Янтарный след

В один из тех дней я гуляла по березовой роще близ Болотных Палат. Рощу мне было жаль, и я помогла ей оправиться, она опять весело и нежно шелестела своей золотой листвой. Дойдя до самого края, я увидела ту кучу золы, куда во времена своего плена ходила с ведром, а на ней кто-то сидел. Сгорбленный, закутанный в плащ, сидящий сам напоминал кучу золы, и я не сразу узнала Одина. Не поверила бы раньше, но при виде этой фигуры я ощутила жалость. Он казался воплощением зимней тоски, безнадежной старости.

Я остановилась. Не смогла пройти мимо. Что-то не пускало меня. Я и сейчас не знаю, где находилось это что-то – во мне или в нем. Он поначалу не двигался, но потом медленно поднял голову, глядя на мою тень, а не на меня.

– А ты невесела, Фрейя, – проговорил он.

И голос его был слабым, скрипучим – старым.

– Я? Я невесела? – То же самое я думала о нем. – Может, и так. Мне ведь предстоит потерять самое дорогое, что у меня есть, – моего отца и брата. Ты уж постараешься, чтобы я больше никогда с ними не увиделась, да?

Мне хотелось, чтобы он возразил, заверил, что всегда будет рад меня видеть в Асгарде… Не так уж давно он уверял, что жаждет моего общества, а ведь тогда я выглядела куда хуже, чем сейчас.

– Ты увидишься с ними, – проскрипел он. – Вернее, с одним из них. С отцом. Когда все кончится и все мы погибнем, он уцелеет и вернется в Ванахейм.

– Но я… Как знать, – я засмеялась, хоть и не очень искренне, – выживу ли я сама, чтобы встретиться с отцом?

– О тебе Великая Вёльва ничего не сказала.

Он так и не поднимал лица – я разговаривала с его шляпой. А меня тянуло заглянуть ему в глаза – не знаю зачем. Казалось, сейчас, когда он так слаб, я смогу разгадать какую-то тайну… его силы? Его слабости? Его желаний? Я знала, что это невозможно – его душа напрямую выходит в бездну и безгранична, как сама тьма. Но меня тянуло к этой тьме. Почти помимо воли я начала меняться. Волосы засеребрились лунным светом, глаза сделались синими и все темнели, накапливая тьму. В волосах поднялись кустики сон-травы и расцвели – черно-багровыми, как запекшаяся кровь, звездами.

И тогда он поднял лицо. Ничего нельзя было прочитать в его грубых морщинах и угасшем взоре.

– А у нас с тобой немало общего. – Его седая, пожелтевшая борода дрогнула в намеке на улыбку.

– Нет, не думаю.

– Ты ходишь по кругу, а я иду вперед, только вперед. Если так смотреть, то сходства как будто немного. Но оба мы властвуем в смерти. Это могло бы сделать нас…

– Друзьями? – Друзья из нас сейчас были, как из замшелого валуна и молодой зеленой березки.

– Союзниками. Ты так беспечна, потому что живешь сегодняшним днем. Если бы ты, подобно мне, поговорила с Великой Вёльвой, все услышанное навек лишило бы тебя покоя – как меня. Я тогда понял, что мы проиграем ту битву, если не будем заранее наращивать свои силы.

– Растить что-либо – мое дело.

– У тебя есть для этого силы, но ты не понимаешь, для чего это нужно. Понимаю – я. Ты винишь меня в краже… может быть, ты и права. Я – вор. Но я краду этих людей из круга перерождения не ради собственной власти. Твои мертвые улетят, будто тени, будто сухие листья, и будут так же бессильны, когда подуют ветры и воспылают огни Затмения Богов. Сохранят силы и смогут сражаться только те, в ком будет крепок дух, непреходящий дух. А его создает только желание славы, желание не сгинуть, как трава, а остаться в веках самим собой – будто несокрушимый камень. Я знаю – настанет время, когда число эйнхериев не сможет больше пополняться. Мы должны подготовить свое войско заранее, иначе в час последней битвы некому будет сражаться за нас. Человек должен ставить себе великие цели и достигать их, упорно преодолевая себя, стиснув зубы… Преодолевать препятствия и претерпевать невзгоды.

– И жертвуя тебе своим счастьем? Простым счастьем мирной жизни?

