Секреты Ватикана

III. Крест и меч

Один из наиболее знаменитых и наименее известных монументов Рима — это арка Константина, установленная рядом с Колизеем. За нею начинается прелестная улица, которая тянется по склонам Палатина к площади Порта Капена (Porta Сарепа), название которой происходит от просеки, существовавшей вдоль античных сервиевых стен. Здесь в древности и находился нулевой километр Аппиевой дороги. Неподалеку располагался чистейший источник, Fons Camenorum (Сарепа — это варваризированное искажение латинского слова), откуда девственные весталки черпали воду для своих ритуалов. Но нам предстоит поговорить именно об арке и о том человеке, которому она посвящена, — императоре Константине (ок. 280337 гг. н. э.). Именно он изменил облик и судьбу Римской империи, узаконил христианство и основал Константинополь, новую имперскую столицу. Персонаж, достойный жалости с человеческой точки зрения… Но о какой исторической личности можно судить исключительно по степени ее гуманности? А Константин, помимо этого, был выдающимся политиком; по мнению ряда историков, его смело можно отнести к числу величайших правителей.

Триумфальная арка, восхваляющая его деяния, занимает отличную стратегическую позицию, она огромна и хорошо видна, но, повторюсь, принадлежит к числу наименее изученных объектов. Именно поэтому — как и две украшенные спиралевидными барельефами колонны Антонина Пия и Траяна — арка Константина должна быть внимательно «прочитана», чтобы можно было на самом деле расшифровать ее смысл.

Территория, на которой она воздвигнута, была посвящена культу «вечного Рима»; там возвышался большой храм Венеры и Ромы, построенный Адрианом и отреставрированный Максенцием. До наших дней от той громады, созданной из греческого мрамора, сохранилась только кирпичная сердцевина сооружения с абсидой в честь богини Ромы, а позади нее еще одна, на сей раз Венеры. Жалкие остатки одного из самых колоссальных творений античного мира. Рядом стояла гигантская бронзовая статуя, изображавшая Нерона, пока ее не превратили в Аполлона, бога Солнца, чья голова, увенчанная короной с исходившими от нее лучами, символизировала бессмертие города (Urbs). В Средние века, в годы борьбы баронов за господство над городом и папством, эта часть Рима превратилась в неприступную крепость, античные памятники были снесены до основания, растолчены в известь, а их металлические части расплавлены с целью изготовления монет и холодного оружия.

«Прочтение» арки затруднено, поскольку она явилась результатом «оголения», то есть была создана с использованием деталей и частей других монументов. Однако историк искусства Федерико Дзери весьма продолжительное время занимался ее изучением — и как раз результаты его исследований легли в основу моих кратких заметок.

Каждый из двух главных фасадов арки ритмизован четырьмя высокими колоннами. Сам памятник создан из белого мрамора, а колонны, напротив, из желтого, нумидийского (пусть сегодня оба вида мрамора и не отличить друг от друга из-за общей загрязненности). В каждом из прямоугольных участков над боковыми арками в канву рисунка вписаны по два круга (итого их восемь). Изначально прямоугольники были сделаны из порфира, невероятно твердого и ценнейшего камня красного оттенка. Их цвет напоминал пурпур, приберегаемый исключительно для императорской четы. Итак, красный порфир и желтый мрамор колонн (пурпур и золото) представляли (как и сегодня) цвета города Рима (и его футбольной команды). Необходимое уточнение: античные скульптуры и монументы были пестрыми, да и статуи не были столь белоснежными, как сейчас, — их раскрашивали в натуралистической манере.

На вершинах колонн как раз и установлены статуи: восемь варваров-даков[22] плененных в завоевательных походах. Восемь круглых щитов относятся к адриановскому периоду, то есть Константин повелел снять их с монумента Адриану для украшения собственного. Во внутренней части главной арки видны две сцены: император на коне принимает знаки уважения и дары от коленопреклоненного варвара; император победно вступает в Рим через вышеупомянутые ворота Порта Капена. Причем император этот вовсе не Константин, а Траян. Перед нами очередной случай «раздевания» и расхищения прежних сооружений.

Если приглядеться к первому квадрату наверху слева, на фасаде, обращенном к Палатину, то там можно увидеть вознесенного на пьедестал императора, к которому подводят вождя племени варваров. Скульптура когда-то изображала Марка Аврелия, но позже его голова была заменена головой Константина. Еще один пример грабежа. Одна из немногих сцен непосредственно Константиновых времен — та, что прославляет победу у моста Мильвио, — расположена под кругами, тоже со стороны Палатина, а неподалеку видна другая, на тему осады Вероны. Историки искусства подчеркивают их вульгарную, по-солдатски грубую фактуру, особенно в сравнении с рафинированными рельефами предыдущей эпохи.

Закономерен вопрос: почему Константин без колебаний разбирал имевшиеся монументы для декорирования своей арки? Мнения ученых разделились. По одной из версий, это было вызвано прогрессирующим упадком скульптуры в IV веке, что, впрочем, опровергается качеством ряда значительных творений этого столетия, например четырехсторонней «арки Януса» (Arco di Giano Quadrifronte). Вторая гипотеза приписывает масштабное расхищение памятников необходимости в короткие сроки возвести арку и прославить императора, вызвавшего настоящее смятение своим решением внедрить новую религию, став ее покровителем и защитником. Согласно третьей теории, поддерживаемой Дзери, процесс носил идеологический характер: рельефы с монументов Траяна, Адриана и Марка Аврелия сбивались и заменялись портретами Константина, потому что именно он воплощал обновленный имперский дух.

