но лошадь не отреагировала. С таким же успехом Мак мог постукивать яблоком по стойлу Янгера. — Посмотри на меня, — сказал он с чуть большей силой. Это также ни к чему не привело. — Так, — протянул он после минуты бесплодного ожидания, — значит ты решил упрямиться, да? Что ж, скоро ты увидишь, что я так легко не сдаюсь. Я клянусь, что здесь с тобой будут хорошо обращаться, но тебе нужно будет проявить хотя бы небольшую готовность…

Сотрудничать, — хотел закончить он, когда Немезида подошел ближе к углу и прижался к нему мордой.

На этом первый разговор закончился. Мак откусил яблоко и бросил его в сено рядом с Немезидой, который не проявил никакого интереса к тому, что другие лошади сочли бы удивительным лакомством.

Вечером за ужином Мак объявил отцу о своем намерении взять гнедую кобылу Мелоди — одну из рабочих лошадей, а не скаковую, — и отправиться на следующее утро в поместье Бертрама Роби, расположенное к северо-востоку от Лондона. Это была однодневная поездка длиной в сорок две мили.

— Я хочу узнать побольше об этой лошади, — объяснил он. — Если мы не сможем заставить его есть, он скоро издохнет.

В тот же вечер он собрал вещи, парировав добродушный выпад Рубена в адрес желания сына не потерять ни единого шиллинга, вложенного в дело, и с первыми лучами солнца отправился в путь.

Роби был известным и очень уважаемым заводчиком, владельцем нескольких скаковых лошадей. Его поместье, расположенное за городом Челмсфорд предстало перед Маком в лучах послеполуденного солнца. Поместье было аккуратным изумрудным раем, поросшим молодой весенней травой, с холмистым пастбищем, на котором играли несколько лошадей. Белый особняк с зеленой отделкой, возвышался на холме, окруженный декоративным кустарником и деревьями.

Мак спросил у дворецкого, может ли переговорить с хозяином дома, и его препроводили в роскошный кабинет Роби, уставленный книгами в кожаных переплетах, блестящими кубками и наградами, которые его лошади завоевывали на протяжении многих лет. Сам Роби — подтянутый джентльмен среднего роста, пятидесяти с небольшим лет, с седыми волосами, собранными в низкий хвост, и седой козлиной бородкой, оканчивающейся острым навощенным кончиком, — встал из-за стола и жестом пригласил молодого человека войти.

— Визит от Маккавея ДеКея! — воскликнул Роби, пожимая Маку руку. — Это большая честь для меня. О, вы, кажется, хотите вернуть шиллинг с вашей недавней покупки?

— Нет, сэр, ничего подобного. Я всего лишь надеялся получить некоторую информацию.

Роби предложил Маку сесть в одно из двух кресел из воловьей кожи перед его столом и попросил слугу принести бутылку бренди и пару бокалов.

— Приношу извинения за то, что не отправил посыльного заранее, чтобы договориться о встрече, — сказал Мак, когда Роби снова устроился в своем кресле. — Но, как вы уже, наверное, догадываетесь, дело срочное.

— Конечно. Вы ведь купили лошадь, настроенную на самоубийство.

— Сэр?

— Он убивает себя постепенно. О, у него бывают периоды, когда он ест, как и любая нормальная лошадь, но потом снова начинает упрямиться. Это продолжалось с ним весь год. Мне не хотелось выставлять его на аукцион, но у меня действительно не было выбора. Он нанес несколько травм людям и плохо действовал на других животных. Этого я не мог стерпеть, несмотря на все его заслуги. Я также должен сказать, что на моей территории ни одна лошадь никогда не умирала, и я намереваюсь поддерживать этот стандарт. Поэтому аукцион… один шиллинг… и вот вы здесь. Ах! А вот и наш бренди! Бенсон, пожалуйста, налейте нам по бокалу и оставьте бутылку на столе. А теперь скажите мне, Мак, как поживает Рубен и каким представляется будущий сезон для «ДеКей Энтерпрайз»?

Они провели некоторое время, обсуждая предстоящий сезон и скачки в целом. Не зря они были известны как «спорт королей», потому что, пусть люди, чьи лошади участвовали в скачках, и не были королями, суммы они в них вкладывали поистине королевские. Соревнования проводились на частных трассах, принадлежащий богатым спонсорам, которые получали процент от выигрышей. Скачки использовались не только как вид самого богатого развлечения, но и как средство подтверждения своего статуса — элиты из элиты, лучших из лучших.

Мак и Роби говорили об отличных лошадях, которых они видели в действии. Взгляды Роби были намного шире за счет его преклонных лет, но он, как и Мак, легонько посмеивался над тем, как Данстон Дули перепрыгнул через ограждение в Парментере, сбросил своего жокея и устроил всем веселую погоню по окрестным лесам; или над тем, как Сладкий Апрель в поместье лорда Ринггольда решил пожать хвост и броситься в противоположном направлении от других лошадей, в результате чего Ринггольд вырвал на себе остатки волос.