– Не мне, а возрождению мира. Ведь ты и твой отец будете жить в том новом мире… где уже, наверное, не будет меня.

Я помолчала. Если верить ему, он сейчас крадет людей, лишает их возможности возродиться, чтобы возродился мир, в котором буду жить я, но не он. Выходит, я, мешая ему в наборе этого войска, сама подгрызаю будущее возрождение, как дракон – корни Ясеня?

– Если наше соглашение состоится, мы могли бы заключить с тобой союз, – снова заговорил он. – Я буду забирать только тех воинов, которые сами предпочтут вечную славу возрождению. Их будет не так уж много, не каждый выдержит такую жизнь. Я возьму только тех, кто сам скажет: «Один владеет мной». Те, кто величайшими своими сокровищами признают честность, верность и храбрость. А ты по-прежнему будешь править остальными. Мы с тобой могли бы обменяться кое-какими знаниями… кое-чему научить друг друга. И тогда окажется, что у нас нет причин враждовать. Мы ведь оба желаем возрождения миру.

– Где виданы такие союзники! Я – и бог посвящений!

Никогда еще разница между нами не казалась так велика.

– Ты сама и есть вечный переход – от смерти к жизни и обратно! – Он смотрел на меня снизу, так и сидя на куче золы. – Не так давно я видел тебя в облике старости. Но вот ты снова молода. А я стар. Но колесо совершит поворот – и мы опять переменимся.

В этом он был прав. Он умел меняться – может быть, единственный из асов, кто умел это делать. Сама суть его была в том, чтобы переходить из мира живых к миру мертвых и обратно. И разве не тем же занималась я? Только я вращала колесо животной жизни, а он водил по темным тропам дух. Я плохо понимала смысл его работы – может, я лишь воображаю, будто хоть что-то понимаю, а на самом деле мне это недоступно в силу моей природы, – но и правда улавливала в нашей работе нечто общее.

И это общее делало нас как противоположными, так и едиными. Меня охватила острая тревога – как будто если я уйду из Асгарда, то навек утрачу нечто ценное… некую целостность и самой себя, и мира жизни, о котором так заботилась.

– Но ты, конечно, не захочешь остаться у нас, – добавил он. – Ведь когда твой отец уйдет из Ванахейма, ты сможешь стать его властительницей.

– Я? Зачем не это? – Я даже его не поняла. – Власть нужна мне, как ласточкам морские глубины. Ты, видно, совсем меня не понимаешь, если говоришь такое.

– Ну а как же мне тебя понять, если ты не желаешь помочь мне в этом?

Вдруг мне показалось, что я стою возле него слишком долго. Пробрала дрожь, и я опомнилась: да ведь он держит меня тут, чтобы потихоньку питаться моей силой и согревать свою остывшую кровь! И хотя меня невозможно выпить до дна, я отшатнулась. За ним – бездна, она способна поглотить хоть весь мир и не наполниться даже на тысячную долю.

– Прощай! – бросила я и торопливо пошла прочь.

А ночью, когда я напрасно пыталась заснуть, все думая о его словах, меня осенила мысль. Он думал, что я хочу захватить власть в Ванахейме, когда оттуда уйдет мой отец. Так может, он сам вынашивает схожий замысел? Когда-то давно в Асгарде правил Тюр – владыка неба. Но Локи породил зверя – с его, Тюра, женой! – а зверь лишил Тюра правой руки, вместе с нею и самого высокого трона. Тот, кто не совершенен, не может править, и Тюр уступил свое место Хёниру. Но Хёнир тоже его покидает, перебираясь в Ванахейм. Мысль обменяться вождями подал Один. Так не нацелился ли он сам на этот трон? Положение моего отца в Асгарде будет не очень устойчивым – хотя бы поначалу. И кто его поддержит здесь? Не брат мой – тот и не слушает, о чем говорят на совете, только пялит глаза на здешних женщин. Если никто не будет присматривать за Одином, он натворит такого… Рано или поздно он восстановит свои силы…

Но кому же можно поручить этот присмотр? Тщетно я перебирала в уме своих сородичей-ванов, выискивая такого, кто мог бы за это взяться. И постепенно утверждалась в мысли: когда он восстановит силы, я должна быть где-то рядом…