Вполне возможно, что в каждой из трех гипотез есть зерно истины. Нельзя исключать, что император и в самом деле спешил увидеть завершенной свою арку, льстивая надпись на которой (в центре наверху, фасад по направлению к Колизею), по его замыслу, должна была освятить его образ в глазах римлян, встревоженных религиозными нововведениями. Эта надпись, при появлении отливавшая бронзой букв (сохранились даже отверстия от штырей, которыми они крепились к камню), напоминает нам, что сенат и народ римский преподнесли монумент императору Цезарю Флавию Константину Максимуму Пию Феликсу Августу, разгромившему врагов величием ума и божественным побуждением, instinktu divinitatis. Из предосторожности имя божества опущено.

В Риме есть и другие реликвии Константина. Самые броские и безвредные — две его головы. Первая, колоссальных размеров, с давних пор находится на Капитолии, во дворе Палаццо дей Консерватори. Она была частью двенадцатиметровой статуи, установленной в абсиде базилики Максенция. Императора изобразили сидящим, что символизировало идеал политической власти, смыкающейся с властью божественной. Обратный смысл тоже присутствует: небесное владычество нисходит через него на землю, облекая смертных благодатью.

Другая голова, весьма напоминающая предыдущую, была удачно обнаружена во время раскопок 2005 года на форуме Траяна. Изображение из мрамора, около шестидесяти сантиметров в высоту, застряло в системе канализационных стоков. Когда и почему оно там очутилось — неизвестно. Быть может, кто-то хотел таким образом избавиться от ставшего ненавистным императора или, что более вероятно, округлая форма черепа идеально подошла для прочищения засоренной отходами клоаки.

О, Константин, каким злосчастьем миру
Не к истине приход был твой чреват,
А этот дар твой пастырю и клиру![23]

Так Данте в XIX песне Ада (строки 115–117) клеймит «дар», который Константин, первый император, назвавший себя христианином, якобы вручил папе Сильвестру I, обогатив его (ит. facendolo ricco). Он повествует легенду о том, как накануне решающей битвы со своим политическим противником Максенцием, то есть буквально за пару мгновений до сражения у моста Мильвио, Константин узрел в небе крест (или же облако в форме креста) и знамение, гласившее: In hoc signo vinces — «Сим победиши», или, точнее, Hoc signo victor eris, то есть: «Под знаком этим победишь, станешь победителем». Битва с Максенцием, павшим на поле брани или утонувшим в Тибре при попытке к бегству, была выиграна. Этот успех ознаменовал собой следующий этап истории, который перевернул существование всего античного мира и привел к последствиям, проявляющимся прежде всего в Италии и по сей день.

Однако по другой легенде события разворачивались иначе. Незадолго до битвы император будто бы излечился от поразившей его проказы, окунувшись, по указанию будущего папы Сильвестра I, в чудодейственные воды. Каков бы ни был посыл, но факт остается фактом: Константин был первым императором Рима, провозгласившим христианство religio licita — признаваемой религией, допущенной в круг культов империи, тем самым открыв путь к ее распространению и популяризации. До глубины души признательный за победу над соперником либо же за избавление от омерзительной болезни, он даровал папе и его преемникам полномочия и власть, которые были равны, если не сказать больше, его собственному императорскому могуществу.

Эпизод, ставший истоком бесконечных споров, полемики, борьбы и страданий, вместе с тем послужил импульсом к созданию выдающихся монументов и бесценных творений пропаганды, облагороженных искусством. Он коснулся даже топонимики Рима: стоит вспомнить одну только виа делла Кончилиацьоне (улицу Примирения), название которой, сколь бы странно это ни звучало, тоже отдаленное последствие дара, вмененного молвой Константину. История, в которой смешиваются легендарные мотивы, серьезные политические соображения, схватки за власть, порывы и побуждения, далекие от христианской веры.

Первый вопрос, который неизбежно возникает у всех: почему Константин принял решение поддержать христианство? Ведь речь шла, в сущности, о новом вероучении, явно контрастирующем с римской традицией и вызывающем враждебность многих, поскольку оно угрожало единению религиозного и гражданского духа, «патриотизму» римского образца, который был одной из несущих конструкций Рима, опорой его могущества. Может быть, император, будучи хитрым и коварным политиком, отдавал себе отчет в живительной силе новой веры и намеревался воспользоваться ею для укрепления культурной и политической сплоченности империи. Не исключено, что он считал Христа одной из ипостасей Sol invictus — «непобедимого Солнца». Поэтому повелел сделать так, чтобы самые важные христианские праздники совпадали по календарю с датами солнечного культа: воскресенье (la domenica), то есть «день Господа», или «день Солнца» (ср. англ. Sunday); 25 декабря, день рождения Солнца (праздник зимнего солнцестояния) и бога Митры, стал также днем Рождества Христова. В новой столице на Востоке, в Константинополе, были возведены христианские церкви, но рядом с ними продолжали, как и прежде, функционировать языческие святилища. Сам Константин, впрочем, всю жизнь сохранял за собой титул pontifex maximus (верховного понтифика) и официально обратился в христианство только на смертном одре.